«Дыши, — велела я себе. — И не паникуй».

Поверьте, я никогда не ленилась на занятиях, но попробуйте прибегнуть к концентрации, когда настоящий враг шаг за шагом приближается к вашему укрытию! До сих пор я никогда ни с кем не сражалась не только насмерть, но и всерьез, чтобы ранить. Но эти солдаты были вооружены не деревянными мечами боккен! Их острые клинки сеяли вокруг настоящую смерть.

Постепенно мое сердце успокоилось. Я снова прислушалась, стараясь уловить малейший звук. Но на этот раз слышны были только крики умирающих слуг, доносящиеся из глубины дома. Может, я ошиблась?

Нет. Звук раздался снова. Тихие осторожные шаги.

Я открыла глаза и заставила себя посмотреть в щель приоткрытой двери. Один из дядиных самураев медленно крался по коридору. Внезапно он резко остановился прямо напротив входа в спальню нашей матери, где я оставила свою сестру — одинокую, безоружную и беззащитную!

Я крепче стиснула рукоятку меча и дала себе слово, что убью этого самурая, если придется.

Постояв немного, он двинулся дальше, негромко поскрипывая доспехами, и я прикинула, сумею ли беззвучно вытащить меч, чтобы не выдать своего присутствия.

Внезапно в коридоре раздался громкий крик.

— Рокуро! Сюда!

Самурай обернулся через плечо. На какую-то долю мгновения я увидела его лицо, полускрытое тенью от шлема.

Это был старый, закаленный в боях воин с морщинистой кожей и алым шрамом в уголке губ. Иными словами, передо мной стоял тот самый самурай, который сражался с Нобуаки в парадном зале!

— Не сейчас! — ответил он.

Но резкий голос оказался настойчив.

— Немедленно! Это приказ!

Самурай снова посмотрел на вход в комнату моей матери. Он явно колебался, и я испугалась, что он все-таки ослушается приказа.

Я крепче стиснула пальцы на рукояти меча и стала медленно выдвигать его из ножен.

Но самурай внезапно передумал. Он резко развернулся. Гремя оружием и доспехами, он бегом помчался по коридору в ту сторону, откуда пришел.

Я перевела дух и немного подождала, чтобы убедиться, что он окончательно ушел. Затем я выскочила в коридор и тоже побежала, стараясь держаться поближе к стенам.

Я нашла Хану в той же позе, в какой оставила — лежащей на полу, обхватив себя руками.

Когда я вошла в комнату, она вздрогнула, и ее лицо побелело от страха Но, увидев, что это я, и что я несу наши нихонто, она с облегчением выдохнула.

— Я слышала голоса, — сказала она шепотом.

— Здесь был один из дядиных самураев, — ответила я, опускаясь на корточки рядом с ней. — Он уже ушел, но по пути мы можем встретить других. Если это случится, мы должны быть готовы к бою, Хана.

— Я не знаю, хватит ли у меня сил, — пробормотала сестра так тихо, что я едва услышала ее.

— Значит, тебе придется их найти!

Я взяла ее вялую холодную руку и решительно вложила в нее меч. Потом вытащила свой меч из ножен, взвесила на руке и покрутила в разные стороны, чтобы поймать лунный свет на лезвие. Почти сразу же ко мне вернулось ощущение силы и уверенности.

— Идем, Хана, — тихо сказала я. — Безопаснее всего будет спуститься к озеру. Оттуда дорога идет к западным воротам, а дальше прямо в лес. Думаю, там мы найдем мать и Мориясу.

Выглянув в прореху, я убедилась, что снаружи нет ни одного дядиного самурая, потом подобрала длинные полы кимоно и бросилась бежать. Хана не отставала от меня ни на шаг, крепко сжимая в руке свой меч. Пригибаясь к земле, мы помчались в сторону озера.

Сады утопали в тени, с другой стороны павильонов то и дело доносились свирепые крики самураев, обнаруживавших кого-то из уцелевших людей моего отца.

Языки пламени вздымались к небесам, и высокие столбы огненных искр кружились над пожарищем. К утру весь наш дом превратится в обугленные руины.

Мы не нашли следов матери и Мориясу возле озера. Черная вода была неподвижна, даже рябь не тревожила ониксовую гладь водоема.

