– И? Что с ним, Палыч? Пожалуйста – что с ним? – скажи!

– А ты не торопи, – прорезалась старая закалка. – Не торопи. Да и не радостно мне всё это рассказывать, забыть уж хотел, да вы тут саранчой налетели. Да. Ты сам-то не ширяешься? – Резко сменил он тему.

– Я? – Грай даже поперхнулся. – Ты в своём уме-то, Палыч? Никто из наших, ни за что. Ни капли в рот…

– Угу, и ни сантиметра в… Гладко говоришь, Серый. Да вот только не верю я тебе. Потому как Валерка ваш нарк конченный. Он там сдыхал лежал, в коридоре. Уж не знаю, как его так придавило вдруг, но картинка мне знакомая, уж поверь, мало я, что ли, в жизни повидал.

– Не верю. Палыч, не может быть. Кирилл убьёт за такое. – Грай ляпнул в сердцах.

– Убьёт говоришь? Ишь, силу какую взял, Кайзер наш. Уже и живота лишает за провинность? А не круто ли берёте, пацаны? – В старике снова вылезла калёная сталь.

– Жизнь такая… – Грай пожал плечами. – А с нас и спрос особый, гвардия должна быть чиста. Но, это всё романтика, Пал Палыч. Что с Валерой-то?

– А что с Валерой, да ничего… Выволок я его с коридора, посмотрел в мутные глазки да и понял, что трындец швартуется. Ну и позвонил кому надо.

– А, кому надо, Палыч?

– Ты не балабонь, Серёж, я кому надо, тому и позвонил. Наши не только в стаи сбиваются, но и в люди выбиваются, знаешь ли.

– Рассказывай. – Грай попросил тихо, без напора, и старик откликнулся тем же.

– Да почитай и конец. Отвёз я Валерку в клинику, там парнишка из наших, доктором работает. По наркоте как раз, вы из людей уродов делаете, а он назад пытается их возвернуть. По-тихому, без ментов и балета, уложили в палату, там и валяется сейчас. Утром звонил – никакой наш пацан, глиста глистой. Капают там чего-то, глядишь и выкарабкается. Хотя Севка, врач который, не даёт никаких гарантий.

– Палыч… – горло Граю перехватило. – Ты… ты… – ему безумно захотелось обнять старого гордеца, который пришёл на помощь своему пацану, несмотря ни на что.

– Я, да… Иди к чёрту, Серый. И псов забери. И не говори мне ничего сейчас. Не ломай меня, да и себя тоже. Другой ты стал. И Кирилл – другой. И вся кодла ваша, что печати носит – тоже. И не спрашивай, как и откуда.

Я всю жизнь детдому отдал, мне там стены шептали обо всём и обо всех. Уходи. И забудь, что я был и есть.

– Палыч… – откуда ни возьмись, скатилась злая слеза. – Не уходи так.

– Не, Серёж, я всё сказал. Уходи, будь человеком, уважь старика. На вот, визитку Севки, скажи, что от меня, ну или детдом вспомни. Только не вздумай нагадить там. И здесь больше не смейте.

Грай стоял, провожая взглядом снова сгорбившегося старика. Палыч уходил, не оборачиваясь, ровным шагом. И вместе с ним навсегда уходила частичка прошлого, в котором Серый был простым пацаном. Кулаки разжались – Грай с удивлением увидел, кровавую отметину на правой ладони. Да, похоже, в течение разговора он держал себя в руках излишне сильно.

Развернулся и широким шагом устремился к парадному. Достал сотик, отдал короткий приказ. Следовало спешить.

Позади так же шумела рощица, напоминая о вневременном и мимолётном.

Катя выскочила из школы, заметив по пути пришёльцев, похожих на скользких угрей. В отличие от стремительных морских обитателей, гости нерешительно топтались в холле, словно не зная, куда направиться. А может, и вправду не знали – рядом с ними маячила парочка охранников школы, один из которых что-то быстро докладывал в переговорник.

Катю интересовало, что привело странную делегацию в школу. И почему от их главаря шли такие странные ощущения. Это казалось важным. Обострившееся, после недавнего сожжения во сне, восприятие мира подсказывало, что данное событие имеет для неё значение. И не только для неё.

