свежее и облагороженнее. Сам удивляюсь, а как легко это было сделать. М<ожет>
б<ыть>, давно уже нужно было поступить так. Да, Фелисса Мих<айловна> достойна
лучшей участи. Я очень виноват перед ней. Мне так трудно теперь вернуть ее
безоблачность. Это более всего меня мучает. Одно лишь время покажет ей многое.
Нежно целую ручки Ваши. Ф<елисса> М<ихайловна> и я шлем Вам, А<лександру>
Г<ригорьевичу> и Игорю наши искренние приветы и лучшие пожелания.
Ваш неизменно Игорь
Р. Б. Я давно написал бы Вам во время Вашего молчания, но Вы писали, что
меняете квартиру, нового же адреса я не знал.
Иг.
Если вас не затруднит, черкните, пожалуйста, открытку о получении книжек и не
очень ли они смялись и испачкались в дороге.
Иг.
6
октября 1932 г. ТоПа, 6.Х.1932 г.
Дорогая София Ивановна,
16 авг<уста> я послал Вам, пользуясь Вашим любезным разрешением, 15
экз<емпляров> «Адриатики», а 18 авг<уста> - длинное письмо. И вот до сих пор не
имею от Вас ни строчки.
Меня это крайне беспокоит: что с Вами, как Ваше здоровье, все ли у Вас
благополучно? Напишите, пожалуйста, сразу же хотя бы открыточку. Дело в том, что в
конце этого месяца мы уезжаем в Румынию, конечно, только в том случае, если
соберем в дорогу денег. А это очень теперь трудно. Приходится собирать буквально по
грошам. Книги мои успешно всюду продаются, и я получаю отовсюду крошечные
суммы, кот<орые> должны в конце концов дать возможность тронуться в Дальний
путь. К сожал<ению>, не из всех стран разрешена пересылка валюты. Самое позднее,
если будете добры ответить мне, 20 окт<яб- ря>, иначе вряд ли я получу от Вас письмо.
Впрочем, пишите и после этого срока: мне всюду перешлют. Но мне хотелось бы знать
о Вас до отъезда. Напишите о себе подробнее.
Гости наши все разъехались. У нас осень. Рамы вставлены.
Если у Вас есть в Румынии знакомые, м<ожет> б<ыть>, найдете возможным
сообщить некот<орые> фамилии и адреса: у меня нет там ни одной души знакомой. С
дороги буду, конечно, писать Вам. Трудная осень в этом году, и на душе не очень-то
162
радостно. Целую Ваши ручки. Фел<исса> Мих<айловна> шлет Вам свой искренний
привет. Привет А<лександру> Г<ригорьевичу> и Игорю.
Всегда Ваш Игорь
Издание окупилось уже полностью, что меня весьма радует. Хоть это...
7
1
января 1936 г.
ТоПа, 1.1.1936 г.
С Новым Годом, дорогая София Ивановна! Не удивляйтесь ничему: я вне законов.
Если не писал, были серьезные причины. Очень серьезные, поверьте. Не хотелось
расстраивать кошмарами переживаний. Ваши письма все получил, — очень
признателен Вам. Всегда помнил. Часто-часто. Но меня ведь почти не было здесь.
Почти все время был в Ревеле. Вернее — вынужден был быть. Следов<ательно>, не
жил, ибо город для меня не жизнь: ненавижу институт городов. Бедная Ф<елис- са>
М<ихайловна> с 3 апр<еля> живет в Ревеле: работает на фабрике шелковой. Один
скелет остался. И очень нехороший кашель (каше- лек)... Я то здесь, то там. Иногда
один, иногда нет. Заработков лично у меня никаких. За весь прошлый год всего три
концерта: в Печорах, Валке и Гунгербурге. Полные залы все-таки. Удивлены? Чем
объяснить? Не знаю. Публика ведь отошла от поэзии. И все же везде переполнено. А
денег мало. До смешного. По 8 $ за вечер!.. И вдобавок свои расходы: поезда, отэли.
