«Они твердо противостояли нашим атакам, которые проводились методично и поддерживались плотным пулеметным и артиллерийским огнем, потом яростно бросились в рукопашную; они храбро ходили в контратаки, невзирая на шквальный огонь, который на них обрушивался. Их солдаты, в большинстве своем имевшие только холодное оружие, снова и снова шли в наступление, бросались на проволочные заграждения и пытались сбить их своими мечами».

Народ был действительно храбрый, но против итальянской военной машины как было ему устоять! В конце концов генерал Бадолио вплотную подошел к расу Мугулету, эфиопскому военному министру, который, словно старый лев, изготовился и ждал его, вместе со своей армией, в пещерах и на кручах естественной горной крепости Амба Арадам.

Генерал бросил на старого полководца всю свою мощь, большие трехмоторные «Капрони», волна за волной, непрерывно в течение пяти дней бомбили горы и сбросили за это время четыреста тонн авиабомб, артиллерия выпустила пятьдесят тысяч тяжелых снарядов, посылая их один за другим в лощины и ущелья, и теперь над горами стеной встал красный туман пыли и дыма.

До этого момента время ожидания у Колодцев Халди проходило для графа Альдо Белли вполне приятно. Полученные подкрепления полностью изменили его образ жизни. Вместе с великолепным эмалевым крестом, висевшим сейчас на его шее, они много способствовали престижу графа и правильному пониманию собственной важности.

Несколько недель он никак не мог успокоиться и без конца устраивал смотры только что полученной бронетехники. Эти шесть быстроходных машин с вращавшимися башнями очень его занимали. Графа восхищало, с какой скоростью они преодолевали самую сильнопересеченную местность, подпрыгивая на движущихся гусеницах. Их безудержная мощь и скорострельность навели его на гениальную мысль – использовать их в качестве загонщиков на охоте.

Шесть легких танков, растянувшись цепью, могли прочесывать почти пятидесятикилометровую полосу пустыни, загоняя всю попавшуюся им дичь к тому месту, где сидел в засаде граф со своим «манлихером». Такой великолепной охоты он не знал за всю свою спортивную карьеру.

Масштабы его охотничьей активности были столь велики, что даже в бескрайних просторах пустыни Данакиль она не осталась незамеченной.

Как и рас, воины-харари были людьми нетерпеливыми. Им надоело долгое бездействие, и каждый день небольшие группы всадников в сопровождении своих жен и вьючных ослов покидали лагерь возле ущелья и по скалистым кручам поднимались в горы, к более приятному климату, к радостям и хлопотам семейного очага. Перед отъездом каждый клялся расу, что быстро вернется, как только в том возникнет необходимость, но как бы то ни было, рас ежедневно с раздражением отмечал, как уменьшается и растекается его армия, а враг, неуязвимый и никем не тревожимый, спокойно пребывает на священной эфиопской земле.

Напряженность в лагере нарастала с силой и скоростью надвигающейся океанской бури.

В этом бурлившем горшке эмоций варились и Гарет с Джейком. Каждый из них старался найти успокоение в порученном ему деле.

Джейк под прикрытием эфиопских разведчиков делал вылазки на поле боя, где постепенно «раздевал» остов «Мисс Горбуньи». Работая при свете фонаря вместе с Грегориусом, он разобрал мотор «бентли» на части, пригодные для упаковки во вьюки для осликов, и перевез их в лагерь под акации. Используя эти детали, он отремонтировал мотор «Тенастелин», загубленный расом в его первом порыве энтузиазма. Потом он разобрал, капитально отремонтировал и опять собрал моторы остальных двух броневиков. Эфиопские бронетанковые силы теперь состояли из трех единиц, находившихся в таком прекрасном состоянии, в каком не были ни разу за последние двадцать лет.

Гарет тем временем отобрал из воинов харари пулеметные расчеты, обучил их, а потом провел совместные учения с пехотой и кавалерией, чтобы пулеметчики научились прикрывать их огнем. Пехотинцы теперь знали, как наступать и отступать, используя пулеметы.

