– Ты видишь, дорогая, что все это не так уж плохо.

Джейн взглянула на мать и покраснела. Она не должна была так долго упрямиться. Она чувствовала себя виноватой, что не согласилась сразу. Поездка обещала быть приятной. Джейн не любила своего учителя. Ей было интересно пойти в новую школу. Может быть, там она не будет ходить в любимчиках.

– Да, мам, я знаю, – покорно сказала она.

Энни положила руку ей на голову и погладила волосы. Она была рада, что Джейн поняла, иначе ей пришлось бы приложить усилия, чтобы поездка прошла без проблем. Теперь оставался только Шен. Она смотрела на его пустой стул.

– Почему бы тебе не убедить Шена в том, что поездка – вещь не такая уж плохая?

– Хорошо, мам.

Энни посмотрела, как дочь вышла из кухни, и услышала, как она побежала в холл. И откуда дети берут столько энергии? За что она была благодарна детям, так это за то, что они были дружны между собой. Они не воевали за исключительность. Они могли говорить между собой обо всем, что их волновало, лучше, чем она и Мартин.

– Все будет хорошо.

Обернувшись, Энни увидела Мартина, убиравшего последние тарелки.

– С детьми больше не будет проблем.

– Ты думаешь, дети воспримут это?

– Лучше не будем гадать наперед, – сказал Мартин. – Но после всего, что было, я уже не хочу этим заниматься.

– У тебя все будет хорошо?

– Я знаю, что да, – ответил он тихо. – И не волнуйся за детей, им это понравится.

– Надеюсь.

Они сели рядом на старую коричневую софу, и каждый задумался о чем-то своем. Если были какие-то сомнения, то их необходимо было устранить до прибытия Джона. Они сидели в полной тишине, прерываемой лишь их собственным дыханием и отдельными звуками городского шума. Не было слышно даже шумящих детей. Они были погружены в себя.

– Что ты делаешь, Шен? – спросила Джейн, войдя в комнату.

– Ничего, просто думаю.

– О чем?

– О том, почему мы вдруг собираемся уезжать, – он взглянул на сестру большими карими глазами. – Я не хочу ехать туда, мне даже страшно думать об этом.

Джейн села рядом с братом на пол. Шен расставил на ковре свои красивые игрушки. Хотя он уже давно вырос из них, но иногда все же снова доставал их. Это случалось, когда он чувствовал себя не очень хорошо. Подобные занятия успокаивали его и позволяли забыть о неприятностях. Последний раз он доставал игрушки, когда Джемми Смит поколотил его после школы с месяц назад.

– Подумай лучше, как будет здорово, когда мы переедем и встретим новых друзей.

– Мне и здесь хорошо, – хмуро пробурчал мальчик.

– Да, мне тоже, – согласилась Джейн. – Но я уверена, что там у нас будет много радостей. И совершенно не важно, куда ты едешь, это просто короткая прогулка на рыбалку. Ведь мы всегда хотели половить рыбу, разве нет?

– Да. Но я видел плохие сны про эту поездку. – Шен рассматривал линию, проделанную гусеницами танка. Взяв у Джейн пушку, которую та вертела в руках, он расположил ее позади вездехода. Он избегал смотреть в глаза сестре. – Я не хочу ехать туда. Мне страшно.

– Ты большой испуганный кот, – засмеялась Джейн. – Я думала, что ты уже вырос и не веришь в привидения.

– Это не привидение.

– Что же тогда тебя так пугает?

– Я не знаю. Но мне снится парень с маленькими острыми зубами. Он приходит ко мне каждую ночь... – Шен смущенно взглянул сестре в глаза. – Он шепчет мое имя, каждый раз все громче и громче.

– И это все, Шен? – Джейн положила руку ему на плечо. – Это всего лишь плохой сон, а сон не может тебе повредить.

– Но это кажется таким реальным... – у него на глаза навернулись слезы. – Он зовет меня. И я не хочу его видеть. Я боюсь его.

– Это только сон, Шен, – сказала Джейн тихо. – И когда мы уедем, ты наверняка оставишь его здесь.

– Но этот зубастый живет не здесь, – прошептал мальчик. – Он живет в том месте, куда мама и папа хотят ехать.

