Это словечко—«умеренность»—тоже очень нравится агентом колониалистов, народ-то ни в коей мере норм умеренности не придерживается. «Умеренными» были все те, кто испытывал страх или уже думал о предательстве—в той или иной форме. Они рекомендовали разделить между крестьянами земли, заросшие марабу, кустарником-сорняком, который растёт на наших полях. Они хотели, чтобы крестьяне своими мачете вырубали этот кустарник или поселились на каких-нибудь болотах или выцарапывали у государства клочки земли, пока ещё не проглоченные латифундистами. Упаси Боже посягать на земли латифундистов. Это было бы грехом, находившимся за пределами того, что они считали возможным. Но именно это было сделано.
Помнится, как-то в те времена я разговорился с одним господином, который уверял меня, что никаких проблем с Революцион
1) Речь идёт о судах над палачами, карателями, заплечных дел мастерами режима Батисты, ответственных за смерть 20 тысяч кубинцев. По приговорам народных трибуналов (суды носили открытый характер) около 500 убийц было расстреляно.
1041 речь на открытии первого съезда латиноамериканской молодён
ным правительством у него не существует, поскольку он владеет всего-навсего десятью тысячами гектаров земли. Проблемы, конечно, возникли, земель этого господина лишили, они были поделены, а право собственности было передано мелким крестьянам-единоличникам. Кроме того, на землях, где сельскохозяйственные рабочие уже привыкли работать сообща за заработную плату, были созданы кооперативы. Здесь—одна из особенностей Кубинской революции, требующих отдельного изучения: впервые в Америке была проведена аграрная реформа, направленная против общественных отношений, не носивших феодального характера. Правда, пережитки феодализма существовали в производстве табака и кофе, поэтому соответствующие земли были переданы мелким индивидуальным производителям, желавшим стать собственниками земли, на которой они трудились всю свою жизнь. Что же касается выращивания сахарного тростника и риса, а также животноводства, в той форме, в какой это делается на Кубе, раздела собственности не произошло. Земля перешла в коллективную собственность тружеников, работавших и продолжающих работать на ней. Здесь речь идёт не о владельцах отдельных земельных участков, но о собственности на целый земельный комплекс, называемый кооперативом. Всё это позволило нашей аграрной реформе продвигаться вперёд очень быстро и очень основательно. Потому что—и речь идёт о неоспоримой истине, которую должен осознать каждый из вас—здесь, в Америке не может быть правительства, заслуживающего того, чтобы его называли революционным, которое не осуществит—как свою первую меру—именно аграрную реформу. (Аплодисменты). Более того, не может считаться революционным правительство, которое обещает—или проводит—робкую, половинчатую реформу. Революционно то правительство, которое осуществляет аграрную реформу, изменяющую отношения собственности на землю, предоставляя крестьянину не только излишки земли, но и—главным образом—то, что излишком не является: землю, которой владеют латифундисты и которую они используют; это лучшая, плодородная земля, та самая, которую в прошлом отняли у крестьян.
Это подлинная аграрная реформа, и с нее должны начать все революционные правительства. А затем на её основе развернётся великая битва за индустриализацию страны, дело, гораздо более сложное... Здесь нам придётся столкнуться с большими проблемами, с препятствиями, преодолеть которые в прошлом было бы исключи
1051 июль 1960 года
тельно трудно1, но сегодня на свете существуют мощные силы—друзья наших маленьких народов (аплодисменты). Да, друзья, потому что—надо подчеркнуть это здесь для всех: для друзей, для тех, кто ими не является и для тех, кто нас ненавидит,—что страны, подобные сегодняшней Кубе—революционные и не страдающие от излишней умеренности,—не могут колебаться, отвечая на вопрос, являются ли Советский Союз или Народный Китай нашими друзьями, не могут отвечать на этот вопрос уклончиво.
