Также викинги широко практиковали тактику так называемого малого боя. О применении отрядов одержимых говорится в части повествования, посвященной битве в Хафрс-Фьорде (стр. 110). Использовали и другого рода «специалистов». В сражении при Свёлде, например, Олаф Трюггвассон имел на борту флагмана вооруженного луком снайпера, Эйнара Тамбаршелфа. Вооруженные метательным оружием люди, хотя и редко решавшие исход битвы, всегда — или почти всегда — присутствовали на полях боев. Во многих описаниях сражений содержатся поэтические эвфемизмы, или «кеннинги» (kenning), метафорическим слогом передающие стрелы и копья (в сагах часто использовались довольно красочные и уводящие от истинного смысла метафоры вроде «дубов сечи» или «льдин битвы», скрывающих за собой в действительности просто воинов и их оружие, мечи. — Прим. пер.). В древненорвежском языке имеется специальное слово, «флюн» (flyn), обозначавшее бросок копья. Греттир Асмундсон, как утверждается, вынул гвоздь, которым крепился к древку узкий наконечник копья, чтобы не дать возможности предполагаемой жертве воспользоваться им в ответ.
Многие из видов оружия того периода плохо подходили для боя в сомкнутых рядах. Без приличного пространства для маневра использование, например, двуручной секиры было бы крайне неудобным, если вообще возможным. Поскольку уставов по применению того или иного вооружения в ту эпоху не сохранилось, будет разумным предполагать, что отряды викингов обладали способностью действовать в различном по характеру строю, выбирая его для себя в соответствии с ситуацией. Во время набегов в Курляндию Эгил и Торолф Скаллагримсон разделили имевшиеся у них силы на группы по 12 чел. Жители Курляндии не проявляли желания сойтись в решительной битве и предпочитали короткие стычки, а потому отряду Эгила удалось без посторонней помощи атаковать и разграбить небольшое поселение.
Кони, транспортируемые на кораблях викингов, как изображено это на вышитом полотне из Байе (норманны, конечно же, являлись потомками викингов, однако называть их корабли кораблями викингов, несмотря на большое сходство, все же несколько неверно. — Прим. пер.).
Знамена и их сигнальная функция
С самого момента появления перед христианским миром любое войско викингов неизменно располагало боевым знаменем, или «гюннефане» (gunnefane), с разными клыкастыми и крылатыми чудовищами, каковой вывод напрашивается по крайней мере из «Фульдских хроник», где такие флаги описаны как «устрашающие знаменья» (signia horribilia). Кроме того, известно, что даже христианский король Олаф Трюггвассон имел знамя с изображенным на нем змеем. Однако самым распространенным — по меньшей мере в литературе — являлись, судя по всему, флаги викингов с разного рода воронами. Например, в 1016 г. под Эшингдоном Кнут сражался под белым шелковым флагом с вышитым на нем вороном, тогда как в «Англосаксонской летописи» говорится об отбитом у врага еще в 878 г. знамени, называемом «Рефан» (Reafan — по-английски raven, т. е. ворон. — Прим. пер.). Согласно «Анналам Св. Неота», если «Рефан» развивается в небе, значит, викинги одержали победу, если же он опущен, это символизирует поражение.
«Медвежьи» и «волчьи шкуры», или берсеркеры и ликантропы
В языческие времена, т. е. еще до распространения в Скандинавии христианства, на берсеркир, или берсеркеров (berserkir), смотрели как на некие ходячие вместилища сверхъестественной силы, дарованной им главным богом викингов, Одином. В «Юнглинговой саге» рассказывается, как они «бросаются в битву без доспехов, обезумевшие, подобно собакам или волкам, кусают свои щиты в нетерпении, будучи сильны, точно медведи или вепри, как убивают врагов одним ударом, причем ни железо, ни огонь не способны уязвить их. Это называли яростью берсеркеров». (В современном английском языке есть выражение to go berserk, что означает входить в безумный раж, или неистовствовать; иногда вместо «берсеркер» используют «берсерк», что для нас фактически одно и то же, хотя второе это «медвежья шкура», а первое «некто в медвежьей шкуре», «некто ведущий себя как безумец». — Прим, пер.)
