Тит не тратил времени зря, а немедленно бросил свои легионы на вторую стену, и с таким результатом, что эту вторую стену мы проломили всего через пять дней, после того, как разрушили первую. Тит вместе со своим окружением и с тысячью легионерами проник через пролом в стене в Нижний город. Тут мы оказались в месте, где находились дровяные сараи, жаровни, кузницы и лавки с одеждой, разбросанные среди множества узких улочек, где жил беднейший люд Иерусалима. И вот здесь стремясь пощадить город и избежать разрушения всего, что можно было спасти, Тит совершил ошибку, котораz чуть было не стоила нам жизни. Войдя в Нижний город, он не только не расширил пролома в стене, но и не позволил своим войскам убивать схваченных людей, а так же поджигать дома. Он даже хотел дать сикариям возможность покинуть город, если они желали продолжить борьбу, вот каков был нрав этого человека. Но этот мерзавец Симон бен Гиора, видя, как Тит желает пощадить город и прийти к соглашению, вообразил, что в рядах римлян есть скрытая слабость и что так же, как и войска Цестия Галла, они могут неожиданно, без всяких причин отступить, ведь он помнил победу над Галлом, из которой вынес убеждение, что у римских войск существует привычка неожиданно отступать и для его удобства залезать в ловушку, где их можно уничтожить. И вот пока несчастные жители радовались великодушию Тита и благодарили Бога, что их скромные жилища спасены, Симон бен Гиора прошел через Нижний город, угрожая смертью любому, кто заговорит о мире. А увидев, как римляне пробираются по узким улочкам, где кавалерия была беспомощна и даже пехотинцам было бы трудно сражаться, он решил, что римляне отданы ему в руки и бросил против них всех, кого мог собрать.
Должен признаться, когда я увидел, как многочисленны наши враги и в какой беспорядок погрузились римляне, я счел, что никто из нас живым из Нижнего города не выберется. Свора сикариев была вокруг нас, воздух стал плотным от криков и снарядов. Зажатые в узких вонючих улочках, мы не могли совершать маневры, как это принято у римлян, но должны были сражаться каждый за себя. И в добавление к нашим несчастьям сикарии сделали то, чего избегал Тит, а именно подожгли непрочные дома, среди которых находились мы. Вот теперь то наше положение стало действительно опасным, и были моменты, когда казалось, все мы будем перебиты в пылающих переулках. Даже сам Тит чуть не погиб. В конце концов, мы бросили лошадей, ставших неуправляемых из-за страха перед пламенем, и соединили сплошной стеной свои щиты, в то время как за нами, защищаемые нашими щитами, отряд аравийских лучников выпускал по нападающим тучи стрел. Точно так же все улицы были закрыты рядами легионеров, за которыми находились лучники. И, конечно, в этот ужасный день я научился ценить аравийцев, ведь только благодаря их умению мы в конце концов смогли отступить к пролому в стене. Наши лица были покрыты сажей горящих улиц, волосы и наряд были подпалены и пропахли дымом. Наши потери были не очень велики, хотя многие легионеры были сильно обожжены. Однако, мы утратили Нижний город и лишь чудом избежали катастрофы. Когда мы выбрались, к Титу явились Сабин и несколько других трибунов, умоляя его больше заботиться о себе и не бросаться в гущу сражений, ведь так как он сын Цезаря, все надежды римской империи могут зависить от его выживания. Однако, Тит ответил, что полководец должен находится со своими людьми. Кстати, эту точку зрения разделяют не все полководцы.
