— Нет. Разврат преступнее расчета.

— Это была любовь. Любовь способна раздвинуть любые границы, ею можно оправдать все. Время показало, что была права я, а не вы. Рабов больше нет. И может статься, вскоре многие плантаторы лишатся своих владений. — Сара молчала, а Айрин продолжила: — «Это значит сеять ветер, чтобы пожать ураган, который вскоре налетит» — такие строки написал поэт Лонгфелло, и они как нельзя лучше выражают то, что вы сделали. Южане сами себя наказали. Так же, как и ты.

Хотя было по-весеннему прохладно, вскоре им стало жарко: пот стекал со лба на ресницы, слепил глаза. На губах появился солоноватый привкус, и приходилось то и дело прикладываться к тыквенной бутыли с водой.

В какой-то миг Айрин выпрямила спину и потянулась, намереваясь немного передохнуть, как вдруг увидела Касси, которая бежала через поле, размахивая руками и что-то крича, а главное — не заботясь о туфлях и платье. Ветер уносил ее крик в сторону, но Айрин догадалась.

— Янки, янки, янки!

— Янки, — спокойно повторила Айрин. — Они пришли.

Сара мигом утратила самообладание.

— Боже, что делать?!

— Ничего. Они существа из плоти и крови. Они смертны. И способны испытывать страх.

— Нам их не напугать!

— Знаю. Главное, что они не смогли испугать нас.

Они созвали негров и пошли через поле к дому.

В имении царил переполох, синий цвет мундиров заслонил белый свет, отовсюду доносилось бряцанье оружия, грубая ругань, стук сапог. Часть солдат побежала вверх по лестнице, другие бросились к хозяйственным постройкам, кто-то шмыгнул на кухню. Слышался звон посуды, истошные крики домашней птицы и животных.

Сару охватило противное, липкое, леденящее душу чувство: будто чья-то чужая рука шарила у нее по груди.

Из дома с визгом выскочила Трейси, за которой гнался солдат. Его остановил молодой сержант.

— Погоди, не время. Этим можно заняться ночью.

Сара содрогнулась от ужаса.

— Они нас обесчестят!

— Пусть только попробуют подойти, — прошептала Айрин.

— Кто вы, леди? — довольно миролюбиво спросил молодой сержант, когда Айрин и Сара подошли к крыльцу.

— Я Сара О’Келли. Это мое имение.

— Ясно, мэм. Эй, несите майора наверх, в спальню! — крикнул сержант и обратился к женщинам: — Вам повезло, мисс, мы не станем жечь ваш дом, а разместим в нем раненого, о котором вы обязаны позаботиться. Если вы этого не сделаете, вам будет хуже.

— Хорошо, я приставлю к нему негритянку, — натянуто произнесла Сара.

— Негритянку?! Я рассчитывал, что вы сами займетесь его лечением!

Сара возмущенно передернула плечом и ничего не ответила.

— А где ваш врач? — спросила Айрин.

— Выхаживает других раненых. Вчера наш отряд напоролся на партизан, и нам пришлось жарковато.

«Так вам и надо!» — едва не сказала Сара, а сержант продолжил:

— Майор Эванс терпеливый и благородный человек, он отправил врача к солдатам.

Мимо пронесли молодого мужчину, бессильно лежавшего на шинели, мужчину с изящными руками и лицом истинного аристократа, в которое Саре хотелось плюнуть.

По иронии судьбы его уложили в ее спальне, сорвав с постели солнечно-желтое атласное покрывало и раскидав подушки; между тем в имении происходило то, о чем Сара слышала сотни раз: обивка мебели была вспорота, люстры, зеркала и вазы разбиты, ковры истоптаны сапогами, хлопок подожжен, припасы разграблены.

Сара могла пережить гибель привычных с детства вещей, однако когда солдаты стали жечь библиотеку ее отца, она без промедления вошла в спальню, где уложили майора, и решительно произнесла:

— Кто бы вы ни были, прикажите своим воякам положить книги на место и не бросать их в костер! Уничтожать библиотеку — настоящее святотатство, к тому же книги дороги мне как память об отце.

Майор глубоко вздохнул и попытался изобразить улыбку. У него была белая, как речной песок, нетронутая загаром кожа, белокурые волосы и льдистые голубые глаза. Столь благородная внешность презренного янки вызывала у Сары дикое раздражение.

— Хорошо, мисс. Прошу, позовите сержанта.