Мы должны со всей определённостью ответить, что Советский Союз, Народный Китай и все социалистические страны и многие другие освободившиеся колониальные или полуколониальные страны—наши друзья. (Аплодисменты). И что на основе дружбы с народами и правительствами этих стран могут быть осуществлены новые свершения американской революции. Потому что, когда империализм атаковал нас своим эмбарго на сахар и нефть, без Советского Союза, который давал нам нефть и купил у нас сахар, кубинскому народу потребовалась бы невиданная сила, вера, преданность делу, чтобы выдержать удар врага; чтобы противостоять силам раскола, которые смогли бы опереться на настроения, вызванные общим падением уровня жизни народа в результате мер, принятых североамериканской «демократией» против «угрозы свободному миру». Они совершили против нас открытую агрессию, но до сих пор некоторые правительства Латинской Америки советуют нам лизать руки тех, кто хочет нас ударить, и оплёвывать тех, кто хочет нас защитить. (Аплодисменты). Этим правителям, которые в разгар XX века проповедуют прелести самоунижения, мы отвечаем, что, во-первых, Куба не унижается ни перед кем, и что, во-вторых, хотя Куба (как, впрочем, и сами они) на собственном опыте узнала слабости и порочность того правительства, которое рекомендует подобные меры, она тем не менее никогда себе не позволяла и не позволяет рекомендовать правителям этой страны, чтобы они расстреляли офицеров-предателей2 или национализировали свои монополии. (Аплодисменты.) Народ Кубы расстрелял своих убийц и распустил армию диктатуры, но не призывал ни одно правительство Америки расстрелять
1) Другие варианты перевода: «в которых в прежние времена можно было бы безнадёжно увязнуть»; «с рифами, на которых в прошлом корабль революции очень легко потерпел бы крушение».
2) Речь идет о Венесуэле и (затем) о её президенте Ромуло Бетанкуре.
1061 речь на открытии первого съезда латиноамериканской молодё»
их убийц или ликвидировать опору диктаторских режимов в их странах. Но Куба знает, что убийцы находятся в каждой из наших стран, и свидетелями этого могли бы стать наши соотечественники, члены нашего Движения, которые убиты в дружественной стране агентами прежней диктатуры. (Аплодисменты и выкрики «Кстенке\»)
Мы даже не требуем поставить к стенке убийцу наших бойцов, хотя в нашей стране это было бы уже сделано. (Аплодисменты). Но если уж не можешь быть солидарным с Америкой, не надо, думаем мы, по крайней мере Америку предавать; мы хотим, чтобы никто больше в Америке не повторял, что в планы Кубы входит подчинение себе всего континента. Это самая трусливая и оскорбительная ложь, какую может произнести глава правительства в Америке. (Аплодисменты. Выкрики: «Куба да, янки нет!»). Мы, представители Кубинской революции, мы — весь народ Кубы, называем друзей друзьями, а врагов врагами. Середины здесь нет. Ты или друг, или враг. (Аплодисменты.) Мы, народ Кубы, не указываем ни одному народу на земле, как, например, строить свои отношения с Международным валютным фондом. Но и мы, в свою очередь, не желаем, чтобы указывали нам. Мы знаем, как надо правильно поступить. Если кто-то не хочет—их дело. Но мы и не принимаем советов, потому что до последнего момента мы оставались в Америке в одиночестве, ожидая—в полной боевой готовности—прямой агрессии самой сильной державы капиталистического мира. Мы ни у кого не просим помощи. Мы вместе с нашим народом были готовы дойти до конца, принимая все возможные последствия нашего восстания. Поэтому на любом съезде, на любом Совете мы говорим твёрдым голосом и с высоко поднятой головой. Кубинская революция может ошибаться, но она никогда не прибегнет ко лжи. С любой трибуны Кубинская революция несёт правду сыновей и дочерей своей земли, высказывая её в лицо своим врагам и своим друзьям. Мы никогда не нанесём удар исподтишка и никогда не предложим советов, скрывающих в бархате кинжал.
На нас ведутся атаки, постоянные атаки не только за то, чем мы являемся, но и в ещё большей мере за то, что мы показываем народам Америки, чем могут стать они. Гораздо больше, чем наши никелевые разработки или производство сахара на Кубе, беспокоят империалистов нефть Венесуэлы, хлопок Мексики, медь Чили и говядина Аргентины, чай матэ Парагвая и кофе Бразилии — все эти важнейшие ресурсы; сырьё, питающее монополии.
