По воспоминаниям Евгения Сакирко, клинок Маркова, похожий на кухонный нож для овощей, они обнаружили, не пройдя и десяти метров от начала тропы. Онофрейчук поднял его и пошел дальше. Сакирко тогда подумал, что этот нож, найденный в непосредственной близости от места нападения, возможно, был последней надеждой Маркова на спасение, когда тигр тащил его в чащу. В скором времени они наткнулись на собачью лапу, которую Онофрейчук тут же узнал: она принадлежала когда-то Стрелке, старой и опытной охотничьей собаке Маркова. Не было возможности определить, погибла она вместе с Марковым или незадолго до него, но то, что она до самой смерти пыталась защитить хозяина, представлялось вполне вероятным. Когда наконец среди густого кустарника и бурелома мужчины с трудом разглядели тело Маркова, Онофрейчук почувствовал, что все происходящее — какой-то невероятный кошмар. Он впервые посмотрел на своего друга: Маркиз лежал на спине, обезглавленный, выпотрошенный и заиндевевший. Онофрейчук почувствовал, как на место быстро схлынувшей волны ужаса пришла пустота — огромная, словно вселенная. Он уже не мог помочь своему другу, но подумал, что должен сделать хоть что-то: прикрыть его и забрать его останки.
Несмотря на то что Русская православная церковь более семидесяти лет находилась в опале, многие ее традиции соблюдались при проведении важных церемоний — например, похорон. Одним из формальных требований церкви в этом случае является целостность трупа. Это важный момент не только потому, что тело возвращают Богу, но и из-за семьи и родственников умершего: как правило, до похорон для них открыт доступ к телу покойного, чтобы по нему могли отслужить всенощную и попрощаться. Онофрейчук собирался забрать тело, чтобы уберечь его от дальнейшего надругательства, но к тому моменту Жоркин взял ситуацию под контроль и запретил что-либо трогать. Нужно сообщить в органы, сказал он. Должно быть проведено официальное расследование. Все четверо были простые люди, воспитанные при коммунизме и приученные не прекословить начальству, коим в данном случае являлся Жоркин. Он сообщил о случившемся в администрацию Соболиного, а оттуда уже позвонили в инспекцию «Тигр». После того как Жоркин и его спутники удалились, тигр вышел из своего убежища и перетащил труп Маркова дальше в лес — к тому месту, где на следующий день его обнаружил Труш. Никто толком не знал, как вести себя в подобных обстоятельствах, и люди обрадовались, когда дело взяли в свои руки профессионалы. Впрочем, все они были опытными охотниками и поэтому отметили про себя, что в патронташе на поясе Маркова не хватало трех патронов. Они знали Маркова и были знакомы с его оружием, одноствольным дробовиком 16-го калибра. Это полевое ружье среднего размера — оно годится для охоты на птицу или даже на оленя, но тигра можно убить из него только выстрелом экстра-класса. Даже если предположить, что Марков сумел выстрелить, это был его единственный шанс; времени на то, чтобы перезарядить ружье, у него не было. Только друзья Маркова, видевшие этот дробовик раньше, могли представить, как развивались события в последние секунды его жизни.
Шестого декабря, в субботу, Юрий Труш опросил лесорубов в лагере Жоркина. Первым из них был Виктор Исаев, водитель бульдозера, — добродушный обаятельный человек под сорок, на котором жизнь, казалось, не оставила жесткого отпечатка. В то время как большинство его друзей и соседей имели шрамы и казались куда старше своих лет, Исаев выглядел таким подтянутым и аккуратным, словно только что вышел из спа-салона. У него были светящиеся глаза, пухлые губы и румяные щеки, пышущие здоровьем. В чем был его секрет, не знал даже он сам, потому что во всем остальном он ничем не отличался от своих коллег: обычный лесозаготовщик на временной подработке в Бикинской долине, которому больше просто некуда идти.
В среду, 3 декабря, когда Марков появился на лесозаготовке, Исаев находился в столовой. Солнце уже несколько часов как село, и в лесу было совсем темно; только луна светилась бледным пятном на фоне черных стволов деревьев. Марков шел по следу весь день. Он явно сделал круг, возвращаясь от хижины Ивана Дункая в шести с половиной километрах от низовьев Амбы. Исаев вспомнил, что ружье Марков оставил снаружи, что было обычным делом среди браконьеров, особенно в это время года. При себе он имел только нож и патронташ. Мужчины пригласили его к столу, но Марков отказался, хотя и провел в лесу несколько часов при тридцатиградусном морозе. «Он был чем-то напуган, — вспоминал Исаев. — Всегда такой словоохотливый, в этот раз он был немногословен. Что-то его тревожило».
