Некоторые аналитики были склонны рассматривать это преступление в свете других событий того же ряда. В связи с расстрелом Маневича вспомнили про недавнее убийство Евгения Хохлова — директора Ленинградского речного порта, входящего в структуру Северо-Западного речного пароходства (СЗРП). КУГИ выступал в арбитражном суде на стороне СЗРП и защищал предприятие от алчных кредиторов, требующих признать пароходство банкротом. В итоге суд решил дело в пользу СЗРП.

Впрочем, новый глава питерского КУГИ Герман Греф был убежден, что «заказ» никак не связан с профессиональной деятельностью Маневича. В интервью, которое г-н Греф давал мне прямо в своей служебной машине по дороге на очередное правительственное заседание (помню, я ехал и невольно поеживался — а вдруг и машину г-на Грефа решат обстрелять?), он последовательно опроверг все версии СМИ по этому поводу. В том числе ту, что «все дороги ведут в порт».

И все же она тоже заслуживает внимания. Этот действительно ценный объект — торговые ворота России на Балтийском море — давно планировалось выставить на торги. Наибольший интерес представлял федеральный пакет акций в 28,8 процента, который собирались передать городу, а затем продать. По каким-то не совсем ясным причинам продажа этого пакета постоянно тормозилась. Между тем членом совета директоров порта был Михаил Маневич. В связи с портовой версией наблюдатели вспоминали об убийстве в июне 1997 года другого питерского приватизатора, главы КУГИ Приморского района Александра Маймулы.

Кстати, в покупке упомянутого пакета акций, по некоторым данным, были заинтересованы концерн «Светлана» (уже владеющий крупным пакетом акций порта), ОНЭКСИМ-банк и российская фирма с финским капиталом «Несте-СПб» (финансировавшая на выборах Владимира Яковлева и владеющая пятой частью рынка нефтепродуктов Северо-Запада РФ). Через шесть дней после убийства Михаила Маневича, в ночь с 23 на 24 августа 1997 года, был застрелен вице-президент «Несте-СПб» г-н Мандрыкин.

Другой крупный проект, к разработке которого имел непосредственное отношение Михаил Маневич, — новая система сдачи в аренду городской недвижимости. Авторы законопроекта «О порядке определения арендной платы за нежилые помещения» впервые в стране предложили ввести единую, научно обоснованную методику выработки тарифов. Отныне цену должен определять компьютер, а не чиновник из муниципалитета (при прежней «системе» арендная плата в двух соседних особняках на Невском отличалась в 100 раз!). Если по старым тарифам город получал от арендаторов 500 миллиардов рублей в год, то по новым городская казна должна была пополняться на 1–1,5 триллиона (старыми) ежегодно.

Для крупных коммерческих структур это — многомиллионные убытки. С чем соглашался в беседе с автором этих строк и г-н Греф. «Но, — говорил он, — их интересы слишком разрознены — трудно представить, чтобы они пошли на некую совместную акцию».

Те, кто склонен за любым громким преступлением искать интересы крупных преступных группировок, после убийства Маневича заговорили о самой известной в Питере ОПГ — тамбовской. К тому времени считалось уже общеизвестным фактом, что люди, связанные с этой группировкой, проникли в Государственную думу, в Законодательное собрание Питера, в Смольный. По сведениям из компетентных органов, тамбовцы контролируют до 60 процентов экономики города, включая нефтебизнес, легкую и мясную промышленность, ряд крупных магазинов. Аналитики, склонные к более резким высказываниям, говорят о том, что в городе на Неве фактически образовалось криминальное правительство со своей милицией, прокуратурой, Советом безопасности и пр.

Один из лидеров группировки, Александр Ефимов (Фима-банщик), около полугода находившийся в федеральном розыске, был задержан в Крыму как раз за неделю до убийства Маневича. В связи с этим речь могла идти как об акции возмездия (кстати, дело Маневича, первоначально возбужденное по статье об убийстве, вскоре переквалифицировали как террористический акт), так и о перестановках в иерархии самой группировки и как следствие — об устранении связанных с ее лидерами чиновников.

