Обладает ли шимпанзе большей врожденной сообразительностью, чем горилла, сказать трудно, так как гориллы пока изучены очень мало, но, судя по имеющимся сведениям, пальма первенства тут принадлежит шимпанзе. И безусловно, он кажется гораздо смышленее благодаря своему характеру. Шимпанзе общительны, любопытны, дружелюбны. Они любят нравиться. Эта черта, вероятно, связана с системой группового поведения, которая у них выработалась. Групповой образ жизни чреват опасными внутренними столкновениями, и шимпанзе должны были выработать способы их предотвращения. Они достигают этого умиротворяющими позами, жестами и прикосновениями. "Я очень хороший, — словно бы заявляют они. — Вот посмотрите, и сами увидите".

Кроме того, шимпанзе — отличные и очень наблюдательные имитаторы. Динамичный и свободный характер их сообщества содействует развитию этой черты. В качестве орудий шимпанзе применяют не только прутья, но и камни. Когда им угрожают, они бросают в сторону врага ветки и камни, размахивают толстыми сучьями. Они используют разжеванную траву или листья в качестве губки, чтобы собирать воду, бьют ладонями по выступающим досковидным корням тропических деревьев, словно в барабаны.

Гориллы по сравнению с ними кажутся медлительными, замкнутыми животными и всему предпочитают простоту и пассивность. Они редко вступают в драки. Их огромная физическая сила как бы сбалансирована характером, главные черты которого составляют сосредоточенность в себе, терпимость и своего рода хмурая отчужденность — все эти свойства препятствуют им калечить друг друга.

Насколько известно, гориллы орудиями не пользуются — в возбужденном состоянии они кидают листья и ветки. Детеныши играют различными предметами, что свойственно молодым особям многих млекопитающих, но взрослые не играют так никогда. Они слишком флегматичны и угрюмы.

Формирование поведения шимпанзе и горилл, вероятно, шло параллельно с их физической эволюцией, не опережая ее, а потому мы можем предположить; что сообщества горилл и шимпанзе, какими мы их знаем, существуют уже миллионы лет. Почему медлительная горилла пошла иным путем и стала флегматичным вегетарианцем, понять нетрудно. Сложнее на первый взгляд разобраться в том, почему не стал человеком шимпанзе, чьи особенности как будто совпадают с теми, которые у другой спустившейся с дерева человекообразной обезьяны преобразились в человеческие свойства.

Но стоит вдуматься — и тот факт, что шимпанзе не поднялся выше по эволюционной лестнице, утратит таинственность. Современный шимпанзе воплощает в себе результат действия уже знакомого нам процесса видообразования, то есть постепенного разделения единой популяции на подпопуляции, развивающиеся в чуть разных направлениях и в конце концов получающие возможность занять разные экологические ниши. Предположим, что процесс этот начался с неспециализированной человекообразной обезьяны, несколько напоминающей шимпанзе. Она, возможно, чуть меньше шимпанзе, руки у нее чуть короче, и она заметно более всеядна, а потому более склонна кочевать в поисках корма. Иначе говоря, перед ней открыт мир, и она может двинуться в любом из нескольких направлений.

Если в местах ее обитания много лесов, изобилующих фиговыми деревьями, соблазн не спускаться на землю, а специализироваться на поедании плодов и передвижении с помощью рук будет очень велик. Я написал "соблазн", но это вовсе не значит, что эти обезьяны станут сознательно что-то выбирать. Они просто будут жить поколение за поколением, делая то, что легче.

Но в другой области или в другую эпоху среда обитания может оказаться несколько иной — меньше плодов на фиговых деревьях, зато на земле много семян, ягод, клубней, насекомых и другой пищи. Такая среда могла дать толчок развитию животного с несколько иным обликом и повадками. Обитающие на деревьях брахиаторы передвигаются главным образом с помощью рук. Тем, кто живет на земле, требуются более сильные ноги, чтобы ходить. Если, живя на деревьях, они давно уже научились сидеть, стоять выпрямившись и висеть, то, скорее всего, и на земле они часто вставали, выпрямившись во весь рост, например, чтобы осмотреться среди высокой травы (как это делают и сейчас некоторые низшие и человекообразные обезьяны), а может быть, и просто для того, чтобы перейти на другое место.

Поскольку эти человекообразные обезьяны уже обладали руками, хорошо приспособленными для держания, у них имелась дополнительная причина ходить на задних конечностях, так как это обеспечивало наилучший способ переноски пищи. А если они, как современные шимпанзе, уже начинали пользоваться камнями, прутьями и ветками, то, возможно, носили эти простейшие орудия с собой, что также заставляло их все больше времени оставаться на задних конечностях. Могло ли все это в конечном счете привести к появлению прямоходящего, сметливого шимпанзе с большим мозгом и начатками материальной культуры?

Теоретически да, могло бы, если бы мы и прямоходящих потомков прямого предшественника шимпанзе также называли бы шимпанзе. Но мы так не делаем; этого прямоходящего потомка мы называем австралопитеком, а оставшегося на деревьях пожирателя фиг — шимпанзе.

Протошимпанзе и протоавстралопитек, возможно, даже некоторое время делили одну среду обитания, но, претерпевая медленный процесс эволюционных изменений, постепенно оказались разделенными прежде всего поведенческими особенностями, а потом уж и географическими барьерами. Мы никогда не узнаем, что именно послужило толчком к тому, что эволюция их пошла в разных направлениях. Объяснение может быть самым простым: среди любителей фиг наиболее сильные и ловкие пожирали плоды настолько жадно, что, сами того не подозревая, способствовали появлению линии человекообразных обезьян, которым легче было жить на земле, чем выдерживать конкуренцию с этими здоровяками на деревьях.

Как уже не раз говорилось, все эти процессы шли невообразимо медленно, и те, кто претерпевал изменения, ничего о них не знали и никак им сознательно не содействовали. Не было человекообразной обезьяны, которая в один прекрасный день "решила" бы, что ради своего будущего ей лучше спуститься на землю и порвать отношения с собратьями, которые остаются на деревьях. На самом же деле на протяжении неимоверно долгого времени развивалась линия человекообразных обезьян, которые постоянно искали пищу на земле и мало-помалу приобрели физические и поведенческие особенности, наиболее подходящие именно для такого образа жизни. Шимпанзе же остался — как остается и теперь — длинноруким пожирателем фиг. Он так по-настоящему и не расстался с деревьями. Ему и на них было хорошо.

Подведем итоги: решающим, по-видимому, был выбор момента. Нельзя спуститься с деревьев слишком рано, еще четвероногой обезьяной, — иначе так и останешься четвероногой, что, например; произошло с павианами. Надо выждать, пока ты не научишься хватать и лазать, пока у тебя не разовьются начатки прямой осанки и умение пользоваться руками. Но и ждать слишком долго тоже не стоит, или ты станешь брахиатором (вспомни, что произошло с гиббонами и орангутанами: из-за своих непомерно длинных рук они теперь навеки прикованы к деревьям). Надо выбрать правильный момент до того, как ты прочно обоснуешься в конкретной экологической нише, и оказаться первой обезьяной, которая сумеет заняться на земле чем-то новым. Вот так ты найдешь для себя законное место. Вот так ты станешь человеком. Другие, у кого была такая возможность, слишком замешкались, а потом пошли в несколько ином направлении — и стали шимпанзе и гориллами.

Разыскивая ключ к прошлому человека, экспедиция Ричарда Лики преодолевает солончаки в пустыне Чолби на пути к озеру Рудольф