— Смотрите, ваше преподобие! — Торговец извлек из кармана мальчишки полбуханки хлеба и яблоко. — Я же говорил, что он вор! Задать бы тебе, мерзавец, хорошую порку, чтобы впредь неповадно…

— Я заплачу вам, — перебил вдруг его тираду Логан.

Толстяк во все глаза уставился на него:

— Вы, ваше преподобие? Но он для вас — никто…

— Ты не убежишь? — вместо ответа торговцу спросил Логан у парнишки. — Могу я тебе доверять?

— Не убегу.

— Обещай.

— Обещаю.

Логан отпустил его воротник.

— Какая сумма удовлетворит вас? — спросил он у торговца.

Толстяк назвал сумму. Вынув кошелек, Логан без лишних слов протянул ему деньги. Удивлению торговца не было предела.

— Вы знаете этого парня? — спросил он у Логана.

— Знаю. Он дитя Божье, как и все мы. — Логан потрепал парнишку по плечу, с удивлением отметив про себя, как он худ — кожа да кости. Сколько таких детей осиротила война, заставив жить на улице и перебиваться воровством или милостыней!..

— Возьмите, ваше преподобие. Вы заплатили, это вам. — Торговец протянул Логану краденые хлеб и яблоко. — Удачи вам с вашим «сыном Божьим», но на вашем месте я бы не спускал с этого пострела глаз. С такими надо построже, и так распустились дальше некуда! — Опустив деньги в карман, владелец лавки удалился.

— Все в порядке, ваше преподобие? — спросил Сэм, вместе с другими рабочими наблюдавший за этой сценой.

— Слава Богу, — откликнулся Логан. Он кивнул Сэму еще раз, молча подтверждая договоренность встретиться в полночь, и негр удалился.

— Как тебя зовут, сынок? — обратился Логан к парнишке.

— Я вам не сын, — огрызнулся тот.

— Я спрашиваю, как тебя зовут, — повторил Логан.

— Марк. Марк Уильямс.

— Рад познакомиться, Марк Уильямс. А мое имя — отец Логан Мэтьюз.

Парень промолчал, лишь окинув Логана недоверчивым взглядом.

— Что-то ты неразговорчив, Марк! Где же твои родители?

— Оба умерли, — неохотно признал тот.

— Где ты живешь?

Марк молчал. Он не собирался говорить этому святоше, что живет на улице, что воровство давно уже стало его «профессией». Зачем? Кто он ему? Ни одному человеку в мире до сих пор не было дела до Марка Уильямса, а если кто-нибудь и проявлял к нему интерес, то за этим всегда стояла какая-нибудь корысть. С чего бы вдруг этот человек оказался не таким? Да, его преподобие почему-то вдруг заплатил за него — но, видимо, он преследует какую-то свою тайную цель. В человеческое благородство Марк давно уже не верил. Жизнь — жестокая штука, не ты — так тебя…

— Марк, — спросил Логан, — когда в последний раз ты как следует обедал?

Марк молчал. Что толку отвечать? Все равно ведь не накормит!

— Возьми, это тебе. — Логан протянул парнишке злополучные хлеб и яблоко.

Марк недоверчиво покосился на него, но уже в следующий момент жадно впился зубами в буханку.

— А теперь садись на лошадь, — приказал Логан.

Марк, перепуганный не на шутку, готов был задать деру, но его остановил взгляд проповедника, лучившийся поразительной добротой и сочувствием. Парнишка замялся в нерешительности.

— Садись, садись! — ободрил его Логан. — Я не сделаю тебе плохого, обещаю.

Марк сел на лошадь.

— Куда мы едем? — спросил он.

— Я собираюсь отвезти тебя в сиротский приют.

— Не хочу я ни в какой приют! — Марк опять хотел было спрыгнуть, но Логан удержал его:

— Ты не хочешь жить в нормальном доме, спать в чистой постели, есть как следует три раза в день?

— А вы когда-нибудь жили в приюте? — с вызовом произнес парень. Марк понятия не имел, что такое приют, но ему слабо верилось в то, что есть на земле место, где ему, Марку Уильямсу, будет хорошо. С какой стати?

— Я собираюсь там работать.

Марк скептически окинул священника глазами, все еще не доверяя ему полностью.

— Почему вы помогаете мне? — спросил он.

— Это мое призвание, — ответил Логан.

