Он быстро достиг края дороги и притаился за стволом могучего кедра, совершенно незаметный за плотной стеной вьющихся растений, окружающих ствол. Глаза его светились фосфорическим блеском. Он приподнял ружье, просунул дуло в просвет между листьями и замер.

Топот копыт приближался. Лошадей было несколько. Вдруг раздался выстрел. С дороги донесся короткий болезненный крик. Парии продолжали беззвучно приближаться.

Кавалер д’Обри только успел поравняться с местом, где скрывались парии, как выстрел поразил его в самое сердце. Растопырив руки и не издав ни единого звука, он закачался в седле и свалился с лошади. Оба сопровождающих его индуса с ужасом посмотрели на чащу леса, обменялись несколькими словами и, повернув лошадей, пустились в бегство. Но парии, услыхав резкий крик предводителя, высыпали из чащи леса, настигли всадников, сорвали с седел и в одно мгновение растерзали. Они продолжали наносить уже мертвым телам новые и новые удары бамбуковыми палками и кинжалами.

Предводитель остановился возле тела д’Обри, рассматривая труп и наматывая уздечку коня кавалера на свою руку.

— Его настиг злой рок! — сказал он мрачно. — Это его несчастье, что он заехал сюда, в область моего мщения людям. В его стране не знают кастовой разницы, низводящей человеческое существо до положения дикого животного. Там стараются поддерживать несчастных и поднять их из грязи, как мне говорили, здесь же они преследуемы. Но все равно, — прибавил он, горько улыбаясь, — не мне жалеть других, раз меня затравили, как зверя.

Он наклонился и осмотрел платье убитого. В кармане оказался туго набитый кошелек и бумажник с банковскими билетами. Все это он небрежно бросил на землю, нащупав зашитые в подкладку бумаги. Достав из-за пояса кинжал, он быстро разорвал швы камзола и вытащил несколько бумаг, которые тотчас же принялся читать, сначала молча, со вниманием, затем все быстрее, причем мрачные глаза его засветились адской радостью. Наконец с губ его сорвался громкий крик торжества.

— Ага! — закричал он. — Сам бог мщения отдал мне в руки этого человека! Пусть же и его невинная кровь падет на виновных! Кто знает, может быть, неисповедимые, непроницаемые силы, управляющие миром, хотят и меня возвысить до настоящего человека…

Он свистнул. Парии привели лошадей убитых слуг.

— Откройте чемоданы, — приказал предводитель. — Посмотрим, какова добыча!

Приказание его было исполнено с быстротой молнии. В чемоданах оказались платья, бутылки с араком и ромом, а также разные копчения. На самом дне оказалась полная обмундировка английского офицера со всею необходимой амуницией. Когда парии вынули все находившееся в чемоданах, глаза юноши вновь засветились гордой радостью. Парии же с жадностью набросились на продукты и крепкие напитки.

— Стойте! — приказал предводитель. — Здесь, на дороге, нас могут увидеть. Сначала уберите трупы и бросьте туда, в джунгли. Если начнут искать убитых, то подумают, что они сделались жертвой тигров.

Парии исполнили его приказание.

— Теперь уведите лошадей с кладью в лес, к нашему лагерю.

И это приказание было немедленно исполнено. Парии с замечательной ловкостью открыли между вьющимися растениями и ветвями проход для лошадей и тотчас же снова закрыли так, что даже самый опытный глаз не отыскал бы пути, по которому они прошли.

Через несколько минут на дороге уже не осталось ничего, кроме нескольких луж крови, от которых шли следы в джунгли. Увидев это, легко можно было подумать, что здесь на путешественников напали тигры и утащили их в заросли.

Прибыв к своему лагерю, юноша снова начал читать документы убитого и рассматривать добычу, затем на некоторое время он задумался и наконец, по-видимому, принял твердое решение. Он подозвал к себе людей и сказал:

— Эта добыча принадлежит вам. Тут много денег, а я возьму себе лишь малую часть. Остальное поделите между собой. Я хочу покинуть вас, дороги наши расходятся, но одно обещаю вам, что на том пути, который избираю для себя теперь, всегда буду стараться сделать для вас и для таких, как вы, все, что будет в моих силах.

Он высыпал деньги на землю, оставив себе в кошельке и бумажнике только необходимую часть.

