на Международной встрече студентов-архитекторов

29 сентября 1963 года

Товарищи студенты и преподаватели архитектуры со всего мира! Мне выпало на долю, как говорят на Кубе, сделать резюме или завершить несколькими словами Международную встречу студентов.

Я должен прежде всего сделать весьма тягостный для себя вывод: признать свое предельное невежество в этих вопросах; я даже не знал, что эта, завершающаяся Международная встреча студентов носила неполитический характер. Я полагал, что это встреча студентов, и не знал, что её проводит организация, подчинённая Международному союзу архитекторов.

Студенты, активно участвующие в жизни страны, тем самым —политики, считал я и, прочитав заключительные документы, убедился, что речь идёт о невежестве коллективном: ведь это документы вполне политические. (Смех, аплодисменты).

Так вот, прежде всего я думал сказать, что согласен с этими выводами, которые кажутся мне логичными: они не только революционные, но и научные—одновременно и научные, и революционные. И выступить с небольшой речью, если хотите, немного политической. Но сейчас я уже не знаю, подходящий ли это момент, чтобы говорить о политических делах. Во всяком случае, решать вам (ведь в технике я не очень-то разбираюсь). (Аплодисменты, возгласы «Да!»).

Хорошо. Я выступлю, это не дешевая демагогия и не попытка нарушить регламент. Я не знал вашего регламента, просто пришёл сделать резюме именно в своём качестве политика, политика нового склада, народного политика, но так или иначе политика по своим Функциям; к тому же на меня произвело впечатление, что значительным большинством здесь одобрены выводы, с большей частью которых я согласен и которые фиксируют роль студента и роль технического специалиста в обществе.

Честно говоря, эти выводы меня даже немного удивили, ведь конгломерат приехавших к нам—это люди из всех стран мира. Число стран, где уже построен социализм, невелико, хотя людей в них живет порядочно. Много стран, которые борются за освобождение, переживая различные моменты развития этой борьбы; но правительства в них тоже разные, а специалисты не всегда руководствуются общими с ними интересами. У капиталистических стран, естественно, своя идеология. По всему этому тон дискуссий нас [приятно] удивил.

Я думал, может быть, несколько механистически-догматически, что вообще-то студенчество многих капиталистических, колониальных и полуколониальных стран принадлежит к тем слоям населения, которые по своим возможностям не являются пролетариатом и поэтому их идеология весьма далека от революционной идеологии, которой мы на Кубе придерживаемся и которую поддерживаем.

Однако из-за своего механицизма я забыл, что и на Кубе существовал слой студентов, который по социальному происхождению в огромном большинстве не принадлежал к пролетариату. И тем не менее этот слой студентов участвовал во всех революционных действиях недавнего времени на Кубе. Он дал делу освобождения некоторых из самых любимых нашим народом павших героев, другие влились в наши ряды, а третьи ещё продолжают учебу; они интегрировались в революционный процесс и полностью его поддерживают.

Я забыл, что есть нечто более важное, чем общественный класс, к которому принадлежит человек,—это молодость, свежесть идеалов, это культура, которая, когда наступают годы юности, становится на службу самым чистым идеалам. Позже социальные механизмы различных режимов угнетения, при которых приходится жить, могут постепенно изменить этот склад сознания. Но студенчество в своём значительном большинстве — революционно. Оно лучше или хуже осознаёт факт научной революции, лучше или хуже понимает, чего именно хочет для своего народа и мира и как этого добиваться, но студенчество по природе своей революционно, так как принадлежит к слою молодёжи, открытой жизни и каждый день получающей новые знания.

В нашей стране было так. И несмотря на то, что немало специалистов и студентов от нас уехало, мы с большим удовлетворением, а иногда и с удивлением, видим, что огромное большинство студентов и специалистов осталось на Кубе, хотя у них были все возможности уехать и несмотря на все искушения, которые обрушивал на них империализм.