Быстро одевшись, она поспешила на улицу, надеясь вблизи рассмотреть загадочного незнакомца, который, по-видимому, находился где-то вне школы. Но, выскочив во двор – никого не обнаружила. Чёрные джипы стояли напротив входа на территорию, но от машин не шло никаких ощущений, говоря о полной их пустоте. Катя нерешительно остановилась на площадке, не зная, что предпринять. Идти искать вуаленосца казалось глупостью – ну, найдёт она его, и что? Попросит дать руку? Действовать нужно как-то тоньше.

И тут из школы повалили скопом парни из джипов, двигаясь прямиком к машинам, мимо растерявшейся Кати. Один парнишка, совсем ещё молодой, прижимал к уху сотовый и негромко передавал приказы остальным, тут же отвечая на вопросы «коллег».

– Двигаем. Грай сказал шевелиться. Валет нашёлся. Где? А у Грая и спросите, если не ссыкуете, не нашего это ума.

Катя поняла, что их предводитель – какое странное имя, «Грай» – где-то рядом, и тоже должен двигаться сейчас к машинам. Она до предела обострила чувства, и снова зашипела внутри себя испуганной кошкой – Грай появился из-за правого угла школы, от рощицы. Но теперь невидимая печать на плече уже не просто светилась, а пылала злым огнём. А её носитель выглядел грустным и обескураженным. Так выглядит человек, который нашёл что-то очень дорогое для себя, и, при этом, потерял нечто не менее ценное. А потеряв – ожесточился ещё больше, несмотря на радость обретения.

Решение пришло само собой, и Катя метнулась вперёд.

Грай опешил, когда перед ним неожиданно выросла тонкая девичья фигурка. Девчонка с копной рыжих волос и неожиданно синими глазами на тонком лице. Контраст ошарашивал, на мгновение вгоняя мозг в оцепенение. Он медленно отвёл взгляд от её лица и отметил идеальные пропорции развитого тела. А девица тем временем прихватила его за руку и выпалила на одном дыхании:

– Извините, а который час – не подскажете? – Глаза девчонки уставились немигающе, словно желая просверлить дырку в зрачках Грая и увидеть там предмет вопроса. В руке вдруг потеплело, кольнуло острой мимолётной болью. И почему-то всплыло воспоминание о тёплых вечерах в детдоме.

Грай выругался про себя, и задавил эмоцию. Встреча с Палычем выбила из колеи, взбив память о детдомовских временах крепкой пеной, которая сейчас полезла изо всех щелей. А это было не правильно. Воспоминания и печаль об ушедшем уместны лишь в правильном месте и в близком кругу, а не на улице. Да ещё эта девчонка, держит за руку до сих пор, как потеряшка на базаре. «У неё что, сотового нет?» – мелькнула вялая мысль.

– Грай, – окликнули от машины и вялость в мыслях резко пропала.

Он аккуратно извлёк руку из ладони девицы, и поддёрнул рукав. Резким движением вытряхнул массивный браслет часов к ладони. По циферблату деловито бежала секундная стрелка, всё как всегда. Только глаза у девчонки какие-то….

«Чёрт, что я тут, как справочное, растележился…» – выругался мысленно Сергей, приводя себя в порядок. «Торопимся же».

– Четырнадцать тридцать. – Рубанул по-военному, и двинулся к машине. Чувствуя спиной всё тот же вопрошающе-сверлящий взгляд. Что-то в этой девчонке было не так. Что-что знакомое, близкое. И забытое. Что-то, но что?

Катя смотрела вслед удаляющейся массивной фигуре человека, которого звали Граем. Странное имя, странная аура – сплошная загадка. Хватая его за руку, она уже знала, что будет дальше, и ждала этого. Желая разобраться со странностью, которая вблизи впечатляла куда больше. И когда она прикоснулась к нему – словно протёрли запотевшее стекло и всё обрело резкие, чёткие очертания.

Фигуру Грая и вправду окружала тёмно-серая вуаль, похожая на плащ, скреплённый зелёной брошью печати на правом плече. В печати же прорезалось изображение волчьей головы с прижатыми ушами, как если бы он готовился к прыжку. А под плащом она увидела его настоящую ауру – волнующееся море светло-голубого цвета, в котором плавали комки студенистых медуз зелёного оттенка, похожего на цвет печати. И медуз этих было очень много.

Перед Катей текли образы его будущего и прошлого. В прошлом она увидела огонь, свирепо возносящий в небо тысячи искр. И с этими искрами ушло что-то из стоящего перед ней мужчины, тогда просто пацана.