— Вы можете гарантировать безопасность женщинам, которые остались в доме?

— Гарантировать не могу, но сделаю все, чтобы никого из вас не тронули.

— Я пришлю к вам негритянку, — сказала Сара. — Сержант настаивал на том, чтобы в роли сиделки выступила я, но я не стану делать этого даже под страхом смерти.

Сара знала, что рискует, говоря ему дерзости, но не смогла сдержаться.

Майор мягко промолвил, опуская тяжелые веки:

— Не беспокойтесь, мисс, меня вполне устроит служанка.

Солдаты во дворе пили виски и горланили песни. Женщинам было приказано приготовить для них хороший ужин, однако стоило янки войти в дом, как Бесс закрылась в своей каморке и ни за что не желала выходить.

Во избежание неприятных последствий Сара велела Лиле и Касси заменить кухарку.

Разумеется, Касси и не думала прикасаться к кастрюлям. Госпожа могла делать что угодно — якшаться с полевыми работниками, собственноручно сеять хлопок, — ее горничная не собиралась отступать от своих принципов.

Она уселась за стол и принялась наблюдать за Лилой, которая суетилась в поисках нужных продуктов и подходящей по размерам посуды.

— Главное приготовить им полный котел, а чего — неважно. Съедят, — сказала Касси и заметила: — С начала войны белые опускаются все ниже и ниже; сдается, вскоре я не смогу разглядеть кое-кого из них под своими ногами!

Как ни была взволнована Лила, она замерла и уставилась на Касси.

— У тебя хватает совести говорить такие вещи!

— Скажи лучше, хватает смелости. Помнишь Алана? Прежде я считала его дураком. Если б он был внимательным в словах и осторожным в движениях, любой, более-менее здравомыслящий хозяин приблизил бы его к себе, и он бы жил припеваючи, не хуже свободного. А теперь думаю: наверное, он был прав, умел видеть дальше, чем мы.

— Я тебя не понимаю, — прошептала Лила.

Касси раздвинула губы в улыбке.

— Где тебе! Хотя ты тоже оказалась куда более прыткой, чем я думала! Я и не знала, что ты путалась с доктором Китингом под носом у мисс Сары!

— Я вовсе не… — начала было Лила, но тут в кухню вошел молодой сержант и добродушно произнес:

— Эй, девушки, налейте-ка кофе храброму воину армии Союза!

Он присел к столу и восхищенно уставился на Лилу, на каскады черных как смоль волос, на точеную шею и губы, напоминавшие яркий южный цветок.

Заметив его взгляд, Касси поневоле ощутила ревность и произнесла не без яда:

— Зря вы так смотрите на нее, сэр! У нее есть белый жених!

Сержант пожал плечами.

— В конце концов и белых, и черных создал один и тот же Бог! Мне тоже всегда нравились чистенькие домашние негритяночки!

Он игриво подмигнул Касси, а та брезгливо потянула носом и храбро заявила:

— Настоящие белые господа, прежде чем сесть за стол, хотя бы помоют руки!

Похоже, сержант смутился.

— Простите меня, мисс, — неловко произнес он, — за время похода мы совсем одичали и опустились. Обещаю привести себя в порядок. Хотя, признаться, я никогда не был господином: всего-навсего белый бедняк, решивший немного поправить свое положение на военной службе. Сержант Робин Трамбал к вашим услугам, мисс!

— Да уж, в этом вы преуспели! — заявила Касси, распаленная неожиданной покорностью сержанта и собственной дерзостью. Посмей она так разговаривать со своими хозяевами, немедленно заработала бы пощечину!

— Я невиновен в том, что нам было велено изымать у местных жителей съестные припасы и разрушать все, что способно послужить Конфедерации. И все-таки не могу сказать, что мы дошли до предела. Майор велел нам не трогать здешних женщин, мы и не тронем. Что касается всех этих камушков и золотых вещиц, — он вывернул карманы, и на стол, мелодично звякнув, упала пара бриллиантовых сережек, золотой наперсток, длинная серебряная цепочка, усыпанное мелким жемчугом кольцо, витой браслет в виде змейки с изумрудными глазами, — такого добра здесь полно в любом доме! И я не стал бы все это брать, если бы… мне б небольшое поле, горсть семян, пару мулов да добрую, заботливую жену! Не желаю я больше быть ни чернорабочим, ни батраком! Одна надежда, что после войны эти огромные земли поделят между такими, как мы!