— Что ты задумала, Кими? — спросила она. — Ты отлично знаешь, что нам не позволено прерывать церемонию!

— А мы и не будем ее прерывать! — заверила я. — Никто даже не догадается, что мы здесь!

С этими словами я быстро провела ее через комнаты в потайную нишу, находившуюся сразу за обеденной комнатой.

Мы с Ханой легко уместились за расписным шелковым экраном. Прижав палец к губам, я дала сестре знак молчать, и кивнула на небольшую щелочку в одной из плотных секции экрана.

Хана прильнула лицом к щелке и тут же испуганно отпрянула, увидев, как близко мы сидим к мужчинам.

Придя в себя, моя сестра посмотрела на меня заблестевшими, расширившимися от изумления и восторга глазами, а я важно кивнула, давая понять, что она все поняла правильно — нас никто не увидит, зато мы увидим и услышим все!

Через вторую прореху в экране я хорошо видела отца, братьев и дядю, сидевших на корточках на татами.

Вдоль стен комнаты двумя длинными рядами замерли самураи. Все они были в длинных, свободных одеждах. Солдаты, одетые в красный шелк, были слугами дяди, а люди в желтом служили моему отцу.

Я с восторгом наблюдала за началом церемонии. Все омыли руки, дабы очиститься, а затем мой отец заговорил. Слова его были строги и официальны, как велит протокол.

— Дом Ямамото с гордостью приветствует своего драгоценного брата, Ямамото-но Хидехира, — произнес отец, кланяясь дяде.

Дядя низко поклонился в ответ. Я невольно задумалась над тем, что должен чувствовать человек, когда его приглашают в имение, которое когда-то было его родным домом… и могло бы им остаться, не сложись судьба иначе.

Мой дедушка много лет назад принял решение передать титул дзито моему отцу, своему младшему сыну, за его несравненный воинский талант. Самураи со всей Японии стекались к нам, желая служить под началом моего отца. Став дзито, отец заключил прочные союзы с соседями, некогда враждовавшими с нашим семейством, и заслужил благосклонность сёгуна и самого императора.

Я очень гордилась своим отцом и его достижениями. Как и мои братья, я всей душой мечтала унаследовать хотя бы часть его доблести, чтобы однажды мы все смогли стать достойными отцовской славы.

Сквозь прореху в шелковом экране мне было видно, как отец обернулся к присутствовавшим самураям. С нескрываемой гордостью он заговорил о храбрости, проявленной дядей Хидехирой в былых сражениях.

— Только благодаря боевому мастерству моего брата мы смогли покорить мятежные войска из Синано [Синано — историческая область Японии в центре острова Хонсю. Провинция была образована в VII в. и имела громкую славу «края всадников». С конца XII в. и по середину XVI в. провинция Синано находилась под контролем рода Минамото.], — сказал он. — Он разгромил в бою три засады, а затем проследовал на юг и разгромил наших врагов в провинции Сагами. Уезжая в путешествие по провинции, я оставляю владения Ямамото в надежных руках. Ямамото-но Хидехира будет заботиться о наших людях, как о собственных детях.

Дядя поклонился.

— Благодарю за доверие, брат. Я горжусь тем, что ты считаешь меня достойным великой чести принять твои обязанности.

Мой отец поклонился в ответ.

— Ты заслужил эту честь, Хидехира.

— Благодарю тебя, младший брат, — сказал дядя.

Слуги бесшумно вошли в комнату, неся деревянные подносы в форме листьев, с красиво разложенными на них рисовыми колобками, свежими суси и тончайшими ломтиками свежего соевого творога тофу .

Умело расставив угощение на низких, черных с золотом, лакированных столиках, они поклонились и, пятясь, вышли из комнаты, почтительно склонив головы.

Я посмотрела на Хану и она ответила мне взглядом, говорившим: «Я тоже страшно проголодалась!»

С помощью коротких палочек хаси мой отец и дядя отведали рис и несколько ломтиков тофу. Эта часть церемонии должна была утолить острый голод, дабы он не мешал в полной мере насладиться последующей чайной церемонией.

Закончив с едой, отец передал свои хаси ожидающему слуге.

