Сильвия промолчала. Она чувствовала, что лучше не открывать рта. И она была очень рада тому, что Анна Вольски не остановилась вместе с нею «Вилле дю Лак».

Она решила также, что в следующий раз пригласит Анну не сюда, а в ресторан, который так нахваливала мадам Вахнер.

Помня неблагоприятный отзыв мадам Вольски о графе де Вирье, Сильвия все время чувствовала себя за обедом неловко. Но граф, хотя и поклонился вновь, когда подруги вошли в столовую, тем не менее, не подошел и не заговорил, хотя Сильвия этого ожидала.

После обеда граф исчез, а Сильвия повела Анну в сад. Но огород она ей не показала. Сильвии не хотелось, чтобы потускнели или исчезли из памяти впечатления, связанные с этим местом.

Потягивая превосходный кофе мсье Польперро, мадам Вольски вновь упомянула графа.

— Я была просто поражена, когда увидела его здесь, в Лаквилле, — произнесла она задумчиво. — Я думала, он отправится в какое-нибудь место пошикарней. Зимой он всегда играет в Монте-Карло.

Сильвия собралась с духом, чтобы возразить.

— Но, Анна, — воскликнула она, — граф ведь не один такой!

Анна благодушно рассмеялась.

— Понимаю, что ты хочешь сказать. На себя, мол, посмотри. Нет, разница имеется и большая. Возьми меня. У меня есть доход, и я трачу его за столом. Граф де Вирье — совсем другое дело. Я уже говорила, что он очень умный, прекрасно образованный человек. Ему следовало работать — делать что-нибудь для своей страны. Нет, он малоприятная личность! У него такой вид, словно ему все время стыдно! Он никогда не бывает веселым и довольным, даже когда выигрывает.

— Но он не злится, как мсье Вахнер, — улыбнулась Сильвия.

— Мсье Вахнер похож на меня, — спокойно возразила Сильвии Анна. — Он, вероятно, трудом приобрел себе некоторое состояние, и теперь они с женой могут себе позволить немного развлечься. Почему бы и нет? Он помешан на своих бредовых системах, а она очень веселая женщина.

— Да, в самом деле! — Сильвия не смогла удержаться от улыбки, — я рада, что мы с ними познакомились. В таком месте без знакомых чувствуешь себя не в своей тарелке.

Анна небрежно кивнула.

И потянулась длинная череда безоблачных дней. Сильвия Бейли впервые почувствовала, что окунулась в настоящую жизнь, наблюдать которую оказалось очень занятно.

В безмятежные дни детства и краткосрочного замужества она даже в безумных снах не могла себе вообразить таких веселых, захватывающих переживаний! Легкий оттенок порочности — вот что придавало ее жизни в Лаквилле такой аромат.

В определенной — очень малой — степени Сильвия Бейли попала в рабство к Богине Игры. Ожидая, когда настанет час отправиться с Анной Вольски в Клуб, она испытывала нетерпение. Но, в отличие от Анны, она никогда не поддавалась искушению поставить на кон сумму, потеря которой была бы для нее небезразлична. Вероятно, именно потому Сильвия в целом оставалась в выигрыше.

В ее отношениях с подругой наступила перемена. Как обычно, они каждый день встречались, во всяком случае, в Казино; иной раз гуляли вместе или катались в коляске, но — и Сильвию это все больше беспокоило — Анна жила теперь только игрою!

К юной англичанке пришло ощущение полного удовлетворения жизнью, и объяснялось это не только праздностью и безмятежностью существования, которое она вела в Лаквилле.

Дружба с графом де Вирье — вот что представляло для нее особый, захватывающий интерес.

Тяга к романтическим переживаниям не чужда любой женщине, а именно таких переживаний ей не хватало во время ее скоротечного замужества.

Билл Честер отдавал ей всю душу, но он был не только обожателем, а, одновременно, юристом а опекуном Сильвии. Честный и прямой по натуре он вечно был вынужден играть роль преданного и откровенного друга, чем вредил себе, как Поклоннику. Благие намерения выходили ему боком, и вот тому пример: Сильвия так и не простила Честера окончательно за то, что он «поднял шум», когда она вознамерилась приобрести себе нитку жемчуга.

Но чего ожидать от графа де Вирье, она никогда не знала, а таинственность питает воображение.

