Таким же образом в XIV в. чагатайское государство не признавалось мусульманским; в 1372 г. хорезмийский владетель Хусайн Суфи сказал послу Тимура: «Ваше царство – область войны (т. е. владение неверных), и долг мусульманина – сражаться с вами». Воины Тимура, подобно языческим монголам, носили косы.
Когда при осаде Дамаска (1400–1401 гг.) внук Тимура Султан-Хусайн изменил своим и перешел на сторону осажденных, ему прежде всего отрезали косу и заставили его переменить одежду. Ибн Арабшах упоминает еще об одной из старших дочерей Тимура, Султан-Бахт-бегум, дочери умершей в 1366 г. сестры амира Хусайна; она «отличалась мужским нравом и не любила мужчин».
Вообще положение жен Тимура и других женщин при его дворе более соответствовало монгольским обычаям, чем требованиям ислама. Как видно из рассказов Клавихо и Ибн Арабшаха о пирах 1404 г., на этих пирах присутствовали царицы и царевны, не закрываясь от мужчин; те же царицы и царевны сами устраивали пиры, на которые созывали гостей. Тимур строил загородные дворцы с садами близ Самарканда не только для своих жен (Райский сад, устроенный в 1378 г. для Туман-ага, и сад Дилькуша, устроенный в 1397 г. для Тикель-ханум), но и для других царевен (Северный сад, устроенный в том же 1397 г. для внучки Тимура, дочери Миран-Шаха).
Разумеется, в царствование Тимура женщины не могли оказывать влияние на государственные дела; иногда только им удавалось смягчить гнев Тимура против какого-нибудь опального царевича. Об одной из жен Тимура, красавице Чолпан-Мульк, дочери могола Хаджи-бека, сопровождавшей Тимура во время походов 1391 и 1393 гг., Ибн Арабшах рассказывает, что она была убита Тимуром, до которого дошли слухи (вероятно, о ее неверности); официальная история об этом происшествии в семье Тимура не упоминает.
Своим потомкам Тимур посвящал много внимания; их воспитание было государственным делом, совершенно изъятым из ведения их собственных родителей. Когда ожидалось счастливое событие, родильницу вызывали ко двору и окружали ее всяческими заботами, но тотчас после разрешения у нее отнимали ребенка и поручали его воспитание назначенным для этого лицам, тщательно следившим за его пищей, одеждой и всем необходимым; когда наступало время, ребенка поручали особому воспитателю (атабеку), и тот обучал его всему, что нужно было знать будущему государю.
Разницы между воспитанием наследника престола и воспитанием других царевичей не могло быть, так как не было точно установлено порядка престолонаследия; кроме того, государство считалось собственностью всего рода, и отдельные царевичи в своих уделах были почти совершенно самостоятельными правителями; вмешательство главы династии происходило только в тех случаях, когда удельный князь обнаруживал мятежные наклонности или ссорился с другими князьями или когда область подвергалась явной опасности от дурного управления, от внешних или внутренних врагов.
Такие случаи были еще при жизни Тимура, который вообще в своих сыновьях и внуках далеко не был так счастлив, как Чингисхан. Из четырех сыновей Тимура двое старших умерли, как мы видели, при жизни отца. Третий, Миран-Шах, родившийся в 1366 г., уже в 1380 г., 14 лет от роду, принял участие в походе на Хорасан и тогда же был назначен правителем этой (еще не завоеванной Тимуром) области. По своей жене, внучке хана Узбека, Миран-Шах, подобно Тимуру, носил титул гургина (зятя).
Местопребыванием двора Миран-Шаха в то время, когда он был правителем Хорасана, был Герат. В 1393 г. ему было дано еще более высокое назначение; Тимур в это время мог считать себя обладателем «царства Хулагу», т. е. государства персидских монголов, и «престол Хулагу» был отдан Миран-Шаху. Главными городами этого обширного удела, заключавшего в себе всю Северную Персию с Багдадом и Закавказьем, были Тебриз и Султания.
Миран-Шах не только отличался личной храбростью, но также походил на отца жестокостью и коварством; в 1389 г. он в Самарканде убил последних потомков династии гератских владетелей – Куртов, причем на пиру со смехом отрубил голову сыну гератского князя Пир-Мухаммеду и потом объяснял свой поступок опьянением. Однако около 1399 г. до Тимура дошли вести, что поведение Миран-Шаха совершенно изменилось, что после падения с лошади на охоте осенью 1396 г. у него стало обнаруживаться расстройство умственных способностей, что страна под его управлением приходит в полное расстройство и подвергается нападениям внешних врагов.
