— Для меня довольно отмычки, — расхохотался Феликс, а я исполнился гордости за свою новоявленную бабушку, Лолу Чиперолу, оставшуюся верной себе.
— Где ты раздобыл такой мотоцикл? — спросил я у Феликса, но он только загадочно улыбнулся и пожал плечами и буркнул что-то про Феликса-волшебника и Феликса, который все может. Сказано это было явно для того, чтобы позлить Лолу, но она только рассмеялась, потрепала его по загривку и проговорила:
— Седьмой десяток, а все как ребенок!
— Айда! — проревел Феликс, и мы пустились в путь.
Мне нужно было задать кучу вопросов: почему за все эти годы она ни разу не попыталась увидеться со мной? Знала ли она о моем существовании? И замечала ли меня, когда мы с Габи поджидали ее около дома?
Габи. Габи-Габи-Габи.
Как она все эти годы скрывала от меня столько важных вещей? Что Лола Чиперола и Феликс Глик были любовниками. Что у них была дочь. Что она умерла. Что она была преступницей и, по стечению обстоятельств, моей матерью. Однако все эти годы Габи намекала мне, что Феликс и Лола — важные персонажи в моей жизни, в моей судьбе, и сеяла в моей душе зернышки интереса к ним обоим — с помощью сиреневого шарфа и золотого колоска, и пародий на Лолу, и ее песен, и рассказов о Феликсе, и все эти зерна дали всходы в назначенное время — за три дня до бар-мицвы.
И как это Феликс с Габи одновременно наступали с тыла и фланга, даже не зная о действиях друг друга?
И захватили меня в плен, а я и сам рад был сдаться.
Я все время косился на Феликса и Лолу, пытался приучить себя к тому, что теперь это мои дедушка и бабушка. Разница между Лолой-актрисой и Лолой-бабушкой была такой же, как между Лолой Чиперолой и Лолой Кац. И я еще не знал, получится ли у нас стать близкими людьми и каково это — когда у тебя есть бабушка… И вдруг поймал на себе взгляд Лолы.
— Я вот смотрю на тебя, — она наклонилась ко мне на ходу, — и думаю — какая же я была дура, что за все эти годы ни разу не ослушалась твоего отца, не попыталась с тобой встретиться.
— Он не разрешал тебе? — я почти кричал, и не только из-за шума.
— Он не хотел, чтобы ты знал о Зоаре, боялся, вдруг ты станешь на нее похож. И решил стереть из поля зрения заодно и меня. Но теперь-то я буду договариваться с тобой лично! Имей в виду, я хочу быть бабушкой на полную ставку! Согласен?
Я фыркнул. Ох уж эти женщины, одна хочет быть мне на полную ставку матерью, другая — бабушкой… Мы на ходу пожали друг другу руки. Конечно, согласен.
— Остановка «Алмазный центр», — крикнул Феликс из-под шлема. На крупном перекрестке он свернул, съехал с шоссе и направился к заброшенному полю прямо за зданием.
И остановился.
В лицо больше не дуло. Мы с Лолей облегченно вздохнули. Феликс повернулся к нам, пытаясь высвободить голову из тесного шлема, похожего на пилотский шлем времен Второй мировой. В воздухе стоял запах шоколада, и я тут же узнал это место, место нашего с Габи тайного паломничества. Шоколадная фабрика, которая — не без нашего с Габи участия — расширилась и выросла за последние пять лет.
— Откуда вы знаете, что я люблю здесь бывать? — удивился я. — Я же про это еще не рассказывал.
— Про что не рассказывал? — удивилась Лола. — Ну, выпутайся уже из своего скафандра! — прикрикнула она на Феликса.
— Что мы с Габи приезжаем сюда каждый месяц. На шоколадную фабрику. Посмотреть, как делают шоколад.
— Каждый месяц она привозит тебя сюда? — поразилась Лола.
— Ну да. Уже несколько лет. А потом мы идем к твоему дому. Ну, то есть раньше ходили.
Лола посмотрела на меня, посмотрела на Феликса и покачала головой:
— Я должна встретиться с этой Габи. Она совершенно невероятная!
Я не понял, что ее так воодушевило. Нормальная бабушка забеспокоилась бы о зубах своего внука, услышав о столь частых визитах на шоколадную фабрику.
— Забывай на минуту шоколад! — велел Феликс. Ценой величайших усилий он ухитрился избавиться от шлема и виновато взглянул на Лолу: — Это все из-за носа! Нос не прохаживает, ну!
