— Поглядите-ка, кто дает мне советы о замужестве! — огрызнулась Эйнджел, чувствуя, что кровь быстрее заструилась в ее жилах. — Невеста, сбежавшая из-под венца!

Велвет озорно улыбнулась подруге.

— Отлично, — сказала она. — Теперь ты опять стала сама собой. Надеюсь, будешь не такой врединой, как все эти глупые жены, которые цепляются к каждому слову мужа. Господи, Эйнджел, оставайся сама собой! Алисон была как раз из породы этих жеманных дурочек.

— Возможно, поэтому он и влюбился в меня, — ответила Эйнджел слегка неуверенным голосом.

— Ну нет! У тебя нет ничего общего с Алисон де Грен-вилл. Лучшее, что она сделала в жизни, — это умерла, — жестко сказала Велвет. — Она уже начинала всерьез раздражать Робина, хотя он и знал, что это не ко времени.

— Подойди ко мне, дитя, — прервала их королева, поманив к себе Эйнджел. Когда обе девушки подошли к ней, она спросила:

— Сколь долго ты находилась под королевской опекой, Эйнджел Кристман?

— Я была взята ко двору, когда мне исполнилось чуть больше пяти лет, мадам. Скоро мне будет восемнадцать.

— Такая маленькая, — прошептала королева. — Какой же маленькой ты была, когда потеряла родителей, но я еще раньше потеряла свою мать. Надеюсь, ты не чувствовала себя здесь очень одинокой все эти годы, мое дитя?

— О нет, мадам. Ваш двор — это чудесное место, в котором было приятно расти и взрослеть. Мне повезло, что я выросла при дворе: меня научили читать, писать и считать, я могу говорить и писать по-латыни, на французском и греческом, умею играть на лютне, хотя у меня никогда и не было своей. Струны так дороги…

— Ты любишь музыку? — Королева неожиданно заинтересовалась этой прелестной девушкой, которая стояла на пороге того, чтобы превратиться из простой королевской воспитанницы в важную и богатую даму.

— О да, мадам, очень! Мне бы хотелось научиться играть еще и на спинете, хотя я и не надеюсь подняться в этом умении до ваших высот, ваше величество.

Королева улыбнулась. Девочка быстро соображала, несмотря на свою вызывающую красоту. Это хорошо, она может оказаться хорошим приобретением для лорда Саутвуда.

— Значит, говоришь, у меня хорошо получается на спинете… В этот момент вернулся лорд Дадли, принесший маленький букетик из бледно-розовых цветов шиповника, маргариток и нескольких веточек лаванды.

— Это лучшее, что я смог найти, Бесс, и то мне пришлось облазить в темноте все окрестности лагеря в их поисках!

Королева сняла с рукава золотую ленту и обвязала ею букет. Затем, забрав его из рук графа Лестерского, вручила его Эйнджел.

— Держи, дитя, хотя твоя собственная красота затмевает эти цветы. Ну и где этот чертов капеллан?

— Здесь, мадам! — Церковник выступил вперед.

— Я желаю, чтобы лорд Саутвуд и его невеста были обвенчаны здесь и сейчас, — заявила королева. — Отменяю все запреты.

— Слушаюсь, мадам, — пришел смиренный ответ. — Могу я узнать имена жениха и невесты?

— Роберт Джеффри Джеймс Генри Саутвуд, — сказала королева с улыбкой. — Один из множества моих крестников, да и лорда Дадли тоже. Мне уже трудно вспомнить, сколько лет назад его крестили, но крестила его я.

Робин улыбнулся.

— Вы неподражаемы, мадам, — сказал он. Королева фыркнула и повернулась к невесте:

— Каково твое полное имя, дитя?

— Эйнджел Аврора Элизабет, мадам. Как мне рассказывали, бабушка настояла, чтобы меня назвали Эйнджел. Ей казалось, что я похожа на ангелочка. Аврора — это желание моей матушки, ведь я родилась на рассвете6, а Элизабет — в честь вашего величества7.

— Тебя назвали в мою честь?

— Так, помнится, мне рассказывали, мадам. Королева кивнула, довольная, и затем сказала:

— Хорошо, отец, давайте начнем.