Этот ответ, по-видимому, не удовлетворил парня. Логан понимал скептицизм Марка. Можно ли ожидать доверия от того, кто в столь юном возрасте оказался один на один с циничным, жестоким миром, успел познать самое его дно? Знай Марк настоящую причину, побудившую Логана помогать ему, он бы разуверился в нем еще больше. Не мог же он открыто сказать мальчику, что берет с собой сироту, чтобы поднять свой престиж в приюте и втереться в доверие к людям, работающим там! Впрочем, в какой-то степени совесть Логана была все-таки чиста — он действительно испытывал жалость к этому славному парнишке.

Пол прибирался в зале наверху вместе с другими мальчиками, когда его внимание привлек какой-то шум на улице. Подойдя к окну, Пол увидел двух солдат-янки — судя по всему, сильно пьяных, — о чем-то споривших с двумя молодыми дамами, в которых Пол узнал помощниц мисс Иден — мисс Габриэллу и мисс Веронику.

— Кого вы из себя строите, вонючие южане? — кричал капрал Том Лейтон, дыша Габриэлле перегаром в лицо.

— Думаете, вы лучше нас? — поддержал товарища рядовой Рич Моран.

— Мы не думаем, — спокойно отвечала девушка, — мы знаем это!

— Сукина дочь! — Лейтон с трудом держался на ногах. — Город наш! Мы вас завоевали!

— Город — да, — с тем же достоинством, что и подруга, заявила Вероника. — Но это не значит, что вы завоевали нас. Пойдем, Габриэлла.

— Пойдем. Разрешите пройти, джентльмены!

Девушки сделали попытку обойти нахалов, но Лейтон преградил им путь:

— Я вам покажу, шлюхи вонючие, кто кого завоевал! — Протянув руку, он схватил Габриэллу. Та визжала, пытаясь вырваться, но капрал держал ее, словно в тисках. Вероника бросилась было на помощь подруге, ударив Лейтона своей сумочкой, но Моран, не церемонясь, заломил ей руку за спину самым грубым образом.

— Отпустите! На помощь!

У Пола внутри все кипело. Кто дал право этим свиньям так обращаться с этими милыми, добрыми женщинами? Мальчик уже не в первый раз видел, как развязно ведут себя янки, захватившие город — считают, видимо, что раз победили, то им все дозволено, что во время войны их начальству не до того, чтобы наказывать их за свинское обращение с мирным населением… Но чем помочь Габриэлле и Веронике? Пол распахнул окно.

— Ненавижу проклятых янки! — что было мочи заорал он.

— Это еще что за черт? — Рич Моран поднял глаза. Пол схватил первую попавшуюся под руку вещь — ночной горшок.

— Пол! Что ты делаешь? — испугался один из мальчиков, но Пол, не раздумывая, зашвырнул горшком вместе с его содержимым в негодяев, посмевших обижать беззащитных женщин.

Пол не промахнулся — горшок попал как раз в одного из нападавших, сбив с ног одного и перепачкав с головы до ног обоих. Женщин, правда, тоже немного запачкало, но тут уж… Воспользовавшись столь неожиданным поворотом событий, девушки поспешили сбежать, так и не поняв, откуда вдруг взялся столь необычный «снаряд».

— Тысяча чертей! Это еще что такое?! — «Бравые» вояки были вне себя. Подняв головы, они заметили в окне дома с десяток детей, наблюдавших за ними со смешанным чувством страха и любопытства.

— Что это за чертов дом? — прорычал Лейтон. Моран посмотрел на вывеску:

— Приют для сирот этих вонючих повстанцев.

Этот факт еще сильнее раззадорил обоих. Шатаясь, они направились к входу. Не потрудившись даже постучаться, капрал яростным пинком вышиб дверь.

В этот момент Иден находилась на кухне. Она отдавала кухарке распоряжения о предстоящем ужине, когда услышала какой-то грохот внизу. Испугавшись за детей, она поспешила вниз, и взгляду ее предстало отвратительное зрелище: двое пьяных до потери человеческого облика солдат ввалились в приют, как к себе домой. Хуже, чем к себе домой. В собственном доме не вышибают двери, даже напиваясь до скотского состояния.

Иден охватил страх. В сознании тут же всплыли многочисленные рассказы о том, как ведут себя янки в завоеванных городах — врываются в дома, грабят, насилуют, а случается, и убивают. Здесь, правда, грабить особо нечего, но могут пострадать дети — эти пьяные идиоты способны вытворять что угодно.