В тот вечер Жоркина не было на лесозаготовке, но остальным (Исаеву, Лузгану, Сакирко и еще двум лесорубам) Марков сказал, что ищет своих собак и не может задерживаться. У него было не меньше трех охотничьих псов, но в тот раз он пришел только с одним — лохматой черной дворнягой Джеком. В тот момент Белка и Стрелка бегали где-то сами по себе. Выяснилось, что Дункай тоже их не видел. В обычной жизни на собак обращают мало внимания — чьи они, сколько их, это мало кого волнует. Но в среде охотников значение собаки трудно переоценить. Собака — и помощник, и коллега, и друг, и защитник. Никто не умет так хранить секреты, как собака. Ночью она согреет своим теплом, а утром ее неистребимый оптимизм заставит подняться с постели. Однако если рядом окажется тигр, собака может стать причиной гибели.
Сакирко, Лузган и Исаев давали показания по отдельности, но все они отметили, что Марков беспокоился о своих собаках. Он наотрез отказался от горячего ужина, который как раз подавали на стол, и отклонил предложение остаться на ночь, хотя на улице стоял страшный мороз. Каждый вспомнил, что Марков был на взводе и куда-то спешил — сам не свой, но только Сакирко сказал, что Марков в числе прочего упомянул и тигра, обронив на ходу: «Лучше мне поскорее вернуться домой, а не то он загрызет собак». Евгения очень удивили эти слова. В конце концов, в Панчелазе многим доводилось видеть тигра, а если кто и потеряет пару-тройку собак за несколько лет, что в том особенного?
Между прочим, в тот же день, когда к ним заходил Марков, Сакирко с Исаевым сами видели свежие следы тигрицы с детенышем примерно в полутора километрах от лагеря. Все работники лесозаготовки знали про эту тигрицу, поскольку она часто появлялась в окрестностях, раз в неделю или две обходя свои владения, как это делает большинство тигров. В принципе налицо были все условия для успешной браконьерской охоты: возможность, мотив, минимальный риск быть пойманными и практически идеальный способ вывезти тушу из леса, спрятав ее на лесовозе среди бревен. И все же лесозаготовщики не стали ее убивать. Не столько потому, что были законопослушны, — скорее, они побаивались тигрицы. Как и большинство обитателей Бикинской долины, они жили по принципу: «Если я ее не трону, и она не тронет меня». В районе Панчелазы взаимоотношения между человеком и тигром были настолько уравновешенны, что шанс подвергнуться нападению тигра или, паче чаяния, послужить ему обедом был смехотворен — примерно как вероятность, что в тебя угодит метеорит. Возможно, аналогия с автомобилями будет нагляднее: мы все знаем, что они опасны и несут смерть, однако большинство людей примирились с этим риском и ежедневно сосуществуют с автомобилями в ладу и согласии.
В какой-то момент, предположительно в воскресенье 7 декабря, Сашу Лазуренко послали в низовья Амбы — взять показания у старого нанайца Ивана Дункая. Дункай считался важным свидетелем, который мог знать многое, поскольку Марков ему доверял. Трушу неизвестно, что случилось, но что-то пошло не так: теперь кажется, что эта встреча так и не состоялась. Сложением Лазуренко напоминает Труша — высокий, подтянутый, крепкий. Круглое лицо с аккуратно подстриженными усами, голубые глаза, тяжело нависшие веки. Лазуренко родился и вырос на берегах Уссури, в деревне к югу от Лучегорска. Как и большинство таежников, он обычно одет в зеленый камуфляж. В Бикинское подразделение инспекции «Тигр» его взяли главным образом благодаря его знанию местности. Лазуренко стал ближайшим помощником Труша, которому тот мог бы доверить собственную жизнь. Несмотря на отсутствие протокола допроса, Труш убежден, что Лазуренко встречался с Дункаем, потому что так сказал Лазуренко. Теперь этого никто не узнает наверняка. В последнее время у Лазуренко были серьезные проблемы со здоровьем, и события тех дней он может восстановить лишь отчасти: что-то помнит очень хорошо, а что-то совсем стерлось из памяти.
