7 февраля. Ты встретился с сыном дважды после того, как увиделся с ним двадцать шестого января. В первый раз вы сходили на Счастливые Дни вместе (благодарность Мэри-Лии, чьи два билета ждали нас в кассе), посмотрел спектакль под большим впечатлением (Мэри-Лии была прекрасна), и потом прошел в ее гримерную после представления, где она набросилась на нас с дикими, нескончаемыми поцелуями. Экстаз от актерства перед живой публикой, адреналин, выливающийся океаном из ее тела, глаза ее пылают огнем. Мальчик был необычно доволен происходящим, особенно, когда ты обнялся с его матерью. Позже, ты понял, что это было впервые в его жизни, когда он мог лицезреть подобное. Он понимает, что война окончена, что воющие стороны уже давно отложили в сторону свои оружия и перековали мечи в орала. После всего — ужин с Корнголдом и Леди Суанн в маленьком ресторанчике. Мальчик говорил немного, но был очень внимателен. Несколько проницательных ремарок о пьесе, разбирая начальную строку второго акта, Привет тебе, божественный свет, и почему Беккет выбрал обратиться к Мильтону в этом месте, ирония тех слов в контексте мира вечнодлящегося дня, поскольку свет никак не может быть божественным, за исключением того случая, если он — противовес темноте. Глаза его матери смотрят на него, когда он говорит, и блестят от обожания. Мэри-Лии, королева чрезмерностей, Мадонна обнаженных чувств, и, несмотря на это, ты сидел там и видел ее зависть — немного забавно, да, но в то же время спрашивал себя, почему ты сам так скуп на эмоции. Тебе было уже спокойнее в его присутствии во второй раз. Вновь привыкая к нему, но все еще не готов к теплым отношениям. Следующая встреча была более близкой. Ужин в У Джо Джуниора сегодня — в честь прошлых времен, только вас двое, налегая на жирные хэмбургеры и влажную жареную картошку; и в основном вы говорили о бейсболе, отчего тебе вспомнились многочисленные разговоры с твоим отцом, о той страстной, но вполне нейтральной теме, спокойной для вас обоих; а затем он вспомнил о смерти Херба Скора и рассказал, как ему страстно захотелось позвонить тебе в тот день и поговорить об этом, о питчере, чья карьера была погублена такой же травмой, сломавшей твоего отца, деда, с которым он никогда не встретился, но тогда он решил, что звонить с такого далекого расстояния было бы неправильно, и как странно, что его первый контакт с тобой тоже произошел по телефону, тот звонок из Бруклина в Экстер, где ты лежал в больнице, и как ему стало страшно от того, что он мог больше тебя не увидеть. Ты повел его на Даунинг Стрит после ужина, и там, в гостиной комнате старой квартиры, он внезапно зарыдал. Он и Бобби тогда ругались между собой, сказал он, на той дороге, и как раз перед тем, как выскочил автомобиль, он толкнул Бобби, толкнул меньшего по размерам Бобби так сильно, что тот упал, и так получилось, что его переехала машина, и он погиб. Ты выслушал все в молчании. У тебя не было никаких слов. Все время незнания, и сейчас, сама простота случившегося, подростковая ссора между сводными братьями, и вся последующая драма из-за этого толчка. Столько вещей прояснились тебе после признания сына. Его яростный уход в себя, бегство от собственной жизни, наказание себя грубыми работами, столько лет ада из-за мгновенной вспышки злости. Может ли он быть прощен? Ты не можешь произнести ни единого слова, но, по крайней мере, у тебя осталось еще здравого смысла, чтобы заключить его в свои объятия и прижать его к себе. А если точнее: есть ли что-то, за что его надо прощать? Скорее всего, нет. Но все-таки, он должен быть прощен.

8 февраля. Воскресный телефонный разговор с Уиллой. Она волнуется за твое здоровье, интересуется, как ты себя чувствуешь, спрашивает, не было бы лучше, если бы она ушла с работы и вернулась домой, чтобы ухаживать за тобой. Ты смеешься над мыслью, что как твоя очень ответственная, трудолюбивая жена говорит администрации университета: "Пока, друзья, у моего мужа заболел животик, мне пора, и на хер всех студентов, которых я учу, и, между прочим, они, бляха-муха, могут учиться сами по себе." Уилла хохочет, когда ты рассказываешь о такой сцене, и это первый раз, когда ты слышишь ее свободный смех за долгое время, самый лучший смех за много месяцев. Ты рассказываешь ей о встрече с сыном за ужином прошлой ночью, но она никак не реагирует, не спрашивает никаких вопросов, небольшой вздох, чтобы ты понял — она слушает, но не более того, а ты все равно продолжаешь, замечая, что мальчик становится самим собой. Еще один вздох. Не стоит упоминания, что ты не сказал ничего об его признании. Небольшая пауза, и затем она говорит тебе, что, наконец, она начинать чувствовать в себе достаточно сил для продолжения работы над книгой, и это, конечно, по-твоему, еще один хороший знак; а потом ты говоришь, что Рензо шлет свою любовь тебе, и ты тоже шлешь свою любовь, и ты покрываешь все ее тело тысячью поцелуев. Разговор заканчивается. Неплохой разговор, совсем неплохой, но после того, как ты вешаешь трубку, ты начинаешь бесцельно слоняться по квартире, чувствуя, будто потерялся в нечто неведомом. Мальчик задал столько много вопросов об Уилле, а у тебя так и не нашлось мужества сказать ему, что она вырезал его из своего сердца. Баночник одевается в костюм с галстуком. Баночник идет на работу, оплачивает свои счета и становится образцовым гражданином. Но голова у Баночника все еще та же, и по ночам, когда мир окружает его, он становится на четвереньки и воет на луну.