Он поднял голову, принюхиваясь к холодному ночному воздуху. Раньше он удивился бы полной луне, сияющей между верхушками деревьев, освещавшей лес серебристым светом. Теперь он удивлялся лишь тому, что снова пришла ночь, и он был близок к добыче. Запах страха, пронизывая воздух, щекотал его обостренное обоняние.

Это был лось с молодым лосенком. Лось был испуган, но не мог понять почему. В панике он бросился бежать.

Началась погоня. Сделав несколько скачков, преследователь легко побежал сквозь лес. Ветки хлестали его тело, но они причиняли лишь легкую кратковременную боль. Лес был его домом, он жил в гармонии с ним и знал каждый уголок, каждое дерево, каждый камень и каждый запах. Он проснулся, почувствовав запах добычи. Жажда, однажды зародившаяся в нем, требовала удовлетворения. Это была жажда крови.

Приближаясь с каждым скачком, он чувствовал запах страха, исходивший из тела лося. Чувствуя этот запах, он знал, что погоня подходит к концу. Он бежал все быстрее, огибая камни, торчавшие из земли, перепрыгивая через поваленные деревья. Преследователь вдруг выбежал на поляну. Это было единственное место, которого он старался избегать и где не чувствовал себя в безопасности. Ноздри его интенсивно втягивали воздух, который был заполнен запахом ужаса. Ничто не мешало охоте.

Жертва была в нескольких ярдах впереди, и преследователь, легко дыша, прыгнул на спину лося. Его руки обвились вокруг шеи. Вес был слишком тяжел для лося. Он упал вместе с нападавшим, крепко вцепившимся в него.

Из последних сил лось пытался обороняться. Боли он не чувствовал. Он извивался и корчился, пытаясь сбросить нападавшего. Смерть все не приходила к нему. Постепенно лось прекратил борьбу, он лежал не двигаясь, ожидая конца.

Шум борьбы разбудил спящих животных. Они бежали через кусты, прыгали с ветки на ветку, ища безопасное место. Они чуяли в воздухе смерть. Эта смерть была сильнее их.

Он посмотрел в большие коричневые глаза, безжизненно смотревшие на луну. Голова лося неестественно подвернулась по отношению к телу. Охота была закончена. Погрузив пальцы в шерсть, он впился ими в еще горячую плоть. Звук разрываемой ткани наполнил окружающую тишину. Все другие существа разбегались от страшного места. Он уже привык к звуку разрываемой плоти. Он обнаружил, что этот звук доставляет ему радость.

Почувствовав в руках сочную мякоть, он закрыл рану кожей, сохраняя тепло добычи. С диким урчаньем он погрузил челюсти в теплое мясо и начал есть. Боль, мучившая его, утихала с каждым глотком. Свежая кровь давала ему новые силы, силы, которых, он знал, ему хватит ненадолго. Единственным способом поддержать силы была свежая кровь.

Убийство утолило его голод на короткое время. На несколько дней в лучшем случае. После этого он снова должен будет охотиться.

Он выпрямился, стоя на длинных, сильных ногах, его тень терялась во множестве ночных теней. Он чувствовал, как кровь стекает из уголка его рта. Он наслаждался этим чувством, в то время как лунный свет играл на его окровавленном лице. Его зубы блестели, как красноватые жемчужины. Он взглянул на труп у своих ног. Его живот был полон, голод утих. Он оставит эту тушу в ночи, и звери сбегутся на это место, когда он уйдет. Они вернутся. Так бывало всегда.

Утолив свою жажду, он пересек поляну и скрылся в объятиях ночного леса.

Джон Госс не принадлежал к числу тех людей, которые верят в тайное значение снов. Иначе он не поехал бы через весь город, чтобы сообщить своему старому Другу Мартину о работе, предлагаемой в Сент-Джонсе. Он немедленно полетел бы обратно на остров и сейчас сидел бы, сгорбившись у окна с сигаретой и выпивкой, пролетая над Монреалем.

Наверняка это подтолкнуло бы его. Он был смертельно напуган, проснувшись в три часа ночи в холодном поту. Кровь стучала у него в ушах. Его первым чувством была радость спасения. Он был дома, невредимый, в своей постели, свободный от когтей той ужасной твари.

Мороз пробегал по коже, когда он вспоминал длинные грязные когти, почти достигшие его, царапающие его лицо, выкалывающие глаза. Он пытался кричать, но словно ком застрял у него в горле. Только беспомощные стоны издавал он. Он был разорван на части и не мог даже позвать кого-то на помощь.