Безжизненное, окровавленное тело Цезаря осталось лежать в здании Сената — в том самом здании, которое было построено на средства его врага в дар Риму. Более того, он упал прямо к ногам статуи Помпея. Можно, конечно, увидеть в этом убийстве Цезаря своего рода месть Помпея, но более важно другое: не только Цезарь — республика также была мертва. Хотя об этом не догадывались Брут и другие сенаторы-патриции, мечтавшие покончить с «тиранией» и вернуть старую, во многом идеализированную республику, Цезарь смотрел дальше них. Всенародное участие в выборах, законодательная роль римских народных собраний не годились более для успешного управления обширной Римской державой. С этой задачей мог справиться только единоличный правитель — император.

Мирным путем привести и аристократическую элиту, и народ Рима к пониманию этого, заставить их принять как свершившийся факт то обстоятельство, что для всех них свобода закончилась, было почти непосильной задачей, требовавшей ясного политического видения и ледяного, безжалостного бесстрастия. По счастливой случайности решение этой задачи легло в руки такого человека, как Август. Он был настоящим гением политики, равного которому не найти во всей истории Древнего Рима. Впрочем, несравненной была и его способность пойти на все, включая самую страшную жестокость, во имя укрепления собственной власти.

В 17 г. до н. э. с 31 мая по 3 июня Рим стал свидетелем грандиозного представления — Вековых игр. Ничего подобного этому празднику римляне не видали ни до, ни после него. Шумиха началась за несколько недель до игр. Глашатаи в старинной традиционной одежде ходили по улицам Рима, возвещая, насколько масштабными будут грядущие события: после трех дней театрализованных жертвоприношений в святилищах и культовых сооружениях по всему городу власти обещали семь дней развлечений, включая состязания на колесницах, театральные представления на латыни и греческом языках, потрясающие выступления всадников-акробатов, охоту на диких зверей и потешные бои. Был сочинен специальный гимн, который в последний день торжеств должны были спеть два хора, состоявшие из двадцати семи мальчиков в одном и двадцати семи девочек в другом, одетых в белое. Люди с нетерпением ждали игр, предвкушая атмосферу праздника и всеобщую эйфорию. Рим, говорили они, наслаждается миром и процветанием — новым золотым веком. Но внимательный наблюдатель заметил бы в подготовке к играм более серьезную подоплеку.

Накануне первого дня торжеств жрецы поднялись на Авентин, один из семи холмов Рима, и приняли от горожан первые плоды урожая нового года. Эти дары они собирались раздать тысячам римлян во время праздника. Но еда была не единственным предметом подаяния. В «подарочный набор» входили также сера, смола и факелы. Каждому римлянину следовало с их помощью совершить очистительный ритуал до начала общих торжеств. Эта продуманная до мелочей предпраздничная кампания оправдала себя сполна. Но за популистскими ходами крылся важный политический замысел. Подлинной целью торжеств, которым предшествовали описанные выше действия, было широкомасштабное, структурное обновление, возрождение и очищение всего римского государства.

Режиссером, ведущим и распорядителем грандиозного представления выступал один человек — Август, первый римский император. Тема искупления и возрождения, пронизывавшая празднества, звучала как послание Августа, идеально отвечая его политическим замыслам. Ибо предстоящие игры должны были стать водоразделом в истории Рима. Горожанам предстояло не только отпраздновать установление нового порядка, сулящего мир и стабильность, но и окончательно исцелиться от последствий жестокой гражданской войны, длившейся не менее двух десятков лет. Период между 49 г. до н. э., в который Юлий Цезарь пересек Рубикон, и 31 г. до н. э. стал временем страшной смуты, когда плавились и разрушались социальные и политические нормы и институты, когда на обширных территориях Рима прошла череда кровавых сражений. Причем кровь, которую проливали римляне, принадлежала отнюдь не их врагам — варварам, — нет, они проливали кровь таких же римлян, как они сами, — собственных братьев, друзей, отцов.

