Я рассказал ему об опыте с опиумом и о том, что случилось в банке на Ломбардской улице. Он был очень поражен опытом – в его практике это было нечто совершенно новое. Особенно заинтересовался он предположением Эзры Дженнингса насчет того, что я сделал с алмазом после того, как вышел из гостиной Рэчел.

– Я не согласен с мистером Дженнингсом, что вы спрятали Лунный камень, – сказал сыщик Кафф, – но я согласен с ним, что вы должны были отнести его к себе в комнату.

– Хорошо! А что же случилось потом? – спросил я.

– Вам не пришло в голову никакого объяснения?

– Решительно никакого.

– И мистеру Бреффу тоже?

– Не больше, чем мне.

Сыщик Кафф встал и подошел к моему письменному столу. Он вернулся с запечатанным письмом. На нем стояло «секретно», и оно было адресовано мне, а в углу была подпись сыщика.

– Я подозревал в прошлом году не то лицо, – сказал он, – может быть, и сейчас подозреваю не того. Подождите распечатывать конверт, мистер Блэк, пока не узнаете правды, а тогда сравните имя виновного с тем именем, которое я написал в этом запечатанном письме.

Я положил письмо в карман, а потом спросил его мнение о мерах, которые мы приняли в банке.

– Отличные меры, сэр, – ответил Кафф, – это именно то, что следовало сделать. Но, кроме Люкера, следовало присматривать и за другим человеком.

– Названным в письме, которое вы отдали мне?

– Да, мистер Блэк, за человеком, названным в этом письме. Теперь уже нечего делать. Я кое-что предложу вам и мистеру Бреффу, сэр, когда наступит время. А сейчас подождем и посмотрим, не скажет ли нам чего-нибудь нового мальчик.

Было около десяти часов, а Гусберри все еще не появился. Кафф заговорил о других вещах. Он спросил о своем старом друге Беттередже и о садовнике. Через минуту он перешел бы от них к своим любимым розам, если бы мой слуга не прервал нас, доложив, что мальчик ждет внизу.

Когда Гусберри ввели в комнату, он остановился на пороге и недоверчиво уставился на незнакомого человека. Я подозвал мальчика к себе.

– Ты можешь говорить при этом господине, – сказал я, – он здесь как раз для того, чтобы помочь мне, и он знает все, что случилось. Мистер Кафф, – прибавил я, – это посыльный из конторы мистера Бреффа.

В современном цивилизованном мире знаменитость, – какого бы она ни была рода, – это рычаг, двигающий всем. Слава знаменитого Каффа дошла даже до ушей маленького Гусберри. Когда я назвал прославленное имя, и без того выпученные глаза мальчугана совсем вылезли из орбит, так что я было испугался, не выпадут ли они на ковер.

– Поди сюда, мой милый, – сказал сыщик, – и давай-ка послушаем, что ты нам расскажешь.

Внимание великого человека, героя многочисленных нашумевших в конторе каждого лондонского адвоката историй, словно околдовало мальчика. Он вытянулся перед сыщиком Каффом и заложил руки за спину, как ученик на экзамене.

– Твое имя? – задал сыщик первый вопрос.

– Октавиус Гай, – ответил мальчик. – В конторе меня называют Гусберри из-за моих глаз.

– Октавиус Гай, иначе Гусберри, – продолжал сыщик с чрезвычайной серьезностью. – Тебя хватились вчера в банке. Где ты был?

– С вашего позволения, сэр, я следил за одним человеком.

– За кем?

– За высоким мужчиной, сэр, с большой черной бородой, одетым, как моряк…

– Я помню этого человека! – перебил я. – Мы с мистером Бреффом сочли его шпионом, подосланным индусами.

На сыщика Каффа, по-видимому, не произвели большого впечатления наши предположения. Он продолжал расспрашивать Гусберри.

– Почему ты следил за этим моряком? – спросил он.

– С вашего позволения, сэр, мистер Брефф желал знать, не передаст ли чего-нибудь мистер Люкер кому-нибудь по выходе из банка. Я видел, как мистер Люкер передал что-то моряку с черной бородой.

– Почему ты не сказал мистеру Бреффу то, что ты увидел?

– Я не успел никому сказать об этом, сэр, моряк вышел очень быстро.

– А ты побежал за ним?

– Да, сэр.

