Комбат и стражи поднялись на второй этаж. Здесь они прошли в уютно обставленную, во всяком случае по меркам военных, комнатенку: два диванчика, два мягких кресла, столик посередине.
— Сейчас я и ваш командир, пройдем к начбезу, — сказал Леонов, — а вы пока чувствуйте себя как дома. Можете курить. Если хотите, могу предложить чай или кофе.
Стражи отказались.
Звеньевой и подполковник ушли, а в комнатке воцарилась гробовая тишина. К великой радости Леши ни Марик, что‑то изучавший в своем минипланшете, ни Влад, вальяжно рассевшийся в кресле, ни Джохар, пялившийся в потолок, не изъявили желания курить или даже просто болтать. Так стражи и просидели около пятнадцати минут.
Затем пришел Роберт. Был он неестественно бледен, будто узнал какую‑то страшную, касающуюся его лично тайну.
— Марию Зайцеву, — медленно, почти по слогам произнес звеньевой, — взяли в районе города Джуно. Сейчас она находится под стражей. Здесь на острове Баранова, примерно в восьми километрах к северу от Новоархангельска, находится небольшой домик. Там нас будет ждать левимаг, на котором мы отправимся за преступницей.
Произнеся последнее слово, Роберт отчего‑то скривился. Это выглядело невероятно дико. Звеньевой неожиданно утратил способность владеть своей мимикой и сейчас был подобен маленькому ребенку, чьи эмоции можно читать будто открытую книгу.
— А почему левимаг не прилетит сюда? — спросил Марик, не отрывая взгляда от минипланшета. — Почему эту мандавошку не переправят в Ситку?
Леша заметил, как Влад неодобрительно покосился на Верзера, а Роберта буквально передернуло. Что же тут такое творится?
Звеньевой отвернулся и гробовым голосом произнес:
— В целях конспирации. Чем меньше свидетелей, тем лучше. Минипланшеты, паспорта, всю электронику, по которой вас можно опознать оставить здесь, в этой комнате. Сейчас мы спустимся, сядем в вездеход и поедем по навигатору. Планкин за рулем. Он же останется караулить вездеход, пока мы слетаем в Джуно. На данный момент это все. Отправляемся. И да пребудет с нами удача.
* * *
— Вот это да… — восторженно протянул Джохар.
У Леши тоже, как у профессионального водителя, от увиденного сперло дыхание. Перед штабом стоял огромный, больше человеческого роста серо — коричневый в зеленых пятнах гусеничный вездеход "Ласт Фронтир". Он считался лучшим в мире в своем классе. Производился исключительно под военные заказы на совместном советско — японско — аляскинском предприятии под Анкориджем.
— Нравится, да? — спросил сияющий ефрейтор Асатрян. — Смотрите, она моя любимая. Я с вас шкуру спущу, если с ним что станет.
— Ну да, клевая штучка, — заметил Марик, — не такая, конечно, как мой байк, но тоже прикольная.
— Какой байк, слушай?! — возмутился Асатрян. — Двенадцатицилиндровый с турбонаддувом, на ровной дороге больше ста километров делает. Две с половиной тонны на себе везти может и двенадцать человек вместимость. А навигатор какой здесь! А противоплазмоидные экраны! А биосканер!
— Я сяду за руль? — спросил Леша. — Я на таком ездил пару лет назад, но все равно необходимо присмотреться.
Ефрейтор достаточно подробно принялся объяснять стражу как нужно правильно обращаться с "его любимой малюткой" и спустя несколько минут порядком надоел Планкину. К счастью, Роберт, наконец, окончательно утряс свои проблемы с подполковником Леоновым и приказал грузиться в вездеход. Однако счастье Леши было недолгим. На переднее сидение к нему подсел Марик.
— Слушай, — сказал он, — пока Роб с начбезом дела тер, я через интернет выяснил, что в Ситке есть радиостанция и вроде как она на рок — музыке специализируется. Пока мы далеко от базы не отъехали, давай послушаем?
— Знаешь что, — строго сказал Леша, — давай сразу договоримся…
Однако договориться у Планкина не получилось. Марик, не дослушав товарища, включил радио.
