Но осуществить высадку наемников на острове Свободы до президентских выборов практически уже было невозможно. Судьбу операции предстояло решить новому президенту США.
Американская печать единодушна в том, что Кеннеди, знавший «в общих чертах» о подготовке вторже
ния, не был информирован о его конкретных деталях. Этот вывод подтвердил позднее Аллен Даллес. «Моя разведывательная информация,— заявил он в марте 1962 года,— касалась положения во всем мире. Она не затрагивала планов и программ действий — открытых или тайных — нашего правительства». Не знал Кеннеди и о том, что согласно первоначальным планам высадка должна была состояться до выборов и что в середине октября 1960 года Центральному разведывательному управлению пришлось эти планы изменить.
И тем не менее Кеннеди, хранивший молчание по вопросу о высадке на протяжении почти всей предвыборной борьбы, поспешил опубликовать свое заявление в момент, когда в нем уже не было никакой необходимости. Что заставило его пойти на этот шаг, который уже в то время другой лидер демократической партии США — Эдлай Стивенсон справедливо называл «политической ловушкой»?
На наш взгляд, ключ к разгадке этого парадокса таится в одном весьма примечательном факте, рассказанном на страницах книги «Невидимое правительство». Ее авторы пишут, что именно в середине октября, то есть уже после того, как ЦРУ изменило свои планы, до Кеннеди дошли слухи о попытках Никсона любой ценой форсировать сроки высадки. Судя по всему, эти слухи и побудили его опубликовать свое заявление о Кубе. Кандидат демократической партии хотел, видимо, таким путем парализовать пропагандистский эффект, на который, в свою очередь, рассчитывал Никсон в случае успеха операции.
Невольно создается впечатление, что за всей этой интригой стояло ЦРУ, желавшее оградить свое «детище» от возможных случайностей. Высадку следовало осуществить при любых условиях. С точки зрения руководителей ЦРУ, в отношении Никсона все было ясно: окажись он в Белом доме, подготовка к операции продолжалась бы полным ходом. Позиция Кеннеди не отличалась такой определенностью. Правда, его враждебное отношение к кубинской революции было общеизвестно. Однако одно дело — заявлять об этом враждебном отношении, а совершенно другое — дать согласие на агрессию. И не исключено, что Центральное разведывательное управление сознательно довело до све
дения Кеннеди слухи о предполагаемой высадке наемников на Кубе до выборов, спровоцировав его на публичное заявление и тем самым действительно поймав его в политическую ловушку.
Во всей этой истории есть еще один важный аспект: антикубинский заговор ЦРУ наложил неизгладимый отпечаток на всю предвыборную кампанию США 1960 года. Неискушенный американский избиратель и не догадывался о том, что в действительности происходило за кулисами политической жизни Вашингтона. Далек он был и от мысли, что на языке у обоих кандидатов на высший государственный пост США было одно, а в голове — другое. По тактическим соображениям Кеннеди обвинял республиканцев в нежелании «оказать поддержку» кубинским контрреволюционерам. Что же касается Никсона, то его поведение в этой истории можно рассматривать в качестве своеобразного рекорда лицемерия. Публично поносить своего соперника за «безответственное» предложение организовать против Кубы агрессию и одновременно тайком форсировать эту агрессию — это ли не вершина политического макиавеллизма?
«План Плуто»
Сразу же после выборов Аллен Даллес явился к Эйзенхауэру: ему была нужна немедленная санкция на то, чтобы информировать Кеннеди о плане вторжения на Кубу. После непродолжительных колебаний Эйзенхауэр дал свое согласие, и 18 ноября Аллен Даллес в сопровождении Ричарда Биссела вылетел с соответствующими документами в Палм-бич (штат Флорида), где после бешеных «президентских гонок» отдыхал будущий президент. Первым важнейшим государственным делом, о котором ему предстояло узнать, стал план антикубинского заговора, получивший к тому времени кодовое название «план Плуто».
