Петр Васильевич Незнамов:

Надо мной он однажды пошутил:

– Не верю я, что вы сибиряк: напора нет! Вы, наверное, мамин сибиряк? мамочкин?

За картами своему партнеру он заметил:

– Вот случай, когда два враждебных лагеря не противостоят, а противосидят друг другу.

Когда ему несколько юмористически рассказывали, как тащился от города к городу, на манер грузовика, одноглазый Бурлюк, он, не улыбнувшись, промолвил:

– Бедный Додя, через всю Сибирь – и с одним фонарем!

Вера Николаевна Агачева-Нанейшвили, двоюродная сестра В. Маяковского:

Мы подъехали к Большому театру, как помню, он предложил нам послушать «Евгения Онегина». Закурив папироску, неторопливо подошел к кассе и в шутливом тоне сказал:

– Дайте, пожалуйста, два ложных билета. А затем, получив билеты, спросил:

– А они действительны?

Анатолий Борисович Мариенгоф (1897–1962), поэт, драматург, мемуарист. Один из основателей имажинизма:

Вот мы с Никритиной сидим ночью в Литературно-художественном кружке, который тогда помещался в особняке какого-то бывшего посольства, почти насупротив нашей Богословской квартиры.

Подходит Маяковский:

– Можно присесть?

– Пожалуйста, Владимир Владимирович, – радушно приглашает Никритина. Я придвигаю третий стул. <…>

Маяковский берет карточку с дежурными блюдами и мрачно читает ее, словно это извещение о смерти близкого человека.

Мне подают на закуску великолепный телячий студень с хреном в сметане.

Маяковский переводит на студень тяжелый взгляд и спрашивает:

– Вы, значит, собираетесь умывальником закусывать?

Я отвечаю коротко:

– Да.

Студень действительно похож на мраморный умывальник, из которого я мылся в детстве. Образ точный. Но закусывать умывальником невкусно.

Юрий Карлович Олеша:

Едим раков. Когда снимаешь с них их покрытие, то и дело укалываешься, и Маяковский говорит метрдотелю:

– Хоть бы вы им маникюр сделали, что ли.

Василий Абгарович Катанян:

А то раздавался звонок:

– Приезжайте! Покера не будет. Будут Семка и Клава. И дикая просьба – купите по дороге что-нибудь. В доме нет ничего. Белого вина. И что найдется. Побольше…

Помню, почему-то в магазине на Разгуляе, куда я зашел, были одни сиги. Побольше, так побольше. Маяковский очень удивлялся, разворачивая пакеты.

– Опять сиг? И это сиг?! Sic transit…

Лили Юрьевна Брик:

За табль д’отом мы сидели в одном конце длинного стола. А в другом конце сидела пышная блондинка. Вдруг блондинка исчезла, а на ее месте оказалась очень некрасивая худая старуха. Володя взялся за ложку есть суп, поднял глаза на визави и испуганно прошептал: «Где стол был яств, там гроб стоит».

Александр Вильямович Февральский:

Собираясь провести отпуск в Петрограде, я зашел однажды к Керженцеву, который только что вернулся оттуда. <…> У Керженцева я застал Маяковского. Шла беседа о жизни Питера в советское время, о новых культурных начинаниях, и я спросил Керженцева: «Что особенно интересно в Петрограде?» Маяковский совершенно серьезным тоном ответил мне за Керженцева: «Исаакиевский собор посмотрите. Очень интересно».

Эльза Триоле:

Веселые, идем гурьбой по бульвару Монпарнас, отчего-то прямо по мостовой. Володя острит, проверяя на нас свое остроумие. Он весь день провел с одной девушкой, Женей, и ему ни разу не удалось ее рассмешить! И это начинало его беспокоить, не выдохся ли он, не в нем ли тут дело? Рассказывает, как он с Женей катался по Парижу и как, проезжая мимо Триумфальной арки, она его спросила, что это за огонь горит над аркой? «Парижанин» Володя объяснил ей, что то – неугасимая лампада на могиле Неизвестного солдата. Но Женя, привыкшая к тому, что Володя шутник, презрительно ответила: «Никогда не поверю, чтобы из-за одного солдата такую арку построили». Мы все уже обессилели от смеха, а Володя рассказывает еще про то да про это.

