Коллинз не мог сдержать смеха.
— Директор Тайнэн — мой подчиненный? Ну, мистер Янг, многого же вы не знаете!
— Так я ведь потому и пришел к вам, — сказал Янг серьезно. — Чтобы узнать. Не могу же я написать книгу за директора ФБР, не разобравшись как следует в его взаимоотношениях с министром юстиции, президентом, ЦРУ, со всеми в правительстве. Вы, конечно, сразу подумали, что мне следовало бы расспросить об этом самого директора. Поверьте, я спрашивал. Но он на удивление туманно говорит о функциях правительственных органов и о своем месте в системе отправления власти. И дело не в том, что он не хочет отвечать. Нет, просто именно эти вопросы ему отвечать неинтересно, а человек он очень нетерпеливый. Ему, видите ли, предпочтительнее рассказывать о своих подвигах во время службы под эгидой Гувера, о своем уходе из ФБР и о возвращении обратно.
Коллинз решил потратить еще несколько минут, чтобы помочь писателю разобраться:
— Ладно, мистер Янг, я разложу вам все по полочкам. Согласно существующему положению ФБР входит в систему министерства юстиции. В теории так оно и есть, но на практике дело обстоит несколько иначе. Согласно параграфу 1101 статьи VI закона № 90—351 директора ФБР назначает не министр юстиции, а президент — по рекомендации и с согласия сената. И хотя директор ФБР консультируется со мной, полноты власти над ним я не имею. Она принадлежит президенту. Так что директор Тайнэн является моим подчиненным только формально. Да и потом, вы уже, наверное, поняли, что такой человек, как Тайнэн, вряд ли может подчиняться кому бы то ни было вообще. Я убежден, что Тайнэн, как и все предыдущие директора ФБР, отлично знает, что при некоторых обстоятельствах может сохранять свою должность пожизненно, а министры юстиции — фигуры преходящие. Так что, мне очень жаль, что больше ничем вам помочь не могу. И, честно говоря, не пойму даже, почему директор Тайнэн направил вас ко мне.
Янг встрепенулся:
— Да, собственно... он меня и не направлял. Это была всецело моя идея.
— Тогда все ясно. — Коллинз почувствовал облегчение. Поскольку Тайнэн здесь ни при чем, интервью можно прекратить. Однако не хотелось и обижать Янга. — Хорошо, попробую сформулировать свои впечатления о нем, хотя времени у нас почти не осталось, — сказал Коллинз, обдумывая характеристику, и откровенную, и безопасно-обтекаемую. — Директор производит на меня впечатление человека действия, практичного, не выносящего ерунды и бессмыслицы. Думаю, что он самый подходящий человек для этой работы.
— В каком смысле?
— В его функции входит расследование преступной деятельности в стране. Он должен устанавливать факты и докладывать о них. Самостоятельных решений он не принимает, даже рекомендаций не дает — это уже моя работа: составить обвинение на основе добытых им сведений. Ну, что вам еще сказать? Мне кажется, что, если Тайнэн берется за дело, в которое верит, он будет бороться за него упорно и неустанно. Да вот вам пример — тридцать пятая поправка к конституции, предложенная сейчас для ратификации. Как только президент выдвинул ее, Тайнэн тут же встал на его сторону и…
— Президент не выдвигал этой поправки, мистер Коллинз, — перебил его Янг. — Ее выдвинул директор Тайнэн.
Коллинз обескураженно посмотрел на писателя:
— С чего вы это взяли?
— Со слов самого директора. Он говорит о поправке, как о своем собственном детище.
— Мало ли что он говорит. Но вы сами подтверждаете мои слова. Идея не его, но он поверил в нее как в свою собственную. Никто, пожалуй, не борется за нее активнее Тайнэна.
— Но поправка еще не ратифицирована, — тихо заметил Янг. — Ведь для ратификации требуется согласие трех четвертей всех штатов.
— Ну, так будет скоро ратифицирована, — ответил Коллинз, несколько раздраженный тем, что разговор отклонился в сторону. — Осталось получить согласие двух штатов.
— И осталось всего три штата в стране, которые еще не высказали своего мнения.
— Два из них определят свои окончательные позиции сегодня вечером. Полагаю, что тридцать пятая поправка станет отныне частью конституции США. — Коллинз взглянул на часы. — Что ж, думаю...