Гарет находил еще время, чтобы следить за дорожными работами в ущелье, определял места оборонительных рубежей, проверяя, как эфиопы оборудуют пулеметные гнезда и отрывают окопы. За каждым поворотом извилистой дороги противник встретил бы пулеметный огонь, и на каждом открытом участке он подвергся бы обстрелу из окопов, вырытых среди поросших лишайником валунов.

Сама дорога была разровнена, углы подъема сглажены так, чтобы броневики могли свободно уйти по ней, если превосходящие силы противника вынудят их покинуть равнину. Но теперь все было готово, оставалось только ждать, и медленное течение времени действовало им на нервы.

И потому даже с некоторым облегчением было воспринято донесение разведчиков, которые день и ночь следили за укрепленным итальянским лагерем. На военном совете у раса они доложили, что у итальянцев появились странные машины, которые очень быстро передвигаются, но не имеют ни ног, ни колес, что машины эти используются ежедневно с восхода и до захода солнца, описывая по равнине какие-то бесцельные круги и зачем-то прочесывая ее.

– Без колес… – задумчиво повторил Гарет, вскинув бровь. – Знаешь, на что это похоже, старина?

– Боюсь, что знаю, – кивнул Джейк. – Надо бы нам самим посмотреть.

При свете полумесяца были отчетливо видны глубокие вмятины, оставленные стальными гусеницами, похожие на следы гигантской сороконожки.

Усевшись на корточки, Джейк мрачно их разглядывал. Теперь он знал – произошло то, чего он опасался. Теперь ему придется бросить свои любимые автомобили на машины с гораздо более толстой броней, с вращающимися башнями, машины, вооруженные скорострельными пушками большого калибра. Снаряды, выпущенные из них, могут пробить насквозь переднюю броню, моторное отделение со всеми членами экипажа, попавшимися на пути, и, прошив заднюю броню, сохранить достаточную скорость, чтобы проделать то же самое со следующим броневиком.

– Танки, – пробормотал он, – танки проклятые…

– М-да, оказывается, среди нас есть настоящий ас-разведчик, – чуть слышно откликнулся Гарет, удобно устроившийся на башне «Свинки Присциллы». – Новичок, пожалуй, решил бы, что это следы динозавра, но старого Джейка Бартона не проведешь… у этого сына техасских прерий глаз сокола! – И он протянул руку, чтобы затушить сигару о броню башни, что, как он твердо знал, взбесит Джейка.

Джейк с ворчанием поднялся на ноги.

– К следующему дню рождения подарю тебе пепельницу.

Тон у него был свирепый. Конечно, его дорогие автомобили враг может пробить из автоматов, пулеметов, а теперь вот еще и из пушек – но ему не нравится, когда их окраску царапают колючки или вылетевший из-под колес камень. А уж тушить о броню сигары – нет, такая развязность просто бесила его, тем более что он знал: делается это нарочно.

– Извини, старина! – Гарет спокойно улыбался. – Опять забыл. Больше это не повторится.

Джейк обошел автомобиль и сел за руль. Он не прибавил обороты, и мотор по-прежнему тихо мурлыкал, что на слух Джейка равнялось по меньшей мере концерту Баха. Он неторопливо повел «Присциллу» по залитой лунным серебром равнине.

Когда Джейк и Гарет оставались наедине, как сейчас, кинжал соперничества покоился в ножнах, отношения их были дружескими и спокойными, лишь слегка сдобренными легким подкалываньем и борьбой за первенство. Зато в присутствии Вики Камберуэлл соперничество проявлялось в полной мере.

Об этом и думал Джейк, думал о них троих, что, впрочем, служило предметом его размышлений ежедневно. Он знал, что после той волшебной ночи, когда он и Вики принадлежали друг другу на жесткой земле пустыни, она стала его женщиной. Это полное слияние воедино было волшебным переживанием, оно не могло не отразиться на каждом из них и не изменить их обоих.

За прошедшие с тех пор недели у них было мало возможностей повторить те восхитительные минуты – только однажды днем, у водопада в ущелье, на узком ложе из черного камня, поросшего мхом, холодном ложе, скрытом от любопытных глаз отвесной скалой. Мох был мягкий, как перина; потом они обнаженными вместе купались в бурлящей темной воде, в которой просвечивало стройное и белое красивое тело Вики.