– Гусберри, – сказал сыщик, гладя его по волосам, – у тебя в голове есть кое-что – и это не вата. Я пока очень доволен тобой.

Мальчик покраснел от удовольствия. Сыщик Кафф продолжал:

– Ну, что же сделал моряк, когда он вышел на улицу?

– Взял кэб, сэр.

– А ты что сделал?

– Бежал сзади.

Прежде чем сыщик успел задать еще вопрос, вошел новый посетитель – главный клерк мистера Бреффа.

Понимая, что не следует мешать мистеру Каффу, я принял клерка в соседней комнате. Он пришел с дурными вестями от своего хозяина. Волнение и суета последних двух дней оказались не под силу мистеру Бреффу. Он проснулся в это утро с припадком подагры и не мог выйти из своей комнаты в Гэмпстеде, и очень тревожился, что при настоящем критическом положении наших дел оставил меня без совета и помощи опытного человека. Главный клерк получил приказание оставаться в моем распоряжении и готов был приложить все силы, чтобы заменить мистера Бреффа.

Я тотчас, чтобы успокоить старика, написал ему о приезде сыщика Каффа, прибавив, что он расспрашивает Гусберри в эту минуту, и обещая уведомить мистера Бреффа, лично или письменно, о том, что случится днем. Отправив клерка в Гэмпстед с моим письмом, я вернулся в комнату и увидел, что сыщик Кафф, стоя у камина, собирается позвонить в колокольчик.

– Извините меня, мистер Блэк, – сказал сыщик, – я только что хотел послать к вам слугу – сообщить, что хочу говорить с вами. У меня не осталось ни малейшего сомнения, что этот мальчик… славный мальчик, – прибавил он, гладя Гусберри по голове, – следил именно за тем, за кем нужно. Драгоценное время было потеряно, сэр, из-за того, что вы, к несчастью, не были дома в половине одиннадцатого вчера вечером. Теперь остается только немедленно послать за кэбом.

Через пять минут сыщик Кафф и я (Гусберри сел на козлы, показывать кучеру дорогу) ехали в Сити.

– Когда-нибудь, – сказал сыщик, указывая на переднее окно кэба, – этот мальчик добьется замечательных успехов в моей бывшей профессии. Давно я не встречал такого бойкого и умного малого. Передам вам сущность того, мистер Блэк, о чем он рассказал мне, когда вас не было в комнате. Кажется, еще при вас он упомянул, что побежал вслед за кэбом?

– Да.

– Ну, сэр, кэб поехал с Ломбардской улицы к Тауэрской пристани. Моряк с черной бородой вышел из кэба и заговорил со стюартом с роттердамского парохода, который должен был отплыть на следующее утро. Он спросил, может ли он переночевать на пароходе в своей каюте. Стюарт сказал: нет. В этот вечер каюты и койки будут чистить, и пассажирам до утра не позволяется занимать места на пароходе.

Моряк повернулся и ушел с пристани. Идя по улице, мальчик в первый раз заметил на противоположной стороне человека, одетого ремесленником, который, по-видимому, следил за моряком. Моряк остановился около трактира и вошел в него. Мальчик не знал, что ему делать, и вместе с другими мальчуганами стоял и смотрел на закуски, выставленные в окне трактира. Он подметил, что ремесленник ждет, как ждал и он сам, но по-прежнему на другой стороне улицы. Через минуту медленно подъехал кэб и остановился там, где стоял ремесленник. Мальчик мог ясно разглядеть в кэбе только одного человека, высунувшегося из окна, чтобы поговорить с ремесленником… Он сообщил мне, мистер Блэк, без всяких наводящих вопросов с моей стороны, что этот человек был очень-очень смугл и похож на индуса.

Было ясно, что и на этот раз мы с мистером Бреффом ошиблись. Моряк с черной бородой явно не был шпионом индусов. Неужели алмаз находился у него?

– Через некоторое время, – продолжал сыщик, – кэб отъехал. Ремесленник перешел через улицу и вошел в трактир. Мальчик ждал, пока его не одолели голод и усталость, а потом, в свою очередь, вошел в трактир. У него в кармане был шиллинг; он великолепно пообедал, уверяет он, черным пудингом, пирогом с угрем и бутылкой имбирного пива. Чего только не переварит желудок мальчишки! Все, что только можно съесть!