Роман «Рояль Леандра» лежит на складе. Из тысячи продано экземпл<яров> 25. Куда
идти? Что делать? А теперь вот на Праздники приехали с Ф<елиссой> М<ихайловной>
на десяток дней домой. Как хорошо здесь! Как благочестиво! Сегодня Ф<елисса>
М<ихайловна> уезжает снова в кабалу. Вам это известно. Вы сами в таком же
положении. Зарабатывает она 1/2 долл<ара> в день. У машины. В сентябре приезжала
знакомая из Кишинева. В гости. Пробыла 18 дней, из них 12 в Тойле. Ездил с ней сюда.
Весною снова приедет. М<ожет> б<ыть>, Вы ее знаете. Она о Вас помнит. Некто Лидия
Тимо
феевна Рыкова, рожденная Адам. У них дом на Федоровой, около Мещанской.
Великанша. Красавица. Умница. Любит искусство. Поет. Рисует. И Липковская
поселилась в Кишиневе на Немецкой.
Приветствую Вас, А<лександра> Григ<орьевича> и Игоря. Целую ручки Ваши.
Напишите мне, не считайтесь письмами. Скверно мне, дорогая и милая София
Ивановна, очень плохо на душе. Невыносимо.
Ваш Игорь
19
октября 1933 г.
19/Х-1933 г.
Замок Храстовец Словения
Дорогой Семен Ильич!
Обращаюсь к Вам с большой просьбой: не откажите в любезности переписать и
прислать мне сюда теперь же, сразу, как получите эту открытку, мои два стихотворения
— одно («Нона») из «Менестреля» и другое («С утесов Эстии») из «Феи Эйоле»: они
мне крайне нужны, а книг этих я под рукой не имею, у Вас же, помню, эти книги
имеются. Буду Вам крайне признателен. Вскоре мы уезжаем отсюда (около 1.Х1). По
непредвиденным обстоятельствам задержались в замке до поздней осени. Жаловаться
на это не приходится, так как здесь очень живописно и мило. Чудно и сытно кормят, все
удобства, библиотека, граммофон, радио, церковь, почта, лавки. Ловим окуней и лещей
в речке Пес- ница перед замком. В 12-ти км от нас, в горах, над Дравой имеется еще
один замок - Вюрберг, расположенный на вершине большой горы с чудным видом на
окрестности. Бываем иногда там. Но тот замок меньше нашего: в нем 62 комнаты.
Помещается в нем теперь санатория для легочных. Напишите, выходит ли «Золотой
163
петушок» и сколько номеров вышло. Возобновилась ли «Наша речь»? Я очень
благодарен Вам за Ваши 2 письма. Простите, что не ответил тогда же, но вообще я
мало кому пишу. Летом много и продуктивно работал. Массу читаем. Все время здесь
стояла дивная осень, совсем дождей не было, и только вот теперь стало прохладно и
серо. Но у нас теплая комната. Что нового в Кишиневе? В августе к нам приезжали из
Сараево (17 часов езды) гости: муж с женою, милые люди. Пробыли 16 дней. Готовлю
новую программу для осеннего сезона, поэтому и стихи прошу прислать. Сезон
начнется, с божьей помощью, с концерта в Сараево, где нас уже ожидают. Фелисса
Михайловна и я искренне Марию Георгиевну и Вас приветствуем. Всегда с Вами
Игорь
о
ф
о я
I
1
8
марта 1935 г.
8.Ш.1935
Это действительно возмутительно: ты веришь больше злым людям, чем мне,
испытанному своему другу! Моя единственная ошибка, что я приехал не один. Больше
ни в чем я не виноват. Фелиссушка, за что ты оскорбила меня сегодня? почему не дала
мне слова сказать? почему веришь лжи злых людей — повторяю? Мало ли мне, что
говорили и говорят, как меня вы все ругаете! Однако ж я стою выше всего этого и даже
не передаю ничего, чтобы не огорчать тебя! Я никому не верю, и ты не должна верить.
Что ты хочешь, я то и исполню — скажи. Она уедет сегодня, а я умоляю позволить
объясниться с тобой, и то, что ты решишь, то и будет. <...> Я очень тебя прошу, родная,
позволить поговорить последний раз обо всем лично, и тогда я поступлю по твоему
желанию. Я так глубоко страдаю. Я едва жив. Прости ты меня, Христа ради!
Я зайду еще раз.
Твой Игорь, всегда тебя любящий
Дорогая ты моя Фелиссушка!
Я в отчаянии: трудно мне без тебя. Но ты ни одному моему слову больше не