Василий Васильевич Катанян:

От Лоредо до Нью-Йорка четверо суток курьерским. 31 июля Маяковский приехал в Нью-Йорк.

Ввалившись в гостиницу, он позвонил Бурлюку:

– Говорит Маяковский.

– Здравствуй, Володя. Как ты поживаешь? – ответил голос Бурлюка.

– Спасибо. За последние десять лет у меня был как-то насморк…

Александр Вильямович Февральский:

В порядке обновления языка Маяковский предлагал переделывать пословицы. То он менял слова: «В тесноте да не обедали». То соединял две пословицы в одну, – из пословиц «Не плюй в колодец, пригодится воды напиться» и «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь» неожиданно получалось: «Не плюй в колодец, вылетит – не поймаешь». Если какой-нибудь слушатель не сразу воспринимал остроту, Маяковский говорил: «Его смешишь во вторник, а он смеется в пятницу».

Иннокентий Александрович Оксенов (1897–1942), поэт, переводчик, критик:

Запомнилась <…> его интонация, которая была обратной содержанию его слов: серьезным тоном отпускал он шутку и, наоборот, шутливо-иронически говорил о стихах и других достойных внимания вещах.

Василий Абгарович Катанян:

Когда гости уходят, Маяковский нравоучительно, «как старший товарищ, неглупый и чуткий», говорит мне:

– Первое дело: если вы придумали что-нибудь смешное, никогда не гогочите, рассказывая. Отхохочитесь всласть дома, а на люди выходите с каменным лицом, не проронив улыбки. И благодарные люди вознаградят вас самым сочным смехом.

Лили Юрьевна Брик. В записи Григория Израилевича Полякова:

Мимика однообразная и небогатая, но очень выразительная. Было несколько выражений.

Временами немного красовался собой, мог стать в позу. <…>

Был неуклюж. Движения были порывистые, резкие, угловатые, размашистые, «шумные». <…>

Улыбался нечасто. Смеялся заливаясь, лицо при этом сильно искажалось. Весь трясся и как бы давился от смеха. Смех носил «нервный», с истерическим оттенком характер. Наиболее характерное выражение лица было несколько напряженное, нахмуренное, внимательное, пристальное, с оттенком самоуглубленности, как это видно и на его фотографиях.

Как мимика, так и жестикуляция всегда имели на себе характерный для всего облика М. отпечаток порывистости, резкости, размашистости, и в этом отношении их можно назвать однообразными.

<…> Был свойственен взгляд несколько в сторону. «Была страшная сила взгляда». В глазах чувствовалось сильное напряжение. Очень охотно жестикулировал ртом и массивной нижней челюстью, перекатывал папиросу из одного угла рта в другой. Очень сильная складка бровей.

Лев Абрамович Кассиль. В записи Григория Израилевича Полякова:

Была привычка щелкать зубами.

Лев Вениаминович Никулин:

Он выговаривает слова негромко и медленно, но эта медлительность вдруг может обратиться в стремительность и легкость. В его видимом наружном спокойствии – нервность и сокрушительный темперамент. Он может быть грубым, но когда он с вами говорит ласково и по-приятельски, он делает с вами, что хочет.

Лили Юрьевна Брик:

Родительный и винительный падежи он, когда бывал в хорошем настроении, часто образовывал так: кошков, собаков, деньгов, глупостев.

Василий Абгарович Катанян:

Улыбки разные и все добрые. Злых, насмешливых, издевательских улыбок у него не было. Если уж он злился, ему не до улыбок. Тогда большой одухотворенный рот выражал это чувство очень настойчиво. Нижняя челюсть приобретала резкий угол, выдвигалась вперед. Почти свирепо. Глаза – то что называется сверкали.