Разрушительные наклонности, унаследованные Миран-Шахом от отца, приняли болезненные формы; Клавихо уверяет, будто он разрушал здания только для того, чтобы о нем говорили: «Мирза Миран-Шах не сделал сам ничего, а велел разрушить лучшие творения в мире».
В это время в Самарканд прибыла «ханская дочь», жена Миран-Шаха, с жалобой на мужа и с известием о его мятежных намерениях. Даулет-шах рассказывает об этом событии с яркими подробностями, которых нет в других источниках и которые едва ли соответствуют действительности; княгиня будто бы показала свекру свою окровавленную рубаху, и Тимур был так поражен поступком сына, что заплакал и целую неделю ни с кем не говорил.
Официальная история говорит только о грубых обвинениях, возбужденных Миран-Шахом против жены; ей удалось опровергнуть обвинения, клеветники «из мужчин и женщин» поплатились жизнью; но разгневанная княгиня все-таки уехала в Самарканд.
Событиями 1399 г. был вызван последний, самый продолжительный (так называемый семилетний) поход Тимура на запад, увенчавшийся победой над египетским султаном и «римским кесарем», т. е. османским султаном Баязидом. Миран-Шах и население его областей подчинились Тимуру без сопротивления; царевич был низложен, его советники и товарищи его веселой жизни казнены, растраченные им деньги возвращены в казну.
Зато последующие события могли показать Тимуру, как непрочно согласие среди членов его династии. Отправляясь в поход, Тимур поручил Самарканд Мухаммед-Султану, сыну Джехангира, Фергану – Искендеру, сыну Омар-Шейха. Еще зимою 1399/1400 г. между ними произошла ссора; весной 1400 г. Искендер по распоряжению Мухаммед-Султана был привезен в Самарканд и заключен под стражу; его атабек (Искендеру было тогда около 16 лет) и с ним 26 нукеров казнены.
В том же году сам Тимур низложил в Фарсе старшего брата Искендера, Пир-Мухаммеда; его обвиняли, во-первых, в том, что он под предлогом болезни уклонился от участия в одном походе, во-вторых, в приготовлении с неизвестной целью каких-то ядов. Советники царевича были казнены; сам он был привезен в Герат и по приговору «великого дивана» наказан палками; так же поступили в 1401 г. с Искендером.
В самом конце 1400 г., во время осады Дамаска, внук Тимура (сын его дочери) Султан-Хусайн перешел на сторону осажденных и сражался против своих; еще до сдачи города, во время одной вылазки, он был взят в плен и приведен к Тимуру, который в этом случае наказал виновного только палками. Мухаммед-Султан в 1401 г. был вызван к Тимуру, с тем чтобы получить престол Хулагу-хана; он принял деятельное участие в походах первых годов XV в., особенно в Малой Азии, но в 1403 г. умер от болезни. «Престол Хулаху-хана» в 1404 г. был пожалован второму сыну Миран-Шаха Омару; ему были подчинены все войска Миран-Шаха и все царевичи, оставленные в Западной Персии и Месопотамии.
Из них Пир-Мухаммеду еще в 1403 г. был возвращен Шираз; его брат Рустем получил Исфахан, старший сын Миран-Шаха, Абу Бекр, – Багдад, Искендер – Хамадан; о Миран-Шахе только сказано, что ему по просьбе его сына Абу Бекра было разрешено отправиться к этому сыну в Багдад. Клавихо видел Миран-Шаха в Султании, и царевич не произвел на него впечатления сумасшедшего (против этого говорит также участие Миран-Шаха в сражениях, о чем упоминает несколько раз и официальная история); он принял кастильских послов с соблюдением требований этикета и спросил о здоровье их короля.
Своим наследником Тимур после смерти Мухаммед-Султана назначил другого сына Джехангира, Пир-Мухаммеда, родившегося в 1376 г., через 40 дней после смерти отца (кроме Миран-Шаха, он с 1403 г. был старшим из находившихся в живых потомков Тимура); ему еще в 1392 г. был пожалован «престол Махмуда газневидского», т. е. области к юго-западу от Гиндукуша до Инда. Действия Тимура показывают, что он не только на провинившегося старшего сына, но и на младшего, Шахруха, никогда не подвергавшегося опале, возлагал меньше надежд, чем на своих внуков.
