Они находились в помещении арсенала.

Из всех ремесленников оружейник виделся мальчику, воспитанному в кузнице, принцем среди мастеровых. Альфред лишился дара речи, обозревая кольчуги, шлемы, щиты и мечи.

Подошедший главный оружейник оказался высок, сутул и с угловатым лицом. Взор синих глаз был добр, однако при виде диковинной перепонки на руках мальчика он в сомнении повернулся к Барникелю:

– А работать-то он сможет?

– Сможет, – уверенно отозвался Датчанин.

Так и началось обучение Альфреда.

В его жизни, наверное, не было дней светлее. Как новичка, Альфреда приспособили к черной работе: носить воду из ручья, поддерживать огонь и раздувать мехи. Он подчинялся беспрекословно, и никто не обращал на него большого внимания.

По завершении первого дня он отправился с другими подмастерьями на ночлег. Обычно ученикам не платили, но жили они свободно, в хозяйском доме, однако оружейник был вдовцом и невзлюбил эту моду. У его сестры стоял дом на склоне Корнхилла, разделенный на комнаты, а сразу за ним – служебная постройка, где и кучковались шумные ученики.

Арсенал был велик, подмастерьев всех возрастов набралось восемь душ, и Альфред, делая работу, имел возможность понаблюдать за ними. Один стучал кувалдой неравномерно, другой слишком крепко сжимал щипцы, привнося в свой труд напряжение. Третий не умел обращаться с долотом. Альфред все подмечал, но помалкивал.

Однако через пару дней ему дали небольшое задание: поработать напильником, выправить вмятину на шлеме. Он все прилежно выполнил и вручил дело рук своих мастеру, который забрал оба предмета без слов.

На следующий день мастер призвал его на помощь другому ученику, годом старше, клепавшему шлем. Альфред держал, тот ставил заклепки. Затем мастер велел:

– Дай попробовать новичку.

Старший недовольно поменялся с Альфредом местами. Тот взялся за дело, но получилось черт-те что. Досадливо хрюкнув, мастер приказал старшему:

– Покажи ему, как нужно.

Он ушел, но Альфред ошибся, решив, что тем оно и кончилось. Вечером, когда подмастерья потянулись к выходу, мастер подозвал его и, сгорбившись над горном, осведомился:

– Зачем ты это сделал?

– Что именно, сударь?

– Я наблюдал за тобой. Ты держишь молоток, как будто это часть твоей руки. Ты напортачил нарочно. Зачем?

Альфред опасливо взглянул на него и признался:

– Сударь, я работал у отцовского горна сколько себя помню. Но здесь я новичок и чуть не помер с голоду до того, как Барникель привел меня к вам. Если другие подмастерья будут завидовать, они превратят мою жизнь в ад. А то и вовсе выживут. – Он криво усмехнулся. – Поэтому пусть учат, пока не подружимся. – Альфред покраснел, испуганный тем, что выразился так заносчиво. – Но я простой кузнец, – добавил он поспешно. – Я хочу выучиться на оружейника.

Оружейник задумчиво кивнул.

– Трудись усердно, – сказал он негромко. – Тогда и поглядим.

Недели шли, и юный Альфред не только осваивал оружейное мастерство, но и учился кое-чему крайне важному для англосаксонского королевства. Если флот готовился оборонять остров с моря, то сухопутные приготовления представляли собой совершенно другое дело.

– Мы ждали нападения еще зимой, – удивленно заметил Альфред, – а никто не готов.

В английском королевстве не было ни регулярной армии, ни наемников. Его армией был фирд – ополчение из землевладельцев и крестьян. Не проходило и дня без того, чтобы не прибыл какой-нибудь взволнованный землевладелец-сакс, чье оснащение заслуживало скорейшего внимания: либо меч затупился, либо топор, а то еще постоянно возникала нужда в замене ременных лямок на тяжелом круглом саксонском щите.

Делом первостепенной важности были доспехи.