Они почти не разлучались. Но как же умно, с каким тактом устраивал граф их частые встречи: долгие беседы в большом уединенном саду, приятные утренние прогулки по городу! Никто — так, по крайней мере, казалось Сильвии — не догадывался об их тесном сближении.

Иногда, когда они ходили по окаймленным цветущими растениями дорожкам старого огорода или садились в оранжерее на каменную скамью у фонтана, в Сильвии пробуждалось воспоминание о том, как граф Поль впервые привел ее сюда и она чувствовала в его обществе не лишенную приятности робость.

Она опасалась тогда — а теперь стыдилась этой мысли — что он пылко признается ей в любви, может быть, даже попытается ее поцеловать! Разве не все французы, принадлежащие к его типу, ловеласы?

Но ни разу она не замечала даже намека на что-либо подобное. Напротив, граф относился к ней в высшей степени уважительно и не делал ни малейшей попытки флиртовать — иногда это было даже обидно. Вместо этого он разговаривал с Сильвией в доверительной манере, которая так льстит женщине, если она знает, что собеседник больше никого не удостаивает подобной откровенностью.

Когда Билл Честер уговаривал ее не делать того или иного шага, Сильвия испытывала скуку или раздражение, но когда граф Поль — как стала называть его Сильвия — без экивоков заявлял, что ей не следует играть, она бывала тронута его заботой.

Ранее граф предостерегал Сильвию против случайных знакомств в Казино, и теперь — Сильвию это забавляло — был настроен даже против безобидных Вахнеров.

Увидев их с мадам Вахнер мирно беседующими в Клубе, граф, стоя с другой стороны стола, и глядя на Сильвию, нахмурился — едва-едва, но Сильвия заметила.

День шел за днем, дружба крепла, и в Сильвии росло невысказанное, но сильнейшее желание спасти графа от пагубного пристрастия к игре, которое он сам признавал пороком. В этом проявлялась женская непоследовательность, потому что, желая, чтобы граф отказался от игры, Сильвия сама продолжала посещать Казино.

Она бы не на шутку рассердилась, если бы кто-нибудь шепнул ей на ухо правду, а именно, что влечет ее в Казино отнюдь не желание получить свою «ежедневную порцию игры» (как выражалась мадам Вахнер) — там она бывала рядом с Полем де Вирье, могла наблюдать за ним, радоваться при выигрыше и сочувствовать при проигрыше (что, к сожалению, случалось частенько).

За пределами Казино граф де Вирье редко говорил об игре, о своих недавних успехах и неудачах. В обществе Сильвии он, судя по всему, старался забыть о своей страсти к игре.

Но странная дружба с графом де Вирье поглощала, в материальном смысле, лишь малую долю ее времени. Куда больше часов она проводила с Анной Вольски и с Вахнерами — а скорее, с мадам Вахнер.

Как ни удивительно, но Сильвия Бейли привязалась к этой жизнерадостной женщине, мастерице пошутить, а также и ввернуть время от времени умную лесть. С мадам Вахнер она чувствовала себя не только привлекательной женщиной, но просто неотразимой красавицей, а сейчас, как никогда прежде, ей особенно хотелось и того, и другого.

Однажды в конце дня (все четверо каждый день встречались в Казино) мадам Вахнер внезапно пригласила Сильвию и Анну на ужин в Шале де Мюге.

Анна собиралась отвергнуть ее любезное приглашение, поскольку не хотела надолго отрываться от игры, но, видя, что Сильвии хочется пойти, согласилась.

Однако именно в этот вечер Сильвия была не в духе: граф де Вирье на несколько часов отправился в Париж.

Туда на день-другой вернулась из загородного дома герцогиня д'Эглемон, его сестра, и граф ликовал при мысли, что скоро ее увидит. Это немного задело юную англичанку, поскольку указывало на то, как мало она значит в его жизни.

В тот вечер полупустая столовая Шале де Мюге выглядела по-праздничному. На круглом столе и на буфете стояли цветы. В то же время паркет был прикрыт клеенкой, что удивило Сильвию, Это ничтожное обстоятельство заняло ее мысли: свежему молодому уму свойствен интерес к такого рода загадкам. В прошлый раз клеенки, без сомнения, не было. Сильвия отчетливо вспомнила затертый паркетный пол.