— Значит, ты раб?

Адали отрицательно покачал головой.

— Я свободный человек, милорд, — сухо ответил он, всем своим видом выказывая неодобрение человеку, который не распознал дарованных ему власти и положения.

— Я не причиню зла твоей хозяйке, Адали, — успокоил евнуха Сен-Дени, по-видимому, решив приобрести расположение доверенного слуги.

— Моя госпожа — знатная, богатая и прекрасная дама, милорд. Я уверен, что ваши намерения по отношению к ней благородны. Тем не менее я всегда буду рядом с принцессой, пока она , не перейдет на попечение мужа. Тогда я стану вести хозяйство и заботиться о безопасности ее семьи. Лицо его, казалось, окаменело.

— Пусть мое присутствие не тревожит вас. Я буду глух и нем!

И, отвернувшись от них, встал перед крошечной каютой.

— Удивляюсь, почему вы позволяете слугам так вольничать, — раздраженно проворчал маркиз. Адали в самом деле выглядел поистине величественным и даже грозным. Как, черт возьми, он, маркиз Хартсфилд, сумеет пробудить в Жасмин страсть, если это проклятое создание вечно торчит поблизости! Интересно, приходилось ли Гленкирку терпеть подобное неудобство? Весьма сомнительно.

— Собственно говоря, Адали больше не слуга, — спокойно пояснила Жасмин поклоннику. — Он всегда был мне другом и заменил отца. Я полностью доверяю ему, милорд. Он желает мне лишь добра и готов ради меня на все.

И, сменив тему, наградила маркиза ослепительной улыбкой.

— Где вы собираетесь остановиться, чтобы поесть? Какой чудесный день! Ничто не может сравниться с весенней Англией, не так ли, милорд? Вы много путешествуете? Я, кажется, объездила весь свет.

— Я никогда не покидал Англию, — сухо ответствовал маркиз. — К чему? Здесь есть все, что мне необходимо.

— Неужели вам не хотелось повидать другие земли, встретиться с новыми людьми? До отъезда из Индии я нигде не бывала, но, конечно, путешествовала вместе с отцовским двором по всем провинциям этой необъятной страны. Там, однако, очень жарко, и я предпочитала большую часть времени проводить в Кашмире, во дворце, подаренном отцом моей матери. Он выстроен на берегу озера. Погода там более прохладная, чем в Лахоре, Фатхпур-Сикри или Агре. В этих городах жить просто невыносимо!

— Городах? — удивленно переспросил Пирс. — Я считал Индию страной варваров и дикарей, мадам. Ваши города, разумеется, ничуть не похожи на наш прекрасный Лондон или другие, столь же обширные! Хижины в ваших поселениях скорее всего глинобитные или сплетены из прутьев, не так ли? Должно быть, впервые очутившись в Англии, вы были потрясены ее величием.

Жасмин не верила собственным ушам. Неужели он настолько невежествен?

— Индия, — пояснила она, — очень древняя страна с огромными городами, устроенными куда лучше, чем ваши. Конечно, бедняки, как и во всем мире, живут скудно, но богатые люди купаются в роскоши. Дворцы моего отца затмевают все виденные мною в Англии. Стены его резиденции в Агре — толщиной девять футов и высотой сто восемьдесят. Они поистине неприступны. Но в этих стенах тоже есть бойницы и специальные ступеньки для лучников. К небу вздымаются высокие башни, а сады с ажурными беседками располагаются уступами. И это далеко не самая лучшая крепость! Акбар выстроил целый город из мрамора и песчаника, который назван Фатхпур-Сикри, и он так прекрасен, что при виде его замирает сердце. Почему вы считаете, что Индия — достойное презрения, Богом забытое место? Там, как и здесь, много художников, ремесленников и торговцев. Ее великая и славная история записана на свитках пергамента, хранящихся в дворцовых библиотеках. А наше несравненное искусство! Поэзия и живопись!

Застигнутый врасплох столь неожиданной вспышкой гнева, маркиз растерянно молчал. Он искренне предполагал, будто Жасмин приехала в Англию, чтобы навсегда избавиться от нищеты и убогости своей родины.

— Но если вы так любили Индию, — наконец выговорил он, — то почему же уехали?

— Потому что, — без обиняков сказала Жасмин, — мой сводный брат Селим, ставший после смерти отца Великим Моголом, воспылал ко мне греховной страстью, милорд. Он подослал убийц к моему первому мужу, Ямал-хану, наместнику Кашмира, чтобы устранить его и без помех заполучить меня. Мой отец, в то время уже смертельно больной, понимал, что не сумеет защитить меня. Поэтому и послал в Англию, чтобы не дать Селиму совершить преступление. Вы, конечно, не знали этого? Я думала, что вам будет интересно узнать о моей жизни и обо мне побольше, но, очевидно, ошибалась.