Воины англосаксонской Англии носили такие же кольчуги, что и во всей Европе. Кольчуги, известные еще, наверное, с бронзового века, были простыми и удобными. Клепаные металлические колечки, обычно четыре десятых дюйма в диаметре, соединялись так, что образовывали рубаху ниже колен. Просторную и гибкую, в отличие от позднейших панцирных пластин, кольчугу можно было подогнать под разных владельцев. Многие из тех, что видел Альфред, достались воинам от отцов. Они стоили дорого – обычные пехотинцы редко могли их себе позволить, – а потому обращались с ними бережно.

Но имелось у них и два недостатка. Они изнашивались, рвались, а главное, стремительно ржавели при столь обширной поверхности, состоявшей из многих звеньев. Альфреду, как самому молодому подмастерью, поручили нудную работу по их очистке; поэтому стоило появиться владельцам этих одеяний, как мастеровые бодро голосили: «Альфред! Ржа!»

Тем не менее он был счастлив. Ученики быстро приняли его в свою среду. Не забыл о нем и Барникель. Каждую неделю его призывали в усадьбу трапезничать, и Альфред, хотя был лишь бедным подмастерьем в богатом доме, ощущал себя едва ли не членом семьи. Он познакомился с дочерью Леофрика, бывавшей там часто, и так восхитился ее милой простотой, что к середине лета уже и сам наполовину в нее влюбился.

В конце июня его жизнь при оружейной мастерской начала меняться.

Поступил заказ на дюжину новых кольчуг. Альфред обрадовался, хотя его наставник коротко выругался, а подмастерья застонали. Изготовление собственно кольчуг предварялось неприятнейшим занятием – выделкой проволоки для звеньев.

До чего же он это возненавидел! Длинный, тонкий железный прут разогревался и размягчался в горниле. Далее конец обрабатывался посредством волочильной доски с отверстием в середине. Самое трудное приходилось на долю ученика: тот протаскивал прут через доску, затем повторял это с другой, с отверстием поменьше. И снова, и снова, благодаря чему прут как бы обстругивался и растягивался. Но как только он уменьшался, дальнейшим прокатом занимался Альфред. Удерживая толстую проволоку клещами, прикрепленными к широкому кожаному поясу, он отклонялся назад, как в состязании по перетягиванию каната, пока все тело не начинало болеть.

После целого дня такой деятельности подмастерья нацелились на выпивку, но мастер крикнул:

– Мне нужна помощь! Пусть Альфред останется.

Послышались сочувственные смешки, когда он поставил мальчика на мехи, и тот работал еще два часа кряду, прежде чем был отпущен домой.

Через несколько дней история повторилась, за тем исключением, что мастер оставил еще одного ученика и продержал обоих три лишних часа.

Изготовление кольчуг завораживало Альфреда. До чего просто – и в то же время исключительно тяжело. Сначала проволоку сгибали в разомкнутые кольца. Для этого ее накручивали на металлический вал и разрезали по всей длине катушки. После заготовки пропускали через коническое отверстие в стальной болванке, чтобы концы аккуратно наложились друг на дружку. Кольца размягчали в жаровне и затем, еще горячие, помещали в мульду и дважды ударяли молотком, расплющивая оказавшиеся внахлест концы. Далее подмастерье специальными кусачками проделывал в этих уплощенных кончиках крошечные отверстия. «Сюда заклепку», – объяснил мастер. Затем ученик вновь несколько разводил концы, чтобы можно было соединить кольца, и погружал их в масло. «Пользуйтесь только маслом, – учил оружейник. – В воде горячее железо остывает слишком быстро и становится ломким».

Но больше прочего Альфреда поразило то, что в итоге работа была выполнена настолько точно, что кольца совершенно не отличались одно от другого. Фактически звенья редко разнились больше чем на двенадцать тысячных дюйма.

Когда мастер велел Альфреду задержаться в третий раз, другие подмастерья взвыли, а двое даже предложили его заменить. Но тот жестом отослал их прочь, лишь буркнув: «Всю грязную работу делают новички».

Однако на сей раз после часа работы мастер призвал Альфреда к себе. Без лишних слов он поручал ему поочередно все задания подряд – накручивать и резать, накладывать, пробивать и размыкать. В случае надобности поправлял его и молча кивал, когда у того получалось. Затем подвел мальчика к большому столу посреди мастерской и велел смотреть.