— Вот это все мое, мундир и оружие, остальное берите вы. Эту лошадь я оставлю себе, обе другие пусть останутся вам.

Он отложил мундир и амуницию английского офицера в сторону и начал снимать с себя одежду. Парии начали шептаться, затем приблизились к предводителю с угрожающим видом и оружием в руках.

— Ты хочешь нас покинуть? — воскликнул один из них. — Этого не должно быть! Ты хочешь изменить нам и выдать врагам. Нет, этого не будет!

Он подошел еще ближе, а остальные следовали за ним, извиваясь как змеи, с яростными взглядами и угрожающими жестами. Молодой человек гордо выпрямился. Глаза его метали молнии.

— Неблагодарные! Негодные! Так вот как вы платите за благодеяния, которые я оказал вам, вот как вы платите за подарок, который оставляю вам! Не хотите ли вы заставить меня поверить, что высокомерные брамины правы, преследуя вас? Назад, говорю вам! Или вы забыли, что во мне живет духовная жила дракона Раху, имя которого я ношу и который может заставить солнечный свет померкнуть…

Он выхватил пистолеты из-за пояса, курки щелкнули, и дула направились на наступавших.

— Падите ниц! — закричал он. — Падите во прах и трепещите перед Раху, драконом мрака!

При этих словах, сказанных страшным, угрожающим голосом, все парии задрожали. Они гораздо сильнее испугались произнесенного имени страшного дракона, созвездие которого стоит на небе против солнца и властвует над всеми ужасами мрака, нежели направленных на них пистолетов. Они начали отступать, ворча, как дикие звери перед укротителем.

— Долой оружие! — воскликнул Раху, все еще не опуская пистолетов.

Парии повиновались.

— А теперь садитесь на свои места, — приказал Раху, — знайте, что первый, кто пошевелится, падет от моей пули, отлитой, как известно, под лучами созвездия Дракона.

Парии снова повиновались и сели на землю спиной к брошенному оружию. Раху положил пистолеты около себя так, чтобы можно было достать их рукой, быстро переоделся в мундир английского офицера.

— Кто-нибудь один выведите лошадь, остальные оставайтесь на местах.

Один из парий встал, взял под уздцы лошадь кавалера д’Обри и снова повел дрожащее и фыркающее животное через кустарники и лианы на дорогу. Раху закричал париям:

— Прощайте! Пусть оставленный вам подарок принесет счастье. Я прощаю вам возмущение ваше.

Он приказал человеку, выведшему лошадь, идти рядом часть пути, все время держа дуло пистолета у головы провожатого, не имевшего при себе оружия. Отъехав от опушки леса шагов на триста, он приказал парии вернуться обратно, но все время продолжал следить за его движениями и держал пистолет наготове. Затем, когда тот исчез в чаще леса, он пришпорил лошадь и как стрела помчался в направлении Калькутты. По дороге он встретил многих путешественников и почти все ехали с конвоем. Они вежливо кланялись английскому офицеру, который в красивом мундире и на здоровой, сильной лошади вполне походил на джентльмена, а он коротко и холодно отвечал на поклоны.

Доехав до того места, где были убиты кавалер д’Обри и его спутники, путешественники, увидав лужи крови и кровавые следы, исчезавшие в джунглях, слышали в густых камышах злобное рычание, как будто хищные звери грызлись из-за добычи, и, объятые ужасом, пришпоривали лошадей.

Солнце закатилось. Мрак наступил внезапно, без сумерек. Кругом царила глубокая тишина. После заката солнца ни один путник уже не рисковал пуститься по дороге между лесами и джунглями, где с одной стороны раздавалось глухое злобное рычание и рев тигров, а с другой доносились почти такой же дикий вой и крики парий, радовавшихся неожиданной богатой добыче.

В последующие за приездом Гастингса дни в Калькутте все было спокойно и шло своим чередом. Новый губернатор делал визиты чиновникам компании и знатнейшим из городских жителей, часто показываясь народу то верхом, то в экипаже, постоянно сопровождаемый многочисленным и блестящим штатом слуг и отрядом конницы. При всех его выездах и прогулках ему сопутствовала баронесса Марианна Имгоф, которую он представлял как свою будущую супругу, не распространяясь о своих отношениях с ней, и требовал, чтобы этой державшей себя с достоинством королевы даме воздавали те же военные почести, какие воздавали ему как представителю английского правительства в подвластных компании округах.