— Простите, мистер Коллинз, еще один вопрос, если можно... Я понимаю, что к нашему интервью он отношения не имеет, — продолжал Янг, — но очень хотел бы получить на него ответ. Как вам нравится тридцать пятая поправка?
Коллинз даже вздрогнул от неожиданности. Тем более что он вообще толком не мог ответить на этот вопрос даже своей жене Карен, даже себе самому.
— Нравится ли мне поправка? — переспросил он медленно. — Нет, не очень. По правде сказать, толком над этим не задумывался. Я был очень занят реорганизацией своего ведомства. Но я целиком положился на президента и... на директора...
— Однако, сэр, поправка имеет самое непосредственное отношение к вам и к вашему ведомству.
Коллинз нахмурился.
— Я вполне отдаю себе отчет в этом. Но тем не менее полагаю, что президент нашел правильное решение проблемы. Может, у меня и возникли определенные сомнения, но ничего лучшего предложить не могу.
Коллинз вдруг понял, что безобидный на вид мистер Янг вовсе не является таковым. И, поддавшись искушению, он вдруг спросил:
— А вам тридцать пятая поправка нравится, мистер Янг?
— Я ненавижу ее, — ответил Янг. — Мне ненавистна любая попытка перечеркнуть Билль о правах.
— По-моему, вы явно преувеличиваете. Разумеется, поправка модифицирует Билль о правах и становится над ним, но только в случае создания чрезвычайной ситуации в стране. Совершенно очевидно, что сейчас именно такая ситуация и складывается, а с помощью этой поправки мы сумеем восстановить порядок...
—...И обрушить репрессии на народ.
Почувствовав беспокойство, Коллинз решил прекратить дискуссию.
— Мистер Янг, вы же знаете, что творится сейчас у нас в стране. Такого кризиса, такого взрыва преступности и насилия еще не знала история. Возьмите хотя бы нападение банды организованных преступников на Белый дом два месяца назад. Гранаты, пулеметный огонь. Убито тринадцать охранников и семь беззащитных туристов. Восточный зал (1 Восточный зал — парадное помещение Белого дома, где происходят различные церемонии.) разнесен в клочья. Или вот такой факт — один математик опубликовал сегодня расчеты, согласно которым каждый девятый человек, родившийся в этом году в Атланте, погибнет от руки убийц, если останется жить в городе. Повторяю: такой волны преступности мы не знали за всю нашу историю. Так какое же решение можете предложить вы?
По тому, как быстро ответил Янг, было очевидно, что он не раз задумывался над этими вопросами:
— Я бы привел наш дом в порядок, перестроив его с фундамента до крыши. Для того чтобы покончить с преступностью, я принял бы решительные меры по борьбе с нищетой, экономическим неравенством и угнетением, с несправедливостью...
— На полный капитальный ремонт уже нет времени. Послушайте, я вовсе не расхожусь с вами во взглядах на то, что необходимо сделать в принципе. И в должное время все это будет сделано.
— Это никогда не будет сделано, если пройдет тридцать пятая поправка.
Коллинзу не хотелось продолжать спор.
— Удовлетворите, пожалуйста, мое любопытство, мистер Янг. С директором Тайнэном вы тоже так разговариваете?
— Вряд ли я беседовал бы здесь с вами, позволь себе так разговаривать с директором, — пожал плечами Янг. — С вами я откровенен, потому что вы кажетесь мне славным человеком.
— Я и есть такой человек.
— И... — надеюсь, вы не обидитесь — я просто никак не могу понять, как вы оказались в этой компании.
Удар попал в точку. Месяц назад, когда Коллинз решил дать согласие занять пост министра юстиции, он услышал то же самое от Карен. Жене ответ нашелся, но отвечать человеку, абсолютно незнакомому, он не собирался. Вместо этого Коллинз сказал:
— Вы предпочли бы увидеть на моем месте кого-нибудь другого? Ставленника директора Тайнэна, например? А почему, по-вашему, я согласился принять эту должность? Потому что считаю, что славные люди должны приходить к финишу первыми. — Он снова посмотрел на часы и поднялся из-за стола. — Сожалею, мистер Янг, но наше время истекло. Знаете что, позвоните мне через два-три месяца. Я тогда уже основательно освоюсь и, может быть, сумею помочь вам больше. Кстати, мистер Янг, давно вы работаете с директором Тайнэном?