"Всем добра, — донеслось из динамиков, — мы продолжаем русский час на радио Sitka FM. И в радиорубке по — прежнему ваш покорный слуга ди — джей Бро Звездоний. Сегодня мы ведем речь о метал — группах шестидесятых годов, которые успешно создавали кавер — версии зарубежных хитов прошлых лет. И одним из самых интересных проектов того времени, наверное, был трибьют — альбом "Армия смертников" легендарной молдавско — украинской группы "Гильотина для говномеса". Они буквально творили чудеса, превращая, в общем‑то, попсовую музыку в весьма годный рэд — метал. Может, кто из вас и знает, что примерно сто лет назад существовала такая шведская группа Army of Lovers. Ее члены прославились экстравагантной внешностью и весьма провокационными видеоклипами. Да и музыка у них была, как это ни печально, тоже неплохой. Army of Lovers стали каноном и арьергардом гей — пропаганды. Незабвенный и ныне покойный товарищ Кашин даже упомянул эту группу в своей знаменитейшей статье "Глобальная педерастия как орудие анального угнетения трудящихся масс тоталитарным либерализмом". Если честно, я почти не помню, о чем там писал наш любимый солцеподобный диктатор, но суть примерно такова: от любви мужчины и женщины получаются дети, а от семяизлияния в крепкий мужской зад может родиться разве что большая куча дерьма. Да, такие вот прекрасные, почти романтические метафоры… Ну а группа "Гильотина для говномеса" стала в свою очередь эталоном и арьергардом контрпропаганды юной, соблазнительной и, безусловно, гетеросексуальной дамы по имени Советская Конфедерация. Итак, слушаем кавер — версию под названием Proletarian revolution…"
В динамиках загудели басы, от которых Лешу передернуло. Взрывающий мозг музыкальный проигрыш длился от силы секунд десять, но на лбу Планкина за это время возникла испарина. А затем запел мужской голос. Вернее не запел, а заверещал или зарычал, или заревел, или хрен его знает, как это правильно назвать… нет, точно не пением.
Будем бить проклятых гадов,
Всем вперёд на баррикады,
С нами Маркс и Цеткин Клара
И Эрнесто Че Гевара!
Заряжай свой парабеллум
И мочи буржуев смело,
Класс господ теперь не нужен!
Proletarian revolution!
От каждого нового рыка вокалиста Леша закипал все сильнее и сильнее и, наконец, не выдержав, выключил радио.
— Э! Ты что делаешь? — возмутился Марик.
— Я веду машину, а эта хрень мне мешает, — безапелляционно заявил Планкин.
— Это не хрень!
— Нет, это хрень!
— Это знаешь, почему ты так думаешь? — расслабленно и весело спросил Марик.
Леша понял, что сейчас на него навалится многотонный груз обидных разъяснений. Он не ответил на вопрос товарища.
— Потому что твои предки были мелкобуржуазными мандавошками компрадорского капитала, — назидательно, с умным видом, смакуя каждое слово, проговорил Верзер, — офисными пролетариями одним словом. Ни рыба, ни мясо. От этого у вашей прослойки возникла метафизическая ненависть к простому и понятному рабоче — крестьянскому хэви — металу. Вы просто не любите все русское.
— У тебя, Марик, всегда были проблемы с логикой. Тебе не кажется, что термины "буржуазный" и "пролетарий" несовместимы друг с другом? — неожиданно для себя самого нашелся Леша и тут же пожалел об этом.
— Нет, не кажется, — ответил хам, — и я сейчас обосную. Почти весь твой креативный класс в эпоху Реставрации стремился к радостям потребления в виде квартир, автомобилей, поездок во всякие страны третьего сорта с недорогой едой и дешевыми шлюхами. Вот и получается, что все их желания сводились к тому, чтобы на халяву получить с многострадального народного лобка (а выше гениталий им подниматься не разрешалось) немного крови. Много им никто не позволял, отсюда следует, что они, предки твои, являлись мелкобуржуазными мандавошками. Но с другой стороны даже это офисным насекомым приходилось брать в кредит. Представляешь, за то чтобы пососать немного лобковой крови, нужно было пососать кое‑что другое у большого босса и только потом получить свою порцию благ под приличный процент. А это значит, что деды и бабки твои по существу являлись голодранцами и ничего за собой не имели, то есть были пролетариями с мелкобуржуазным мышлением, офисными пролетариями, одним словом. Так‑то вот.
