Павлу наследовал сын, император Александр I, вступление на престол которого открыло путь в более либеральный придворный мир, где имелись условия для процветания дуэли. Царствование Александра даже называют «золотым веком русской дуэли». Наполеоновские войны привели русских офицеров в Европу, сделав их в беспрецедентной степени открытыми для восприятия европейских манер и обычаев. В ходе войны в составе Второй антифранцузской коалиции армия фельдмаршала Суворова в течение двух лет действовала в Италии и в Центральной Европе. Боевые действия в период с 1812 по 1815 г. заставили русские войска вступить на землю Франции и оставаться там, в частности, конечно же, в Париже, где после падения Наполеона и реставрации Бурбонов выяснения отношений на пистолетах или шпагах сделались повседневным явлением. Дуэльная лихорадка охватила британских, французских и прусских офицеров, не оставив в стороне, разумеется, и русских.
Но и дома, в России, наблюдался заметный рост дуэльной практики. Наиболее печально знаменитым дуэлянтом того периода являлся Федор Толстой, на счету которого находилось 11 убитых в поединках противников. Сам Толстой гордился тем фактом, что многие из дуэлей, на которых он дрался, возникали по пустяковым причинам.
Дуэли тесно ассоциируются и с декабристами — участниками заговора либерально настроенных аристократов из числа армейских офицеров и невоенных, — которые надеялись заменить абсолютистский царский режим более демократичным. Переворот случился в декабре 1825 г., в самом начале правления Николая I. Вообще декабристы стремились к репутации людей серьезной направленности, намеренно сторонящихся безответственности и удовольствий, но, несмотря на это, многие из них зарекомендовали себя как бывалые дуэлянты. Люди вроде Кондратия Рылеева, Александра Бестужева и Лунина, представлявшие собой важные фигуры в заговоре декабристов, дрались на дуэлях и провоцировали на них соперников. При этом в качестве мотивов декабристов выступали отчасти привычные в дворянской среде трения и ревнивое отношение к успехам друг друга у представителей аристократии — подобные стрессы, что и неудивительно, служили благодатной почвой для распространения дуэлей. Дуэль Константина Чернова с Новосильцевым является примером поединка чести между представителями старой и новой аристократии. Разыгравшаяся за три месяца до восстания декабристов, дуэль приобрела политический оттенок, который словно бы характеризовал само дело мятежников. Активная поддержка дуэли декабристами «подняла дуэль до уровня политического протеста».
Согласно Ирине Рейфман, «высокий культурный престиж дуэли в России уходил корнями в этот период безрассудных и внешне бессмысленных поединков». Николай I безжалостно подавил восстание декабристов, и многих его вожаков отправили в ссылку, на каторгу или в тюрьму. Традиционно царствование Николая считается временем, когда, подавляемая нелиберальной политикой правительства, дуэльная практика значительно захирела. Ирина Рейфман, однако, выражает несогласие с подобной интерпретацией. «Современные событиям данные, — пишет она, — не поддерживают мнение о том, что дуэль находилась в упадке. Совсем напротив, они показывают, что дуэль во времена Николая и в дальнейший период продолжала развиваться более или менее теми же темпами, как и ранее».
Список тех, кто дрался (или мог бы драться) на дуэлях между 30-ми и 90-ми гг. девятнадцатого века, довольно продолжителен и включает в себя «имена видных деятелей литературы, журналистики, сфер образования и права». В конце-то концов, Пушкин и Лермонтов — самые известные дуэлянты в России — бились в поединках именно в этот временной отрезок. Как справедливо будет предположить, дуэли приобрели особенное распространение среди офицеров армии. Один источник приводит свыше дюжины дуэльных инцидентов между 40-ми и 60-ми гг. девятнадцатого века, другой говорит о 15 подобных случаях между 1876 и 1890 гг., когда дела о дуэлях добрались до окружных военных судов. Во второй половине девятнадцатого столетия наиболее завзятыми дуэлянтами начали становиться журналисты, как происходило это в то или иное время повсеместно, особенно во Франции и в Соединенных Штатах. Подобного рода тенденция также говорит о распространении дуэльной этики у представителей средних классов, как случалось и в других странах, преимущественно во Франции.