Я поежилась и невольно покосилась на Хану.

— Сделаем так, как ты сказала, — прошептала она. — Через западные ворота… а оттуда в лес.

Сжимая в руках мечи, мы обогнули озеро и направились по петляющей тропинке к воротам. Никто не повстречался нам на пути. Должно быть, стражи отца бросились к дому, чтобы вступить в бой с дядиными самураями.

Мы с Ханой сбежали по склону холма к лесу. Но не успели мы скользнуть под защиту деревьев, как в темноте услышали громкий хруст. Следом раздались крики, и я поняла, что дядины люди где-то поблизости.

Оцепенев на месте, я попыталась на слух определить, велик ли отряд и в какую сторону он направляется.

У меня оборвалось сердце, когда я поняла, что небольшая группа солдат находится впереди нас.

Но хуже всего было то, что они шли нам навстречу!

Крепче стиснув рукоять меча, я обернулась назад.

Синдэн и примыкающие к нему постройки превратились в алый огненный полог на фоне ночного неба. Даже молодая луна казалась окровавленной. Назад дороги не было. Вперед, впрочем, тоже. Я затаила дыхание, пытаясь сообразить, что же делать дальше.

Решение пришло само, я просто услышала его, словно шепот летнего ветерка.

Святилище…

Я посмотрела на Хану, и та кивнула, словно прочитав мои мысли. С6ятилище! Секретное место в чаще леса, посвященное покровителям нашей семьи, куда я часто приходила одна, чтобы поупражняться с мечом! Одна мысль об этом месте придала мне сил и вселила уверенность.

Тем временем дядины самураи подходили все ближе, ни мало не заботясь о том, что кто-то может услышать, как они шумно ломают ветки.

Схватив Хану за руку, я бросилась влево и, согнувшись в три погибели, частично поползла, а частично побежала через темный лес.

Вскоре деревья вокруг нас стали чаще. Их светлая кора казалась серебряной в лунном сиянии. Сухая листва шуршала и шептала над нашими головами. Постепенно шаги солдат стихли у нас за спиной, и мы с Ханой остались одни.

Вскоре я увидела впереди ритуальные ворота тории , обозначавшие вход на священную территорию, и поняла, что мы уже близко.

Два высоких узких столба поддерживали резную перекладину ворот, концы которой плавно изгибались вверх, как кончики крыльев летящей птицы.

Мы с Ханой молча вошли под тории. Вскоре тропа привела нас к мостику через ручей, перейдя который мы вышли к небольшому открытому спереди прямоугольному зданию, стоящему на краю поляны.

— Думаю, здесь мы будем в безопасности, — прошептала я, пряча меч в ножны.

Склонив головы, мы прочитали молитву, прося о защите своей семьи, и только после этого вошли внутрь.

В святилище все было по-прежнему — низкий деревянный столик с курительными палочками, маленький железный фонарь, россыпь желтых цветов и другие подношения духам.

И только одно подношение было не на своем месте. На расстоянии вытянутой руки от других пожертвований лежал небольшой свиток, и мне сразу бросилось в глаза, что он свернут и перевязан очень небрежно, словно разворачивавший его очень спешил, и не стал тратить время на вывязывание традиционных узлов удачи, которыми мы всегда скрепляли свои подношения.

Хана опустилась на колени перед столиком и громко ахнула. Когда я повернулась к ней, она указала на иероглифы, черневшие на внешней стороне свитка. Там были написаны наши имена.

— Это для нас, — еле слышно прошептала моя сестра. — И это почерк матушки.

Я посмотрела на свиток через плечо Ханы. Мне было достаточно одного взгляда, чтобы узнать твердую, уверенную руку матери, и надежда вновь ожила в моем сердце.

В обычное время мы никогда не притрагивались к подношениям богам, однако этот свиток был оставлен здесь для нас. Хана бережно взяла его в руки и медленно развернула.

— Это стихотворение.

— Стихотворение? — У меня затрепетало сердце. — Что там написано?

— Старые ветви сломлены и погибли… — вслух прочитала Хана. — Саженец тянется ввысь… Снова расцветет сакура… Начнется новая пора.