В действительности ярость берсеркеров являлась, несомненно, одной из форм параноидальной шизофрении, основанной на ликантропии (бреде превращения в волка. — Прим, пер.), тогда как в других случаях состояние, вероятно, вызывалось приступами эпилепсии. Что бы то ни было в действительности, речь, по-видимому, идет о некой наследственной склонности или свойстве организма, нежели о чем-то, чему можно выучиться. Одна история рассказывает нам о некоем человеке, все 12 сыновей которого были берсеркерами; «В обычай их вошло, когда они находились среди своих людей и чувствовали, что ярость берсеркера подступает, отправляться на берег и сражаться там с камнями или деревьями; иначе в неистовстве они могли убить друзей».
Свидетельства веры в ликантропию можно видеть в «Волсунговой саге», где повествуется о том, что некий Сигмунд и его сын Синфьётли облачались в волчьи шкуры, говорили на языке волков и издавали вой, когда устремлялись в атаку; в легенде же о Хрольфе Краки его сторонник берсеркер, Ботвар Бьярки, будто бы бился в облике огромного медведя. Конечно же, волки и медведи есть те животные, которые чаще всего ассоциируются с берсеркерами, альтернативным названием для которых служило другое древнее скандинавское слово — «ульфхеднар» (ulfhednar — «волчьи кафтаны» или «одетые в волчьи шкуры»). Между прочим, это подтверждает, что berserkir изначально означало «медвежья рубаха» (bear-shirt по-английски), а не «в одной рубахе» (bnreshirt — т. е. имеется в виду без доспехов. — Прим, пер.), как часто считается.
В «„Храфнсмале“ берсеркеры описываются как воины, которые никогда не уклоняются от битвы. Данный факт, да к тому же еще явное особое благорасположение Одина к ним приводили к тому, что подобные люди часто оказывались среди ближайших телохранителей языческих королей викингов, т. е. были членами отряда из 12 чел., о которых часто упоминают источники. Они сражались на переднем крае сухопутных битв и в передних замках, или боевых надстройках, королевских флагманов на море. В „Саге о Харальде Прекрасноволосом“ сказано, что „на носовом замке его корабля находились отборные люди с королевским знаменем“. Пространство от форштевня до середины корпуса называлось „раусн“ (rausn), или „передняя оборона“, — вот там-то и любили находиться берсеркеры. Только таких людей принимали в личную дружину короля Харальда (имеется в виду Харальд I, правил в 872–930 гг. — Прим, пер.), ибо они славились силой, храбростью и необычайной сноровкой; лишь они были на борту его корабля». Очевидно, о тех же самых берсеркерах сообщает нам Снурри Стурлуссон, когда описывает сражение при Свёлде в 1000 г., где иные из людей на ладье короля Олафа забывали, что бьются не на суше, «бросались на врага, падали за борт и тонули».
В более поздней христианской Исландии ярость берсеркера была объявлена противозаконным явлением, сами же берсеркеры считались безбожными демонами, которых саги называют безумными наглецами, годными на то только, чтобы пасть от руки героя. Вполне возможно, что такое же отношение к ним сложилось и в христианской Скандинавии.
Магические свойства приписывались знамени с вороном ярла Сигурда Оркнейского. Знамя изготовила для него мать, бывшая, как считалось, колдуньей. Летописец говорит о нем следующее: «Очень затейливо вышит был образ ворона, так, что, когда знамя развевалось в дуновеньях бриза, казалось, что ворон простирает крылья». Если верить «Оркнейской саге», мать Сигурда предупредила его, что «оно принесет победу тому, перед кем его несут, но смерть тому, кто его несет». Ну и можете не сомневаться, уже в самом первом бою, не успел он толком начаться, как пал знаменосец Сигурда: «Ярл велел другому воину взять стяг, но и тот погиб скоро. Ярл потерял трех знаменосцев, но выиграл сражение».
