В пленках Аркадия не нашлось ничего серьезного. Так, мелкие грехи. Он выслушал тирады говорившего по-французски борца за свободу из Чада, который проживал в гостинице «Пекин». Сексуальный аппетит этого претендента на роль национального лидера ограничивался лишь недостатком партнерш. Девицы боялись, что если хоть раз вступят в связь с черным, то много лет будут рожать одних «обезьян». Да здравствует советское образование!

Они запросили такое количество пленки и стенограмм только для того, чтобы припугнуть Приблуду. Они могли бы обойтись и без него, но было не лишним, чтобы некое лицо в иерархии КГБ знало, что святая святых (пленки и стенограммы, эти тайны других людей, которые дозволено лапать грязными руками только избранным) находятся в руках соперничающей организации. Бобины вернутся по назначению, а вместе с ними, Аркадий был в этом уверен, туда же переместится и расследование. Он пока не докладывал о том, что человек, который его отделал, вероятно, был американцем, или о том, что отвез к Андрееву голову Красотки. Что касается первого, он не мог представить доказательств, а второе пока ничего не дало.

Слушая пленку с записью одного туриста, он одновременно читал стенограмму разговора другого. Микрофоны были вмонтированы в телефонные аппараты, так что он слышал не только разговоры в номерах, но и телефонные разговоры. Все французы жаловались на еду, а американцы и англичане без исключения поносили официантов.

Пообедав в буфете гостиницы, Аркадий позвонил Зое в школу. На этот раз она оказалась у телефона.

– Нужно поговорить, – сказал он.

– Ты же знаешь, что сейчас много дел – приближаются первомайские праздники, – ответила Зоя.

– Я бы заехал за тобой после занятий.

– Нет!

– Когда?

– Не знаю. Попозже, когда буду знать определенно. А сейчас мне нужно идти.

В трубке был слышен голос Шмидта.

День тянулся бесконечно. Наконец Паша и Фет надели шляпы и пальто и отправились по домам. Аркадий прервал работу, чтобы выпить чашку кофе. В темноте были различимы еще два расположенных поблизости Его небоскреба – Московский университет к югу и Министерство иностранных дел сразу за рекой. Их рубиновые звезды светили одна другой.

Он снова принялся за пленки и впервые услышал знакомый голос. На пленке была запись приема у американцев 12 января в гостинице «Россия». Говорила рассерженная русская гостья:

– Конечно же, Чехов. Говорят, что он всегда уместен – критическое отношение к мелкой буржуазии, глубоко демократические убеждения и непоколебимая вера в силы народа. А если по правде, то в фильме по Чехову актрисе можно надеть приличную шляпку, а не какую-нибудь косыночку. Хотя бы раз в году все хотят показаться в хорошей шляпке.

Аркадий узнал голос Ирины Асановой, девушки с «Мосфильма». В ответ послышалось протестующее щебетание актрис.

Прибывали опоздавшие.

– Евгений, а что у вас для меня?

Дверь закрылась.

– Со старым Новым годом, Джон!

– Перчатки! Как вы внимательны. Я их обязательно буду носить.

– Носите и хвастайтесь. Зайдите завтра – дам вам сотню тысяч пар на продажу.

Американца звали Джон Осборн. Его номер в «России» выходил окнами на Красную площадь, скорее всего, люкс, уставленный вазами свежих цветов. В сравнении с «Россией» «Украина» была чем-то вроде набитого людьми вокзала. Осборн говорил на хорошем, с необычной вкрадчивой интонацией, русском языке. Аркадию хотелось еще раз услышать голос девушки.

В наушники ворвались другие голоса.

– … чудесное исполнение.

– Да, когда вся балетная труппа была в Нью-Йорке, я устроил в ее честь прием. В честь ее мастерства.

– И Моисеева?

– У него поразительная энергия.