Однако никаких достоверных данных об участии тамбовцев в расстреле Маневича не было. Более того, просочились сведения, что «братва» боялась «несправедливых» репрессий и проводит что-то вроде собственного служебного расследования.

И все же с одним из господ, хорошо известным местным правоохранителям, у Маневича явно был конфликт. Эту версию мне озвучила Людмила Нарусова, супруга экс-мэра.

Речь идет о бывшем помощнике Собчака и наиболее последовательном его противнике, авторе «Собачьего сердца» Юрии Шутове. В начале 80-х он получил пятилетний срок за хищение, в 92–96-м находился под следствием по обвинению в организации банды рэкетиров, но был по всем статьям оправдан. Впоследствии участвовал в нескольких избирательных кампаниях (боролся даже за кресло губернатора) и в нескольких шумных скандалах.

В ноябре 96-го рвануло в столичной высотке на Котельнической — бомбу заложили под дверь квартиры Натальи Федотовой, бывшей жены киноактера Олега Видова. Пострадавшая указала на Юрия Шутова и его приятеля Эльбруса Мамедова (сам Юрий Титович факт знакомства с Мамедовым отрицает), которые ей якобы угрожали. Мамедов был арестован, но вскоре отпущен под подписку. А угрозы продолжались. Нарусова по этому поводу обратилась к Юрию Скуратову с депутатским запросом, но ответа не дождалась. Зато ответил Шутов — его письмо распространил в Думе вице-спикер Сергей Бабурин, чьим помощником к тому времени стал Юрий Титович: «Напрасно он (Собчак) рассчитывает стать именно с моей помощью вдовцом».

Трудно сказать, насколько достоверна информация «Комсомольской правды», назвавшей его активным членом казанского преступного сообщества — одного из главных конкурентов тамбовцев. Точно так же непросто проверить сведения «Невского времени», сообщившего, что члены предвыборного штаба Шутова в самый разгар избирательной кампании жестоко избили двух горожан. С обеими газетами Юрий Титович упорно судился.

Нам же интересно другое. Именно этому человеку весной 1997 года Госдума поручила возглавить уникальную в своем роде Региональную комиссию по анализу итогов приватизации в 1992–1996 гг. и ответственности должностных лиц за ее негативные результаты. Члены комиссии Шутова засучили рукава, — а Михаил Маневич немедленно распорядился закрыть для их взоров всю служебную документацию.

Невзирая на запрет, Шутов и его люди за несколько месяцев объездили немало приватизированных предприятий. По словам нового главы КУГИ г-на Грефа, Шутов «выдвигал директорам некие условия». По словам г-жи Нарусовой, пытался ввести в руководство этих предприятий своих людей.

Как минимум в одном случае это ему удалось. Нарусова говорит, что во время последней встречи с Маневичем (за неделю до покушения) тот жаловался, что ему «выкручивают руки» и заставляют действовать «на краю закона», в частности, вынудили передать Шутову в управление государственный пакет акций Петербургской топливной компании (ПТК) — городского монополиста на рынке нефтепродуктов (о ПТК и криминальном переделе данного рынка мы подробнее расскажем в одной из следующих глав). Автор этих слов связался с гендиректором ПТК г-ном Степановым, и тот подтвердил мне, что Шутов отныне является членом совета директоров компании и «все вопросы к городу мы теперь решаем через него». Г-н Греф тоже этого не отрицал, но не видел здесь ничего особенного:

«Компания небольшая, в трудном финансовом положении. Мы сказали Шутову: хочешь поуправлять — пожалуйста, попробуй».

Как бы там ни было, ясно, что если между Маневичем и Шутовым и был конфликт, то не Маневич мешал Шутову, а наоборот. Впрочем, можно предположить, что внедрение Шутова во властные структуры было лишь одним из эпизодов более крупной игры, которую вели против Маневича его противники. Возможно, создание этой комиссии не дало ожидаемого эффекта, и недруги городских приватизаторов прибегли к более решительным мерам…