Альпинист брел не спеша, медленно ковыляя и покачиваясь, иногда хватался за простреленное плечо. Это Тахира приободрило, он постарался идти быстрее, чтобы хоть успеть затеряться за ближайшим отрогом, а не оставаться в зрительном контакте.

И он заставил себя идти, идти быстро. Временами казалось, что ему вырывают мышцы из бедер. Кололо в животе, иногда желудок выплескивал в рот желчь, и он сплевывал желтую горечь на талый синеватый снег.

Снял и бросил куртку. Выбросил в сугроб гранату, потому что была тяжела и левый бок уставал намного больше. Поднял из-под ели и сжал в зубах крепкую палочку — для концентрации, так его, маленького, когда-то учили ходить по горам двое дедушек. Они пасли баранов на дальних плоскогорьях Нарынкола.

Упал опять буквально в виду дома Евсея, — опять валил из трубы дым. Тахир хотел налечь на ствол юной елочки, чтоб подержала его (а она, как все бабы, оказалась хитрой), свалился, откатился под корни огромной старой ели, пнувшей ему по ребрам старыми сухими сучьями. Понял, что нет сил встать. Был поздний вечер, ночью он здесь замерзнет. Надо было пройти эти метры. Ползти? По снегу толщиной в метр? Он пошарил руками вокруг, обвел глазами уютную крохотную полянку под зеленым сводом из сухой хвои, — пальцы легко углублялись в нее, глубоко, там и внизу было сухо. Соорудить костер? Сгорит.

Посмотрел на несколько сморщенных гигантских грибов — груздь с дырявой червивой шляпкой, весьма подгнивший. Остатки лакомой для зверья сыроеги. И красавец-мухомор, с розовой шляпкой, словно посыпанной толчеными орехами. Он дотянулся, сорвал мухомор и хладнокровно отправил в рот. Он знал, что молодежь ими питается, добиваясь наркотического кайфа. А наркотики — это еще и временный прилив сил. Вот пусть мухомор ему теперь поможет. Умудрился съесть полшляпки — и ничего, хотя вкус и запах у этого парня оказались наимерзейшими. Ждал, когда вырвет, когда начнутся судороги или потеря сознания. Ему, в общем-то, даже хотелось любой формы покоя. Но ничего страшного не последовало. А когда вдруг решил встать и идти, — встал и пошел. Поганый гриб помог…

Постучал в дверь. Высокий женский голос робко спросил:

— Вам кого?

— Тебя, — едва выдохнул Тахир.

Из последних сил навалился на дверь, изнутри отлетела деревяшка-щеколда, дверь распахнулась. Незнакомая девушка, кутаясь в одеяло, изумленно смотрела на него. Закричала, кто-то бежал из гостиной.

Евсей и паренек прибежали, когда он уже повалился к ногам девушки. Забился в судорогах и корчах, как эпилептик. Евсей сдвинул ему веко на глазу, — зрачок куда-то закатился, лишь белок дрожал нервно. Изо рта густыми пенистыми толчками лезла розовая пена.

— Давай его наверх, к той, — сказал Евсей парню.

— Зачем? Лучше в гостиную, или мы комнату освободим, — возразил тот, не решаясь брать Тахира на руки, — Тахир все еще трясся и хрипел.

— Неси, дурак, — вспылил Евсей, — дома размышляй, а здесь делай. Это муж ее.

Он не знал, сколько времени пролежал без сознания. Забыл и то, где оказался, просто открыл глаза — лежит в незнакомой комнате, голый под толстым одеялом. На стуле у железной кровати сидит юная красотка, смотрит участливо, как европейская сестра милосердия или монашка. Но судя по бабскому интересу в распахнутых зеленых глазах — не монашка.

— Ты кто? — спросил тихо.

— Я Оля, вы меня не знаете. Это я вам дверь не открывала.

— А где я?

— Ну, в горах. В Казахстане, у старика. Его Евсей, кажется, звать.

Он все вспомнил. И удивился.

— А ты откуда?

— Ну это длинная история, — Оля поморщила носик. — Романтическая и немного глупая. Мы с Игорем поженились в Пржевальске. Знаете?

— Да, Иссык-Куль, — кивнул ей.

— Ну вот. А прошлым летом мы в поход ходили на четыре дня. От Чолпан-Аты до турбазы Бутаковка. Очень простой оказался и очень красивые места. И вдруг решили, что после свадьбы зимой сходим по этому же маршруту. Мы альпинизмом немного занимались, поэтому не боялись зимой идти. Зато запомнится.