15 марта. Ты виделся с сыном шесть раз с тех пор, как состоялась та встреча седьмого февраля. Визит в Больницу Для Сломанных Вещей субботним днем, где ты наблюдал за тем, как он вставлял картины в рамки, и ты спросил себя, это ли, чего он хочет, будет ли он прыгать с одной случайной работы на другую, пока не состарится. Но при этом ты не давишь на него со своими вопросами. Ты оставил его в покое и ждешь, что произойдет, хотя про себя ты очень надеешься на его возвращение в колледж следующей осенью, о чем он иногда упоминает вслух. Еще один ужин на четверых с Корнголдом и Ля Суанн в понедельник вечером, когда закрыт театр. Ночной поход в кино вместе на шедевр Брессона Человек Сбежавший. Обед посреди недели после его прихода в офис, где ты показал ему свою работу и представил его своей небольшой группе приверженцев, и идиотская мысль пронзила твою голову позже, а почему бы не найти мальчику с его знаниями и книжными интересами место для себя в издательстве, как работник Хеллер Букс, например, где бы он отшлифовался бы для роли наследника его отца, но нельзя об этом слишком много мечтать, могут вырасти ядовитые семена в голове, и лучше воздержаться от придумывания чьего-нибудь будущего, особенно, если это будущее — твоего сына. Ужин с Рензо рядом с их домом в Парк Слоуп, его крестный отец был в хорошем расположении духа той ночью — забрался в очередной роман, и больше нет никаких разговоров о тоске и хандре и погасшем пламени. И затем — визит в дом, где он живет, шанс увидеть Четверку Сансет Парк в действии. Печальное, небольшое, запущенное место, но тебе было интересно встретиться с его друзьями, с Бингом более всего, конечно, он просто цветет, как и две девушки — Алис, та, которая работает в ПЕН-центре, и она очень живо говорила о деле Лю Сяобо и затем задала тебе кучу различных вопросов о поколении твоих родителей, молодых мужчинах и женщинах Второй Мировой войны, и Эллен, такая кроткая и симпатичная, она позже показала тебе свой альбом рисунков, заполненный такими открытыми эротичными рисунками, каких ты никогда не видел в своей жизни, отчего ты задумался — правда, на мгновение — а, может, помогла бы спасению издательства новая линия альбомов порнографических картин. Им уже вручили два требования на выселение, и ты выразил им свои сомнения, что они напрасно не обращают на них никакого внимания, и что они могут оказаться однажды в опасности, но Бинг треснул кулаком по столу и заявил, они будут держаться до самого конца, и ты не стал продолжать со своими аргументами, поскольку это совсем не твое дело — советовать, что им делать, они все взрослые люди (более-менее) и вполне самостоятельны в своих решениях, даже если и неправильных. Еще шесть встреч, и помаленьку ты станешь ближе со своим сыном. Он уже открывается тебе, и одной ночью, когда вы были вдвоем, после фильма Брессона, похоже, он рассказал тебе всю историю о девушке, Пилар Санчез, и почему он должен был уехать из Флориды. Честно говоря, тебя очень ошарашило, когда он сказал, сколько ей лет, но после короткого раздумья ты решил, что для него было бы нормально влюбиться в кого-то такого возраста, потому что его подростковая жизнь была задержана, отрезана от обычного нормального развития, и, хоть он и выглядит, как взрослый мужчина, его внутреннее я так и осталось в возрасте восемнадцати-девятнадцати лет. Был момент в январе, когда он испугался, что потеряет ее, рассказал он, между ними произошла яростная вспышка, их первая серьезная ссора, и он утверждает — в большинстве из-за него, все из-за него, поскольку когда они впервые встретились, и он не знал, насколько он станет близким ей, он наврал ей о своей семье, рассказав о мертвых родителях, и у него нет брата, никогда не было брата, а сейчас, когда он вернулся к родителям, он захотел рассказать ей правду, и когда он рассказал ей правду, она так разозлилась на него за ложь, что повесила телефон. Последовала неделя руганий, и она была права в своей обиде, сказал он, он ее подвел, она больше ему не верит, и лишь после того, как он спросил ее, выйдет ли она за него замуж, она начала мягчеть, понимать, что он никогда более не подведет ее. Свадьба! Помолвлен с девушкой, еще школьницей! Подожди, когда ты встретишься с ней в следующем месяце, сказал сын. А ты ответил, спокойно как только мог, что ты очень этого ждешь.