Лола сложила пальцы ножницами и подвигала ими у Феликса перед носом. Феликс опасливо прикрыл лицо ладонью. Кажется, он ее побаивался.
— Забывай шоколад! — повторил он мне. — Посмотри только туда, в сторону алмазов! Здесь начинается твой рассказ.
— Мой рассказ?
— Йес, сэр! Много лет назад здесь бывал алмазный центр всей страны! Весь дом был полный алмазов, и охраны, и камер, которые замечали каждое движение, и самой новой системы сигнализации. Короче сказать, мы с Зоарой ехали здесь как-то раз, и вдруг Зоара смеется и говорит: что ты думаешь, папино — так она меня называла, — я смогу залезать сюда ночью, и проходить через весь этот дом на крышу, и спускаться так, что меня не замечает ни один охранник?
Подождите, ну постойте же! Я чуть не заткнул пальцами уши. Я еще не привык к тому, что моя мать говорит такие вещи, так обычно говорят в кино, причем герои, у которых вообще нет детей.
— И я говорил ей: Зоара, куколка, для чего тебе это нужно? Ты хочешь деньги — я даю тебе, сколько ты хочешь, ты хочешь большие деньги, как когда-то, хочешь играть — поедем за границу, поедем туда, где нас никто не знает, и находим там, чем заниматься!
Лола подошла поближе и обняла меня за плечи.
— Скажи, если будет слишком тяжело, — шепнула она мне. — Феликс любит произвести впечатление и иногда перегибает палку.
— Что Феликс перегибает? — запротестовал Феликс. — Я рассказываю ему все, как в жизни. Беру его с собой, показываю ему, как было, что было. Это его жизнь! Чем плохо?
Я, кажется, начал понимать, почему они не ужились вместе.
— Продолжай, — попросил я. — Я хочу знать.
— Вот! — набросился Феликс на Лолу. — Твой внук хочет знать! Отлично! Это его право! Короче сказать, Зоара говорила мне: папино, я больше не хочу эти грязные деньги, не хочу обманывать дураков, я хочу еще немного поиграть, почувствовать, как стучит у меня сердце, потому что с тех пор, как мы возвращались из-за границы, моя жизнь такая скучная и обычная, что можно умереть от одной только скуки. А если я, например, залезаю на крышу и играю там на флейте, играю одну только песенку, и никто не сможет меня поймать — ну, что ты скажешь, папино?
Я взглянул наверх, изо всех сил вытянул шею, и это было нелегко, потому что губы у меня в это время сами растягивались в улыбке. Сыграть песенку на крыше алмазного центра! Эта песенка тотчас зазвучала у меня в голове.
— И это была простая глупость — залезать на крышу. Если бы залезать, чтобы брать немножко хорошего товара, — это я понимаю. Это работа. А просто для ради дяди Шуйца? Но это была Зоара. Если я что-то говорил ей не делать — она делала как раз наоборот! Я говорил ей: Зоара, куколка, будь осторожна. А она мне: ах, папа, ты всегда только «нет» да «нет».
Я взглянул на него. Да, похоже, так все и было.
— Легче было с деревом договориться! Я говорил «нет», она говорила «да», так мы и заканчивали говорить, и я думал, она успокоилась и забывала всю эту глупость, и слава Богу, бокер тов, шабат шалом. И я возвращался к моей работе за границей, а она оставалась здесь. Но что ты думаешь? Конечно, через какую-то неделю я получаю звонок от твоей бабушки: Зоара сделала, что обещала!
— Залезла на крышу? У нее получилось?
— Еще бы у нее не получилось! Не спрашивай меня как. Я не знаю! Полный дом охраны, а она обходила их всех! Но одна камера, похоже, все-таки ее замечала, и тут началось — у-у-у! И все побегали, охрана, полиция, сигнализация, собаки… А Зоара смеялась! Вместо того чтобы спасаться на улицу, она хотела еще на крышу! Она хотела с флейтой, ну! Для нее все было игра.
Он удивленно покачал головой.
— А что было дальше — я не знаю. — Феликс развел руками. — Рассказывай ты.
— Я? Да откуда я…
— Это ведь твой рассказ, а?
Но откуда же я знаю? Я тогда даже еще не родился. Феликс прикусил язык. Треугольные его брови, казалось, совсем заострились и поползли вверх. Куда она бросилась, на крышу? Ладно, допустим, она залезла на крышу, как обещала. И она обещала еще… Я заулыбался. Неужели она стала играть, несмотря на полицию? Феликс прикрыл глаза и кивнул. Значит, все-таки стала. Достала из кармана деревянную флейту и заиграла?