— А про маньяка вы ничего не слышали? — спросил Тахир и сам поморщился, ведь знал ответ.

— Вы представить себе не можете, там у нас в Киргизии, во Фрунзе, ну в Бишкеке теперь, или в Пржевальске, ничего не известно. Только уже в горах чабаны-киргизы что-то говорили. Муж язык знает, мне перевел, так посмеялись. Решили, легенда такая красивая. А потом в снежный завал попали. Перепугались, один рюкзак потеряли. Хорошо, что про отель этот знали. Вот, вчера хотели уже вниз спускаться, к людям, а старик сказал — опять снег будет. И точно, всю ночь валил. Теперь ни один перевал не пройти. Там снега на два-три метра. Ночью лавины будут сходить.

Дверь приоткрылась, заглянула женщина. Вошла, встала у кровати. Лицо было забинтовано, ладони тоже, сама укутана в старенький овчиный тулуп.

— Привет, Тахир, — сказала буднично.

— Твою мать! Тебя здесь не хватало, — не выдержал Тахир.

— Знаю, что не хватало. Вот, пришла. — Марина не обиделась, присела на кровать и взглядом попросила Олю выйти.

— Интервью у Черного Альпиниста решила взять? — ехидно спросил у Марины Тахир.

— А ты пришел, чтобы его убить?

— Марина, как ты попала к Евсею? — сурово гнул свою линию больной.

— Какая разница, люди добрые подсказали.

— Борис? Сам сюда привел?

— Нет, привез на турбазу. Он не мог надолго с работы отлучиться, и сюда я уже одна пошла. Заблудилась. Меня Евсей нашел, если бы не повстречала, погибла.

Тахир лихорадочно пытался сообразить, что произошло. Зачем Борис забросил его жену? Чтобы наверняка спровоцировать Черного Альпиниста? Так сказать, обеспечить операцию всеми полезными факторами. Или чтобы… все остались здесь. Ведь пошла игра в открытую, так получается. Им, ему и Марине, обратно не спуститься. А если Марина завербована? Или эти двое, молодежь цветущая? Или сам Евсей? Нет, любой годится в шпионы, кроме Евсея.

— Я тебе не позволю его убить, — прервала молчание Марина, — ты понял, киллер несчастный! Сашку ты не имеешь права убивать! Хватит одного раза. Я его люблю, спасу его.

— Про Сашку тебе тоже Борис сказал?

— Да.

— А тебя не удивляет, зачем он тебе все это говорил?

— Нет. Он хороший парень. Тебя ненавидит, это факт, но все люди, каких я могу вспомнить, тебя ненавидят. Причины в тебе, а не в них.

— А ты видела Черного Альпиниста?

— Нет, дождусь здесь. Увижу, поговорю.

— Поговоришь? — Тахир сперва оторопел потом расхохотался.

Смех получился немного истеричным, не мог остановиться. Марина обиделась.

— Ты ничего ему не сделал? — спросила настороженно.

— Нет, — Тахир помотал головой. — Мы на пару двух девок из села стащили. Он свою убил, я свою отпустил.

— Совсем спятил! — она вышла, хлопнув дверью.

Но это был не последний визит к нему. Сперва зашел высокий парень. Игорь. По профессии безработный филолог, пока слесарь. Говорил, что хочет поскорее смотаться вниз, раз здесь в горах заваруха. Спросил, правда ли, и что правда — насчет Черного Альпиниста.

— А все правда, — сказал ему Тахир.

И он то ли не поверил, то ли обиделся — молча ушел. Последним заглянул старик.

— Повстречались, значит, — не спросил, а утвердительно буркнул, глядя в оконце.

— Да, — ответил Тахир.

— Я тоже его видел. Думал, может быть, время ему поможет. Но со временем он только хуже делается. Вниз идет.

— Думаю, это безнадежно, — согласился Тахир.

— Я его убивать не буду, хотя могу, он меня не трогает, не опасается… Ты, возможно, должен с ним разобраться.

— Уже не хочу, — ответил Тахир.

— А у тебя выбор есть? За тебя, за меня тут другие решают. Эти другие — не обязательно твои начальнички.

— Тогда кто?

— Горы.

— Вы знаете, что они решили?

— Нет. Ты должен знать; если он тебя прихлопнет, я рад буду. Если ты его, может быть, тоже. А эти деточки, — старик кивнул на дверь, за которой слышались голоса молодых, — они ни при чем. Я паренька помню. Не хочу, чтоб безвинные гибли. Подожди, пока они уйдут. Я сам их отведу, когда перевалы откроются. Согласен?