— Хидехира, как ты уже знаешь, мои сыновья будут сопровождать меня в поездке по владениям, — снова обратился он к дяде. — Они готовы познакомиться со своим будущим наследством и проверить в деле боевые навыки, которым обучились в школе. Мы отправимся завтра рано утром, чтобы перед началом путешествия посетить церемонию в додзё и выразить свое почтение мастеру Гоку.

— Надеюсь, наш старый Гоку столь же строг с ними, как когда-то был с нами, Койси, — с улыбкой обронил Хидехира.

— Несомненно, — ответил отец. Он посмотрел через комнату на моего старшего брата и приподнял брови. — Харумаса! Может быть ты, как первенец, покажешь нам несколько приемов, которым обучил тебя мастер Гоку?

Мой брат с готовностью кивнул и поднялся на ноги. Я во все глаза смотрела, как он выходит на участок пола, не прикрытый татами.

— С вашего разрешения и сделаю это прямо сейчас.

Бережно вытащив из ножен свой длинный меч, Харумаса положил его горизонтально на вытянутые ладони, поднес к лицу и поклонился отцу. Дядя с живым интересом смотрел на него.

Притаившись за шелковым экраном, я повторяла каждое изящное движение Харумасы, который первым делом сделал несколько медленных упражнений, чтобы разогреться. Согнуть колени… глаза на меч… локоть вверх… лезвие лежит на ладони, обращенной к полу. Каждое такое движение призвано помочь воину сконцентрироваться.

Теперь Харумаса был готов.

В первый миг могло показаться, будто он приготовился танцевать, но вот он сделал свой первый короткий, резкий и смертоносный выпад.

Запела сталь клинка, и Харумаса принялся разить налево и направо, отражая невидимые выпады воображаемого противника. Он падал на колени и резко разворачивался, чтобы защититься от удара сзади. Выпад с разворотом одной рукой мгновенно сменялся стремительным ударом двумя руками. А когда все невидимые противники были мертвы или смертельно ранены, Харумаса стряхнул воображаемую кровь с лезвия и одним быстрым движением убрал меч в ножны.

Сидя за экраном, я повторяла рукой все его движения.

— Превосходно, — сказал дядя, и Харумаса поклонился.

— Очень хорошо, старший сын, — с гордостью в голосе похвалил отец, жестом разрешая моему брату занять свое место на циновке. — Ты научишь уважению людей, которых мы встретим в пути.

У меня даже сердце разболелось от такой несправедливости. Я каждый день тренировалась и практиковалась без устали, но при этом не имела права поступить в школу мастера Гоку!

Я с самого детства наблюдала за тренировками отцовских самураев, а оставшись наедине в спальне, тщательно копировала каждое их движение. Когда мои братья приезжали домой из школы, я ходила за ними хвостом, упрашивая научить меня всему, что они там узнали. И вот теперь я умела почти столько же, сколько Харусама, но не имела никакой возможности блеснуть своими достижениями!

«Ничего, — пообещала я себе. — Настанет день, когда я докажу им всем, что девочка может быть ничуть не хуже, чем мальчик!»

В тысячный раз у меня сердце облилось кровью при мысли о том, что мне не позволено отправиться в путешествие по провинции, и я никогда не буду скакать рядом с отцом, как мои братья. Все споры последних месяцев вновь зазвучали у меня в голове, и я будто наяву услышала добрый, но твердый голос отца: «Нет, Кими. Ты — старшая дочь, и твой долг быть дома, рядом с матерью».

Но я не хотела быть рядом с матерью! Я хотела скакать на коне по дорогам провинции, чтобы ветер трепал мои волосы, и колчан со стрелами топорщился у меня за спиной…

Сильный толчок в бок вернул меня с небес на землю. Судя по выражению лица Ханы, она прекрасно поняла, о чем я мечтала. Сдвинув брови, она одними губами прошептала: «Смотри», — и кивнула на экран.

Прильнув к щелке, я увидела, как слуги вносят угольные жаровни, чтобы вскипятить воду для чая. Другие прислужники расставляли на низком столике изящный ковшик, мешалку и маленькие глиняные чашечки, чтобы отец и дядя могли полюбоваться ими, как того требует церемония.