История не донесла до нас деталей беседы, состоявшейся 18 октября 1960 года в Палм-бич между Джоном Кеннеди, Алленом Даллесом и Ричардом Бисселом. Известно только (по мемуарам Теодора Соренсена),
что, ознакомившись с деталями плана, Кеннеди «был поражен его масштабами и дерзостью». Соренсен рассказывает: «Он (Кеннеди) говорил мне, что начиная с этого момента не переставал испытывать серьезные сомнения». Однако сомнения так и оставались сомнениями. После заявления 20 октября отступать Кеннеди было некуда. И он дал свое согласие на продолжение подготовки к вторжению на Кубу.
Вскоре после этой встречи Кеннеди объявил о первом назначении в состав своего будущего кабинета. Главой Центрального разведывательного управления остался Аллен Даллес, в руках которого сходились все нити антикубинского заговора. Он оказался единственным членом правительства Эйзенхауэра, сохранившим свой пост в новой администрации. Это могло означать только одно: вопреки всем своим сомнениям, Кеннеди решил вести корабль американской политики в отношении Кубы по старому руслу.
В конце ноября — начале декабря 1960 года Кеннеди имел несколько конфиденциальных встреч с Эйзенхауэром, в ходе которых уходивший президент как бы передавал текущие дела своему преемнику. Обсуждались многие проблемы, как внутренней жизни страны, так и международные. Среди них одной из главных была «кубинская проблема».
— Положение очень плохое,— характеризовал «кубинскую ситуацию» Эйзенхауэр.— Возможно, вам придется послать туда войска...
А ровно через месяц — 4 января 1961 года, то есть за две недели до своего ухода в отставку, правительство Эйзенхауэра официально разорвало дипломатические отношения с Гаваной, увеличив тем самым масштабы «антикубинского наследства», которое оно оставляло новому президенту.
20 января в Вашингтоне состоялась торжественная церемония официального вступления Кеннеди в должность главы исполнительной власти. В речи, произнесенной по этому случаю, самый молодой президент в американской истории вдохновенно говорил о необходимости «расчистить площадку сотрудничества», дабы противостоящие друг другу блоки могли «заново начать поиски мира, прежде чем силы разрушения, выпущенные на волю наукой, поглотят все человечество в ре
зультате преднамеренного или случайного самоуничтожения».
Среди тех, кто слушал иногурационную речь президента, находились Аллен Даллес, Ричард Биссел и другие официальные деятели Вашингтона, посвященные в тайны «плана Плуто». Их лица наверняка бороздила ироническая усмешка. Уж кто-кто, а они точно знали, что «расчищать площадку сотрудничества» Кеннеди придется несколько странным способом — санкционировать нападение на соседнее суверенное государство.
К этому моменту «инструкторы» ЦРУ в целом завершили процесс переобучения «Бригады 2506» в соответствии с новым стратегическим замыслом — предпринять массированную атаку против острова Свободы. К концу января было даже выбрано место вторжения— открытый район на южном побережье возле города Тринидад (провинция Лас-Вильяс). Этот выбор объясняется многими обстоятельствами.
Высадку, по мнению авторов плана, обязательно следовало осуществить на южном побережье Кубы, поскольку основной плацдарм подготовки агрессии находился в Центральной Америке; к тому же атака на северное побережье, обращенное к США, слишком явно выдавала бы ее инициаторов. Кроме того, от Тринидада в глубь страны ведут хорошие дороги (это дало бы возможность наемникам сразу выйти на оперативный простор и рассечь остров надвое); рядом находился район Эскамбрай, где еще тлели очаги мятежа.
В районе Тринидада предполагалось высадить комбинированный морской и воздушный десант. Воздушное прикрытие операции предстояло обеспечивать американским самолетам, пилотируемым кубинскими летчиками. Еще до начала вторжения они должны были уничтожить кубинскую авиацию на земле, а затем оказывать десанту тактическую поддержку с воздуха. В непосредственной близости от места высадки планировалось сосредоточить корабли военно-морского флота США, которые могли бы прийти на помощь «силам вторжения». «В любом случае,— отмечал журнал «Форчун»,— под рукой, за линией горизонта, должен был находиться американский авианосец — так, чтобы одно или два подразделения его реактивной авиации