Что за забавное место для венчания, подумала Велвет, наблюдая за церемонией. Они стоят в середине шатра генерал-лейтенанта, на том месте, где завтра, может быть, разразится сражение. Испуганные слуги оттащили в сторону стол, за которым до этого ужинали королева и Дадли. Теперь он стоял у одной из стенок шатра. Раскачивающаяся под потолком лампа заставляет метаться по шатру причудливые золотистые тени. Поспешно вызванный церковник облачен просто, без парадных одежд. Невеста стоит в единственном приличном платье, которое у нее есть, стиснув поспешно собранный неизвестно где букет. Слава Богу, что Эйнджел хотя бы переоделась, прежде чем предстать перед королевой, подумала Велвет.

Платье и вправду было красивым, и Велвет сейчас радовалась тому порыву, который подтолкнул ее проявить щедрость и поделиться своим гардеробом с Бесс и Эйнджел. Бонни подогнала платье, и оно прекрасно сидело на Эйнджел. Нижняя юбка обшита узкими полосами бирюзового и золотого цвета, лиф расшит жемчугом и крошечными гранеными бусинками, рукава затканы шелковыми бантами. Никто, кроме Велвет, не знал, что под платьем чулки в нескольких местах на скорую руку заштопаны, а туфельки проносились. Перед самым началом службы она додумалась распустить длинные белокурые волосы Эйнджел, и они свободно вились почти до талии, как мерцающая вуаль. Эйнджел, бесспорно, была очаровательной невестой.

— Я провозглашаю вас мужем и женой, — произнес наконец королевский капеллан.

Какое-то время при всеобщем молчании Риберт Саутвуд смотрел сверху вниз в сияющее лицо Эйнджел, потом, улыбнувшись, поцеловал ее в губы нежно и коротко. После этого Эйнджел целовали лорд Дадли, королева, лорд Гордон. Она раскраснелась, как роза. Велвет крепко обняла ее и прошептала:

— Я так рада, что мы теперь сестры, дорогая Эйнджел! Королевские слуги засуетились, обнося всех кубками сладкой мальвазии и тонкими сахарными вафлями.

— Бедная та свадьба, которая не может предложить своим гостям хорошего кубка вина, — сказала королева.

— Это я бедная невеста, — проговорила Эйнджел, но тут же улыбнулась, посмотрев на кольцо своего мужа с фамильным крестом Саутвудов, который теперь был у нее на пальце. Когда священник спросил о кольцах, они вдруг вспомнили, что колец-то у них нет. Робин снял с пальца свое собственное кольцо, чтобы использовать его в качестве обручального. Потом, пообещал он, она получит настоящее.

— Нет, дитя, ты должна получить приличествующее случаю приданое. И так как все эти годы ты находилась под королевской опекой, то на мне и лежит обязанность сделать все как надо. За каждый год из тех тринадцати лет, что ты провела под моей заботой и опекой, ты получишь по сотне золотых и в дополнение еще две сотни золотых как мой свадебный подарок тебе. И наконец, моя дорогая леди Саутвуд, — тут королева невольно улыбнулась при виде моментального отсвета радости, пробежавшего по лицу Эйнджел, — я дарю вам это ожерелье. — Королева подняла руки и сняла со своей шеи небольшое, необычайно изящное ожерелье из бледно-розовых алмазов, оправленных в золото.

— Это тебе, дитя, — сказала она и, повернувшись к Эйнджел, застегнула его на шее онемевшей от удивления девушки.

Эйнджел схватилась за пылающие щеки, затем одна ее рука опустилась вниз, чтобы ощупать ожерелье.

— Мадам… Мадам… — заикалась она, чувствуя себя полной дурочкой от невозможности выговорить слова благодарности. Никто никогда в ее жизни не был так добр к ней. Никогда! Королева, протянув руку, потрепала ее по щеке и, подняв кубок, сказала:

— Когда-то очень давно я так же поднимала свой кубок в честь Джеффри Саутвуда по случаю его женитьбы на Скай О'Малли. Насколько помню, я и ту свадьбу устраивала тоже! Похоже, это становится одной из моих королевских привычек — присутствовать на свадьбах Саутвудов. Ну, дай Бог вам многих лет жизни и много детей. Благослови вас Господь, мои дорогие! — С этими словами она опорожнила кубок, ее примеру последовали и другие.

Вскоре после этого королева отбыла в Ардерн-Холл, а молодые люди вернулись в «Мермейд». В этот раз Робин настоял, чтобы Эйнджел ехала с ним верхом, сидя впереди него, так что Велвет осталась в карете одна.