Прежде чем разбирать приемы перевода отдельных групп каламбуров, следует отметить, что наша классифи­кация условна — в том смысле, что сравнительно редко встречаются единицы, которые можно было бы отнести исключительно к данной группе: большей частью они при­надлежат к нескольким типам единиц. Так, омонимичес­кий каламбур может !быть связан с антонимией, с много-

¹ Часть слова далеко не всегда является значимой; нередко это слу­чайный «кусок» лексической единицы, лишенный связанного с ней значения. Например, в известном каламбуре: «Когда садовник бы­вает предателем отечества? — Когда он продает настурции» — название цветка не составлено из морфем «нас» и «Турции».

² В других главах понятие омонимии включало все случаи «зву­кового совпадения двух или нескольких языковых единиц, различ­ных по значению» (С-СЛТ), в том числе и многозначность (см., например, ч. I, гл. 12). Однако здесь, несмотря на то, что разница между омонимией и многозначностью все та же — в степени, а не в качестве, мы склонны, подобно А. А. Щербине, рассматривать их отдельно (см. указ. соч. — гл. III о многозначности, гл. IV об омонимии), считая такое обособление, хотя и в рамках лексических каламбуров, более целесообразным с точки зрения перевода.

293

значностью; игра слов На основе однокорневых слов вме­сте с тем и омонимична и т. д. Поэтому наше деление имеет целью подсказать возможный прием перевода ис­ходя из преобладающей черты каламбура.

I. В составе группы лексических каламбу­ров рассмотрим единицы, построенные на основных лексических категориях: обыгрывание многозначных слов, омонимов и антонимов, а также и некоторые осо­бые случаи — каламбуры на основе терминов и имен соб­ственных.

1. На м н о г о з н а ч н о с т и слова строятся, может быть, наиболее типичные и многочисленные из лексиче­ских каламбуров. Вот сравнительно несложный пример. Рубрика зарубежного юмора в «Крокодиле» носит назва­ние «Улыбки разных широт» (разрядка наша — авт.), причем под широта подразумевается не только геогра­фическое понятие, но и качество улыбки. Перевод затруд­няется с одной стороны многозначностью слова (напри­мер, болг. широта употребляется главным образом в пе-реНосном значении, а в географическом — ширина), а с другой —; грамматическими различиями (разные значе­ния русского родительного падежа требуют в болгарском языке разных предлогов); тем не менее, близкое звуча­ние создает некоторую основу для игры слов. В немецком языке «общее» для обоих значений слово Breite обеспечи­вает полноценный перевод; а при переводе на англий­ский и французский, вероятно, нужно искать иной осно­вы, поскольку географический термин образуется от сов­сем другого корня (latitude).

Основой для игры нередко бывают не многозначные слова в прямом'смысле, а единицы, содержащие один и тот же корень. Смысловые расхождения между однокор-невыми словами бывают намного больше, чем между значениями многозначного слова, — вплоть до антони­мии («г/лгаый— безумный»). Но и в простое несовпадение значений таких слов может породить каламбур. Слова мудпый и мудрить связаны общим корнем, как мороз и сморозить, а перевести каламбур, построенный на такой основе, бывает очень нелегко. Вот пример. Рассказыва­ет кок: «как волну вскинет да прихватит морозом, так она в один момент горой и застывает. Смеются мо­ряки: «—Ай да кок, вот уж действительно с морозил!»¹ (Разрядка наша — авт.) Болгарский переводчик не сумел

¹ К а с с и л ь   Л; : Далеко в море, с. 45. 29*;