Процесс растворения аристократического элемента во всеобщем дуэльном потоке ближе к концу девятнадцатого века способствовал редкому и примечательному законодательному парадоксу — указу, легализировавшему дуэли. На протяжении всей истории дуэли правительства повсюду в мире искали — зачастую тщетно — верное средство искоренения практики, борясь с закостенелым пороком путем ужесточения законов. А тут и тогда — на исходе девятнадцатого века в России — царь росчерком пера, напротив, официально поощрил практику. Документ, составленный военными властями, получил высочайшее одобрение 13 мая 1894 г., дав суду общества офицеров право заставлять офицера драться на дуэли — тот, кто отказывался подчиниться решению суда, не мог долее оставаться членом высшей военной касты.
Нет ничего удивительного, что царский диктат послужил причиной роста дуэльных случаев. Рейфман приводит некоторые статистические данные, которые показывают значительное увеличение подобного рода поединков после указа по сравнению с предшествующим периодом времени. Один комментатор замечает, что за 15 лет между 1876 и 1890 гг. в России отмечалось всего 15 дуэлей, за 10 лет после 1894-го их стало уже 186. Другой сообщает о 320 дуэлях между 1894 и 1910 гг. в России.
Следующим интересным аспектом изучения дуэлей в России стоит назвать развитие дуэльной практики среди парламентариев. Почти в каждой стране, как мы уже довольно пронаблюдали, члены законодательных собраний становились важнейшими фигурами в истории дуэли, занимавшимися одновременно и популяризацией, и благословением практики. В России долгое время дуэли среди парламентариев отсутствовали по одной простой причине — в стране не было представительного законодательного собрания, цари правили самодержавно. Однако после революции 1905 г. возникла Дума. Члены ее очень быстро усвоили привычки, которые их коллеги-законодатели — в особенности из Франции — давным-давно уже считали чем-то само собой разумеющимся, а потому в короткий промежуток между 1905 г. и началом Первой мировой войны дуэль среди парламентариев зацвела пышным цветом. Поединок между господами Марковым и Пергаментом в июле 1908 г. стал результатом спора, разгоревшегося в Государственной думе. В первый раз, когда вышеназванные господа решили стреляться, их прервали прежде, чем они смогли обменяться выстрелами, и, согласно некоторым склонным к скептицизму людям, вовсе не случайно. На следующий день им, однако, удалось ускользнуть от полиции и продолжить выяснение отношений. Никто в итоге не пострадал{710}. В 1909 г. граф Уваров и господин Гучков, тогда председательствующий в Думе, дрались по политическим мотивам на дуэли, в ходе которой Уваров получил легкую рану в плечо[89]. Окружной суд приговорил обоих к краткому заключению под стражу{711}.
Жизнь дуэли в России оказалась короче, чем в прочих странах, но точку в ней поставил — так же, как и повсюду, где явление пережило зарю двадцатого столетия, — 1914 г. и начало первого мирового пожара. В России разрушительный эффект глобальной войны лишь усугублялся революцией 1917 г. и острейшим гражданским конфликтом. Новые коммунистические власти едва ли могли потерпеть дуэль, представлявшуюся им пережитком царского режима par excellence — то есть по определению, — а значит, практика ушла в прошлое раз и навсегда.
А что же могут рассказать нам о дуэли великие русские авторы девятнадцатого столетия? Романы помогают одеться в плоть скелету истории, давая нам представление о том, что думали о дуэли и дуэлянтах их современники. Заслуга в превращении дуэли в тему русской литературы на исходе 20-х и в 30-е гг. девятнадцатого века принадлежит писателю-романисту и критику Александру Бестужеву-Марлинскому. Он стал зачинателем традиции русских беллетристов девятнадцатого столетия, писавших о дуэли, обычно имея на счету некоторый личный опыт в данном вопросе. Подобное утверждение верно, по крайней мере, в отношении самого Бестужева — не только литератора, но и военного. Молодым офицером в Санкт-Петербурге он дрался на нескольких дуэлях и выступал в роли секунданта Рылеева в поединке того с князем Шаховским. Разжалованный в рядовые после бунта декабристов в 1825 г., он погиб в бою в 1837 г., через несколько месяцев после Пушкина{712}.