Помимо мысли об исцелении этих ран Август вкладывал в свое послание и второй, глубокий политический смысл. Вековые игры отмечались римлянами раз в сто десять лет. В них слава текущего момента представала неотделимой от изначального периода Римской республики. По мысли Августа, устроение торжеств, с одной стороны, должно было вдохнуть в римлян веру в «восстановление» республики, в то, что существует преемственность между древней историей Рима и наступившим золотым веком его правления, а с другой стороны — исподволь сообщало об установлении некоей новой реальности. Фигура Августа в контексте игр вырисовывалась как центральная, наиболее значимая. Именно он даровал народу Рима этот праздник. Именно он оплатил его. Наконец, именно под его началом в присутствии множества зрителей было совершено ночное жертвоприношение Матери Земле (по этому случаю была заколота свинья с приплодом в чреве). Столь заметная роль не могла укрыться от внимания черни, которая интуитивно, на эмоциональном уровне ощутила в ней черты совершенно новой политической реальности. Таким образом, игры были одновременно и традиционными, и инновационными, традиционная форма в них наполнялась актуальным содержанием.

На самом деле Август не то что не восстанавливал республику, но добивался прямо противоположного. Его истинной целью было положить конец республиканским политическим свободам. Он перестраивал римское государство, подлаживая его под себя и свою власть. Со всей тонкостью и ловкостью политического гения он выковывал новую эру, эру римских императоров. Вековые игры 17 г. до н. э. — лишь один из примеров его невероятного хитроумия, ибо в действительности они являлись торжествами по случаю величайшего революционного изменения в римской истории — трансформации Римской республики в автократию, при которой власть принадлежала одному человеку, и человеком этим был Август.

Чтобы добиться такого успеха, ему пришлось прибегнуть к целому набору средств: как насильственных, так и вполне законных. Впрочем, его излюбленным методом было убеждение. Он развил свою способность к нему до такой степени, что и чернь, и элита, состоявшая из сенаторов и всадников, с радостью готовы были отказаться от своих свобод и передать власть в одни руки. Что и говорить — гениальная тактика. Августу удался величайший политический фокус во всей истории Древнего Рима.

Болевую реакцию общества на эту скрытую революцию смягчило простое лекарство — мир. В водворении мира в стране после стольких лет войны Август сыграл ключевую роль. Правда, не стоит забывать, что в гражданской войне у него была совсем другая ипостась — куда более отвратительная, чем та, что предстала сейчас. Но как бы то ни было, он с самого начала играл свою роль с внутренней убежденностью и немалой силой воли.

Когда в 44 г. до н. э. разнеслась новость об убийстве Юлия Цезаря, никто не знал об Августе — все звали его просто Гаем Октавием. Ему было девятнадцать лет от роду, и по нему точно нельзя было сказать, что этот человек выйдет победителем из затяжной гражданской войны. Он был тщедушен и склонен к болезням, светлые волосы на голове вечно неопрятно растрепаны, во рту не хватало зубов. Он был сыном безродного человека «новой волны», однако столь скромная связующая нить с сенаторской элитой эффектно дополнялась и восполнялась другой его родственной линией. Благодаря своей матери Атии Октавиан (так мы будем его называть) приходился внучатым племянником Юлию Цезарю. Что еще важнее, он также являлся его приемным сыном и наследником. Таким образом, Октавиан начал новый виток гражданской войны в 43 г. до н. э. с целью захвата власти под предлогом мести за своего убиенного приемного отца.

Его первый шаг был дерзким, но хорошо продуманным. Он стал называть себя Цезарем. В глазах народа это имя обладало особым магнетизмом и могуществом отчасти благодаря необычному природному явлению: в 44 г. до н. э. в течение четырех дней подряд перед заходом солнца в небе проносилась комета. Для большинства людей это было доказательством того, что приемный отец Октавиана действительно имеет божественную природу. Хотя и соперничая изначально с Марком Антонием, политическим «наследником» мертвого диктатора, Октавиан в конечном счете объединился с ним в борьбе против убийц Цезаря. Как воин Октавиан, конечно, был не чета своему новому союзнику, столь могуч и отважен был Марк Антоний. Поговаривали, что во время одного из сражений Октавиан оставил на два дня войско, спрятавшись в болоте. И что он даже снял с себя доспехи и отпустил коня, лишь бы его не узнали. В конце концов он вернулся к своей армии, но только когда судьба битвы была давно уже решена. Однако за робкой внешностью скрывалась безжалостная натура. По нездоровой наружности юного наследника Цезаря сложно было предположить, что он обладает беспощадным умом и способен легко и хладнокровно прибегнуть к самым жестоким методам воздействия.