Прошли три дня, прежде чем мы вернули Нижний город, и это была не легкая задача, так как Симон бен Гиора сконцентрировал свои силы у пролома и мы были вынуждены пробираться через стену сикариев. В этот раз Тит отказался от всех мыслей щадить город, но полностью разрушил на севере всю стену и снес жалкие жилища, среди которых мы недавно попали в ловушку. Затем, вновь передвинув лагерь, он отдал приказ отдыхать перед последним нападением на внутреннюю стену. Во время периода отдыха он воспользовался временем, чтобы выплатить жалованье солдатам, поведя эту процедуру как великолепное, внушающее благоговение зрелище, которое, как он надеялся, окажет воздействие на евреев. И вот на большом открытом пространстве, которое раньше занимали дома Нижнего города, но которое теперь было выровнено так, что не осталось и следа от строений, он приказал пройти всей четырем легионам в полном великолепии их нарядного облачения. День был проведен в чистке и полировании нагрудников, шлемов и доспехов центурионов, украшенных фигурами из золота и серебра. Лошадей чистили, пока их шкуры не заблестели, были вынесены великолепные попоны для коней трибунов и центурионов. И невозможно было, когда все четыре легиона собрались вместе, ряд за рядом, сдержать возглас удивления при виде этой массы сверкающих нагрудников и сияющих шлемов. В окружении младших офицеров и трубачей перед каждым легионом находились орлы. С боку каждого легиона стояли конные трибуны и центурионы, за ними легковооруженные пехотинцы, затем тежеловооруженная пехота, с копьяносцами позади, их копья были устремлены в небо, словно лес. Я видел, как Иосиф, стоя рядом со мной, вновь и вновь оглядывал это грозное множество, так как впервые видел легионы во всем блеске их славы.
— Какая мощь! Какой порядок! — не переставая бормотал он. — Какая сила у римлян!
И я не мог не думать, что втайне он благодарит свою звезду, что находится на стороне римлян, а не евреев.
— Если это не убедит их, — сказал он мне, — тогда ясно, что Бог скрыл лицо от нашего народа и лишил его разума. Смотри, народ Иерусалима! Учись мудрости, пока еще возможно. Что могут сделать твои яростные, необузданные толпы против подобной силы?
Народ Иерусалима бесспорно отозвался на приглашение Иосифа, потому что вся длина внутренней стены и северная сторона Храма были забиты зрителями. Крыши домов за стеной были заполнены людьми, тянущими шеи, и в городе не было ни одного местечка, которое не было бы забито людьми. Верхний город был запружен народом почти до неправдопадобной степени, потому что когда Тит осадил город, он уже был переполнен благодаря наплыву беженцев и множества паломников, пришедших в Иерусалим на праздник Пасхи. А теперь еще жители Бет-Зеты и большая часть жителей Нижнего города укрылись от наступления римлян в Верхнем городе. Должно быть, в этом небольшом пространстве за внутренней стеной собралось более миллиона человек.
Через четыре дня, когда было уплачено всем солдатам, а никаких предложений о сдаче от осажденных не поступало, Тит разделил свое войско на две больших части и приготовился к последнему главному штурму. С восточного фланга, глядящего на крепость Антонию, он разместил Пятый и Двенадцатый легионы, поручив им задачу штума крепости и захвата Храма и горы Мория. На западном фланге он разместил Десятый и Пятнадцатый легионы, в чью задачу входил штурм Верхнего города и горы Сион. Не откладывая, на башнях началась работа, необходимая в подобных операциях. Эти сооружения были огромны, потому что должны были возвышаться на такую высоту, чтобы атакующие господствовали над защитниками, что в случае с крепостью Антония требовало возвести башню более ста футов высотой. Дело было начато тридцатого мая и закончилось лишь шестнадцатого июня. Солдаты потели и ругались под палящим солнцем, которое в это время года смотрит вниз не слишком то нежно. Было немало легионеров, погибших до того, как башня была возведена, потому что зелоты под командованием Иоанна Гисхальского получили от Симона бен Гиоры некоторые осадные машины, захваченные у Двенадцатого легиона. Когда они научились лучше управлять ими, баллисты и зажигательные снаряды устроили страшное опустошение среди римлян, находящихся ниже крепости, так как у них не было никакой защиты от камней. Так что Двенадцатый легион получил горький опыт, подвергаясь обстрелу своих собственных осадных машин, и я не сомневаюсь, что они проклинали Цестия Галла, из-за некомпетентности которого машины достались врагу.
Наконец осадные работы были завершены, и вечером пятнадцатого июня мы стали готовиться к штурму. В общей сложности напротив разных частей внутренней стены было возведено четыре башни. Рядом с башнями размещались тараны, а гигантский Виктор находился напротив башен крепости Антония. Однако Тит вновь остановился и вместо того, чтобы пустить в ход тараны отправил вперед Иосифа, потому что надеялся, что его слова могут убедить защитников.