— Мадам, мое сочувствие к вам безмерно. Вы и впрямь необычная женщина, — провозгласил маркиз, потрясенный ее откровенностью.

— Вам ничего обо мне не известно, сэр, — уничтожающе бросила Жасмин, — если не считать того, что рассказал король. Он считает меня слабой, не способной в одиночку растить детей и управлять собственной жизнью и поэтому хочет выдать замуж. Признаться, он упомянул, что я богата, богаче его самого, и к тому же красива. Но это все, что вы слышали обо мне до того, как я вернулась ко двору. Разумеется, вам поведали, что я была любовницей принца Генри и родила ему сына. И поскольку король позволил вам ухаживать за мной, вы не позаботились хотя бы справиться обо мне у людей, коих я считаю друзьями. Весьма нелестно для меня, милорд! Похоже, вы стараетесь получить мою руку лишь из-за состояния и власти, которую, по вашему мнению, приобретете, став отчимом королевского внука. Вы отлично сознаете, что я не буду вашей, и все-таки продолжаете упорствовать. Почему, милорд Сен-Дени? Почему?

— Все, что вы говорите, чистая правда, мадам, — начал Пирс, — но с самой первой встречи я сразу понял, что только вы должны стать моей женой. Меня пожирает неукротимое желание, однако вы не подпускаете меня к себе. Как я, лишенный вашего общества, узнаю вас поближе? Я не хочу, чтобы основой нашего брака стали сплетни и намеки. Никто, кроме вас, не может поведать историю Жасмин Линдли!

— Это из-за вас Джемми послали в Эдинбург! — обвинила она.

— Но каким еще образом я сумел бы провести в вашем обществе хотя бы немного времени? Граф одержал настоящую победу, вернувшись с вами из Франции, и женитьба на вас станет последним и самым драгоценным камнем в его короне. Я же хочу сам завладеть этим сокровищем и гордо носить его напоказ всем! И никто не осудит меня за это.

Он поймал ее руку и, поднеся к губам, принялся страстно целовать, лаская языком внутреннюю сторону запястья. Но Жасмин, ничуть не обманутая льстивыми речами, резким рывком освободилась.

— Не забывайтесь, милорд, — ледяным тоном предупредила она, охваченная невыразимым отвращением. Маркиз чем-то напоминал ей Селима, хотя эти двое совершенно не походили друг на друга внешне.

— Ты будешь моей, Жасмин! — воскликнул Пирс, и его сверкающие голубые глаза потемнели. — Ты предназначена мне судьбой.

— Я стану женой Джеймса Лесли, — спокойно возразила она. — Ничто на свете не заставит меня изменить слову. Однако если вы хотите в отсутствие Джемми немного меня развлечь, то буду рада составить вам компанию, поскольку это порадует короля. Возможно, мы даже сумеем написать список подходящих для вас невест, чтобы представить королю, когда вы убедитесь, что не добьетесь у меня успеха. Воспользуйтесь моим предложением, пока не поздно, милорд. Вы человек не простой, и королю трудно вас понять, поэтому в конце концов он предпочтет Джорджа Вилльерза, а вы потеряете благосклонность его величества. Подозреваю, что друзей у вас почти нет и Вилльерз сделает все, чтобы способствовать вашему падению.

— А вы, дорогая, слишком проницательны и наблюдательны, — пробормотал маркиз. — Одна из тех, кого называют умными женщинами, не так ли?

— Совершенно верно, — призналась Жасмин. Адали, не пропустивший ни единого слова, обернулся и почтительно поклонился:

— За следующим изгибом реки откроется прелестная ивовая рощица. Не прикажете пристать там, принцесса? Жасмин кивнула.

— Вы умеете читать и писать? — допытывался маркиз.

— Да. И считать тоже. Знаю историю и бегло говорю на нескольких языках. Моим наставником был весьма образованный священник, приехавший ко двору отца с единственной целью — давать мне уроки. В детстве меня крестили, но приемная мать и братья исповедовали ислам, а две из трех моих сестер — индуистскую веру. Мне объяснили, что в стране моего отца не запрещена ни одна религия. Мои сестры получили такое же образование, все, кроме бедняжки Арам-Бану Бегум. Эта очень милая девушка немного не в себе.