3501 речь на международной встрече студентов-архитекторов

И причина понятна: даже учитывая, что при эксплуататорском общественном строе студенты не могут выбирать род занятий, следуя настоящему внутреннему призванию, всегда сохраняется связь между призванием человека и его последующей профессиональной деятельностью, случаи разочарования в ней довольно редки. Обычно человек выбирает занятие не без влияния ряда экономических соображений, но в основном потому, что это занятие его интересует.

В нашей стране специалистам и студентам дана возможность, к которой должен стремиться настоящий специалист: возможность располагать всеми средствами своего труда, чтобы иметь возможность делать свое дело.

Впервые в истории Кубы специалисты почувствовали себя настоящими строителями общества, причастными к этому обществу, ответственными за это общество. Они перестали быть наемными работниками — раньше это более или менее скрывалось разными формами эксплуатации, но в конечном счёте они в огромном большинстве были наемными работниками, должны были трудиться на других, приспосабливаться к желаниям и взглядам других, всегда создавать своим трудом богатство других.

Конечно, вначале существуют немалые ограничения. Наши учёные не могут вести те исследования, какие хотят. Иногда им не хватает красителей, всякого рода технических материалов, необходимых для исследований. Наши архитекторы не могут до конца выражать в своих проектах свой вкус и чувство прекрасного.

Недостаёт материалов. То, что есть, приходится делить между многими, чтобы больше доставалось тем, у кого нет ничего. На этом этапе необходимо перераспределять богатство, чтобы было понемногу у всех.

Но в этих конкретных условиях, в занятии профессией, которую вы представляете, проверяется творческий дух человека. Проблема ставится материалами, которые имеются в наличии, делом, которое должно быть сделано, но решение этой проблемы должны найти наши специалисты.

Тут им надо сражаться, как если бы они сражались с природой, со средой, не зависящей от воли человека, чтобы суметь наилучшим возможным образом осуществить стремление больше дать нашему народу и испытать личное удовлетворение от строительства нового общества своими собственными руками, своим талантом, своими знаниями.

3511 сентябрь 1963 года мак

Наша Революция отличается большой широтой. Крупных проблем, которые в других строивших социализм странах возникали со специалистами вокруг дискуссий по вопросам искусства, у нас не было и нет. Мы подходим к этому очень широко.

Мы согласны не со всем, что утверждают наши специалисты и наши художники. Нередко нам приходится с ними горячо дискутировать, но мы добились того, чтобы даже люди, не убеждённые в социализме, не приверженные социализму, более того, чувствующие злость на социализм и тоску по старым временам, оставались на Кубе, боролись, спорили, трудились и созидали. И на практике эти люди оказываются социалистами, в чём и заключается наш интерес. (Смех).

Мы никогда не избегали ни столкновения, ни дискуссии. Мы всегда были открыты для обсуждения всех идей и единственное, чего не позволяли,—это идейного шантажа или саботажа Революции. Тут мы в самом деле абсолютно непреклонны, так же непреклонны, как кто-либо иной.

В принципиальных вопросах в нашей стране существует то, что научно называется диктатурой пролетариата. И этот, государственный аспект диктатуры пролетариата мы считаем неприкосновенным и не позволяем покушаться на него. Но в рамках диктатуры пролетариата существует огромный простор для дискуссии, для выражения идей. Единственное, чего мы требовали,—это уважения генеральной линии государства на этом этапе строительства социализма. Так мы жили.

Были специалисты, угодившие в тюрьму за прямые контрреволюционные действия, за саботаж. Но даже эти специалисты в тюрьме исправлялись и трудились сначала там, а выйдя на свободу, включились в работу нашей промышленности и трудятся там сейчас. Мы доверяем им так же, как любому из наших технических специалистов, и они включаются в общее дело, хотя испытали на себе самое тяжёлое и пугающее в Революции — репрессии, к которым вынуждена прибегать всякая победившая Революция. Ведь победой Революции классовая борьба не исчерпывается, а в нашей стране после победы Революции классовая борьба максимально обострилась.