В наушниках слышались обмены приветствиями, тосты за русское искусство, вопросы о семействе Кеннеди. Не было слышно только голоса Ирины Асановой. Веки отяжелели, ему чудилось, будто он схоронился под грудой пальто и шуб, куда доносились четырехмесячной давности отрывочные голоса находившихся в комнате людей, которых он никогда не видел. Шлепанье закончившейся пленки вернуло его к действительности. Надеясь снова услышать голос Ирины Асановой, он перевернул бобину.

Тот же прием, только позже. Голос Осборна.

– Кожевенный завод имени Горького теперь поставляет мне готовые перчатки. Десять лет назад я попробовал импортировать кожу, телячью кожу, которую можно было по дешевке купить у испанцев и итальянцев. К счастью, я поинтересовался, а нет ли товара в Ленинграде, и мне предложили желудки. Рубец. Я проследил, откуда они поступают, и вышел на животноводческий колхоз в Алма-Ате, который как раз в этот день отправлял нужную мне телячью кожу в Ленинград, а желудки в Вогвоздино.

Вогвоздино? Но американец не должен бы знать о расположенном там лагере заключенных, подумал Аркадий.

– Они связались с властями в Вогвоздино, которые сообщили, что товар получен, из него приготовили суп, который с удовольствием съели. Так что колхоз был удовлетворен. Я потерял на этом деле двадцать тысяч долларов и теперь никогда не стану есть суп к востоку от Москвы.

Нервное молчание сменилось нервным смехом. Аркадий закурил и заметил, что выложил на стол три спички.

– Не могу понять, почему ваши люди бегут в Соединенные Штаты? Ради денег? Вы увидите, что американцы, неважно, сколько у них денег, в конечном счете неизменно обнаруживают, что они что-то не в состоянии купить. В этом случае они говорят: «Мы слишком бедны, чтобы позволить себе приобрести это». И никогда: «Мы недостаточно богаты». Ведь вы же не хотите быть бедными американцами? А здесь вы всегда будете богатыми.

Страницы папиросной бумаги с красными штампом КГБ из досье Осборна:

На второй странице досье перечислялись конторы фирм «Осборн фер импорте» и «Осборн креэйшнз» в Нью-Йорке, Палм-Спрингсе и Париже, а также поездки Осборна в Россию за последние пять лет. Последняя состоялась со 2 января по 2 февраля. Там же была зачеркнутая пометка карандашом, но Аркадий смог прочесть: «Лично рекомендует: И.В.Мендель, Министерство торговли».

На третьей странице: «Летопись советско-американского сотрудничества в Великой Отечественной войне», «Правда», 1967 г."

А также: «См. Первый отдел».

Аркадий вспомнил Менделя. Этот человек был подобен раку, который каждый раз, меняя шкуру, становился все толще, – уполномоченный по «переселению» кулаков, во время войны специальный уполномоченный по Мурманской области, потом заведующий отделом дезинформации КГБ и наконец заместитель министра торговли. В прошлом году Мендель умер, но можно не сомневаться, что у Осборна были и другие приятели такого рода.

– Ваше самоуничижение просто очаровательно. Русский ставит ниже себя только араба или другого русского.

Хихиканье русских было лучшим свидетельством правоты Осборна. Им льстило, что с ними так запросто шутят. Во всяком случае, это был неопасный иностранец.

– Находясь в России, умный человек держится подальше от красивых женщин, интеллектуалов и евреев. В общем – от евреев.

Злая, оскорбительная, но остроумная шутка, невольно признал Аркадий: в ней была доля правды.

Как бы ни забавляли слушателей шутки острослова, они весьма заблуждались относительно его подлинного лица. Пометка в досье «Первый отдел» означала североамериканское управление КГБ. Осборн не был агентом – иначе не прислали бы пленок с записями его разговоров. Осборн, судя по пометке, просто оказывал услуги – был ценителем русского искусства и осведомителем о русских артистах. Без сомнения, не одна балерина, обогретая его гостеприимством, говорила в Нью-Йорке что-нибудь такое, что потом слышали другие уши в Москве. Аркадий почувствовал облегчение, не услышав больше голоса Ирины Асановой.