сохранить каламбура. Ё другом случае переводчик пбпЫ-; тался сохранить игру слов, но попытка также не уда- • лась, несмотря на благоприятные условия контекста., «—Ершист дворянин! Воеводства донского просит!—: спокойно сказал Разин. — Посадите, братцы, его воеводой: к донским ершам!»¹ (Разрядка наша — авт.) Как и в. первом примере, буквальный перевод невозможен; поэ­тому переводчик подыскивает «каламбурную пару» к одному из слов — ершистый и переводит его «свадлив» ( = сварливый); получается «свадлив дворянин»—: «при свадливите риби». Подход правильный, но неудача связана с выбором варианта: если сварливым может быть дворянин, то о рыбах такого не скажешь; а достаточно было взять близкое по значению зъбат ( = зу­бастый) , и все встало бы на свои места. Значительно-удачнее передан пушкинский каламбур в «Выстреле»:, «..признаюсь, побоялся я сделаться пьяницею с го­ря, т.е. самым г о р ь к и м пьяницею»² (каламбурооб-разующие слова выделены в самом тексте), причем бол­гарский переводчик заменил горе «отчаянием»; получи-; лось «..признавай си, че се побоях да стана п и я н и ц а от отчаяние, тоест отчаян пияница» (разрядка наша — авт.), что вполне соответствует как замыслу ав­тора, так и болгарскому словоупотреблению.

Относительно чаще, по сравнению с предыдущей груп­

пой, многозначные слова имеют в ПЯ эквиваленты в от­

ношении их переносных значений³. Примером могут

служить прилагательные, обозначающие в прямом .смыс­

ле вкус, а в переносном — обычно черты характера или

облика человека: bitter taste — bitter tears; un gout

amer —-des larmes ameres; eine su/Зе Speise — su/Зе Trau-

me; кисела ябълка— кисела физиономия; кислое ябло­

ко — кислая мина.                                                                            , ,-.->

• Другого рода пример приведен у Комиссарова ,(и др,):;

"Не says h e'11 teach you (разрядка наша — авт.)

to take his boards and make a raft of them; but seeing that;

'. 3 лобин    Ст.   Степан Разин. Т. I. М.: Сов. писатель, 1952, с, 565.

² П у ш к и н А. С. Собр. соч. в 8-ми томах. Т. VII. М.: Худ. лит-ра, 1970, с. 85.

³'В   .пособии В. Н. Комиссарова, Я. И. Рецкёра и

В. И. Тархова это выражено слишком оптимистично: «Игра

слова подобного типа [т. е. основанная на использовании перенос-'

ного значения] не представляет обычно особых трудностей:для пе-'

реводчика». (Пособие по переводу с английского на русский,- ч. И,

с- 162)                                                                                                 ... _t •

295'

you know how to do this pretty well    already, the offer., seems a superfluous one on his part.."  (J. Jerome. Three Men in a Boat)  «Он кричит, что он покажет вам, как брать без спроса доски и делать из них плот, но посколь­ку вы и так прекрасно знаете, как это делать, это пред­ложение кажется нам излишним».¹

Это легко поддается переводу и на болгарский язык с тем же вариантом «научить»; нетрудно его передать и на французский и немецкий языки с эквивалентами тех же глаголов: faire voir, zeigen. В логику этой легкости легко проникнуть: разноязычные синонимы могут «порож­дать» близкие переносные значения в силу близости мыс­лительных процессов человеческого мозга. И тем не менее едва ли следует слишком опираться на эту закономер­ность. Возьмем довольно простой пример из «Занозы» Л. Ленча: «Вопрос о сносе дома., упирается лишь в одну гражданку Сухарькову. — Вопрос упирается или гражданка Сухарькова упирается?»² (Разрядка наша — авт.) На болгарский язык перевести можно, хоть и не так гладко: соответствие первому упираться — невоз­вратный глагол с тем же корнем, причем лучше перево­дить все в совершенном виде: «— Въпросът о п р я или гражданката С. с е о п р я?» Что касается других языков, то там, очевидно, нужно искать подстановок: в переводе они упираются не меньше гражданки Сухарьковой. И уже намного труднее с каламбуром Л. Лагина: «Хрупкая девушка: чуть что, ломается»³. (Разрядка наша — авт.) На болгарском можно подобрать близкое «Кръш-н а мома: за щяло и нещяло се к ъ л ч и», но здесь в осно­ве лишь паронимичные соответствия и нет той емкости, как в русском.