всем на свете поклясться за Хмельницкого. Сам Кречовский защищал Хмельницкого
ради кумовства, как говорит польский историк. Шемберг отдал Хмельницкого под
надзор Кречовскому, пока дадут знать коронному гетману °).
1)
Летоп. повеств. о Мал. Росс., 104.
2)
Engel. Gesch. d. Ukr., 138.
3) Annal. Polon. clim., I, 24.—Памяти, киевсв. комм., I, 3, 5.—Engels. Gesch. d. Ukr.,
140.
4)
Annal. Polon. clim., I, 24,—Летон. Велич., 28.—Wojna domowa. Ч. I, 61.
5)
Бузын или Букин в Чигиринском уезде, недалеко от Днепра.
6)
Annal. Polon. clim., I, 24—Lat. Jerl., 100.
H. КОСТОМАРОВ, КНИГА IY.
10
146
Вместо строгого надзора и сурового обращения, Кречовский начал обходиться с
своим пленником дружески, и чрез несколько дней Хмельницкий был свободен
навсегда....Один польский историк говорит, что Кречовский напился пьян, и
Хмельницкий воспользовался этим к побегу 4); другой говорит, что Кречовский был
тронут чувством кумовства, прежней приязни и красноречием Хмельницкого, и сам его
отпустил 2); третий—что Кречовский и прежде был с ним в соумышлении 3). Последнее
вероятнее: Кречовский, хоть и шляхтич, но русской веры, впоследствии был не
последним лицом в ряду поборников восстания.
Как бы то ни было, коронный гетман Потоцкий, получив донесение Шенберга,
прислал предписание казнить смертью Хмельницкого; но казнить было некого 4):
Хмельницкий с сыном своим, Тимофеем, убежал уже в Запорожскую Сич. По одним
сказаниям, бежавших соучастников с ним было не более тридцати; московский гонец
слышал в Польше, будто с ним из Украины бежало до трехсот 5). Запорожская Сич не
имела еще постоянного местопребывания, а как военный стан переходила с одного
Днепровского острова на другой. В то время она находилась на Микитином Роге.
Хмельницкий прибыл туда 11 декабря 1647 года 6).
На Запорожье вообще было пристанище тех, кому судьба не давала ужиться в
землях Речи-Посполитой. Там трудно было найти беглеца в извилинах днепровских
протоков, в островах от веков покрытых лесом. Но паны присматривали над
Запорожьем, и уже начали проникать в неведомые закоулки этой пустынной страны,
называемой вообще Низом. Гетман Конецпольский построил над порогами Кодак. В
самой Сиче ставилась залога (гарнизон), состоявшая не только из реестровых Козаков,
но из ляхов, находившихся под начальством своих офицеров. Это поддерживало
обыкновение запорожцев жить по сторонам. Большая часть их жила в уютных хуторах,
другие бродили Бог весть где; много их было и на Дону, и на Волге, и на Черноморском
побережье, несмотря на запрещение строить чайки.
Потоцкий, после бегства Хмельницкого в Сич, дал туда приказание поймать его.
Хмельницкому нельзя было оставаться в Сиче. Он бежал на Низ далее к Лиману;
залога погналась за ним. По известию современного московского гонца, в этой залоге
было пятьсот человек Козаков и триста ляхов. Он выслал к своим землякам,
находившимся в залоге, двух своих соучастников, которые говорили так: «Для чего вы
на своих идете? У нас идет дело не о себе, а о благочестивой вере христианской. Знайте
это. Богдан и мы не станем поднимать сабли на единоверных и единокровных
товарищей. Когда вы идете заодно с ляхами на благочестивую веру, так вы за это
отдадите Богу ответъ». Козаки возмутились. Ляхи бежали, из них некоторых догнали и
убили. Запорожье стало свободно 7).
*) Annal. Polon. Clim., I, 25.
2)
Bell, scyth. cosac.
3)
Wojna doni. Ч. I, 6.
4)
Latop. .7eri., 100.
5)
Акты Южн. и Зап. Рос., III, 280.
6)
Лет. Вел., I, 29.
7)
А. Южн. и Зап. Рос., III, 280.
147
Около Хмельницкого собралась сирома—отчаянные сорвиголовы. «Не трудно было
взволновать их,—говорит польский историк 1): как соловью пение, так им мятежи были
свойственны.
Хмельницкий изложил им беды свои и целого отечества.
«Поругана вера святая, — восклицал он, — у честных еиископов и иноков отнят
хлеб насущный; над священниками ругаются; униаты стоят с ножем над шеею; иезуиты
с бесчестием преследуют нашу веру отеческую. Над просьбами нашими сейм
поглумляется, отвечая нам поносным презрением к имени схизматиков. Нет ничего,
чего бы не решился с нами сделать дворянин. 1 что делает войско? Мало того, что
заедают наши безвинные головы: под предлогом укрощения непокорности ходят по
селам и часто целые местечки истребляют до-тла, как-будто замыслили истребить весь
род наш... В довершение всех мучительств, отдали нас в рабство проклятому роду
жидовскому! Смотрите на меня, писаря войска запорожского, старого козака: .я уже
ожидал отставки и покоя, а меня гонят, преследуют, только потому, что так хочется
тиранам; сына у меня варварски убили, жену посрамили, достояние отняли; лишили
даже походного коня и, напоследок, осудили на смерть. Нет для меня иной награды за
кровь, пролитую для их же пользы; ничего не остается для тела, покрытого ранами,
кроме невинной смерти под рукою палача. К вам уношу душу и тело: укройте меня,
старого товарища; защищайте самих себя, и вам то же угрожает!» 2). «Приймаемо тебе,
Хмельницкий пане, хлибом-солью и гцирим сердцемъ/»—кричали козаки 3).
Кошевой послал немедленно скликать запорожцев в Сич для важнаго
дела.
Разнеслась молва по хуторам: из лесов и ущелий прибегали в Сич беглые хлопы,
которые жили под названием лугарей, степовиков и гайдамак по берегам Днепра, Буга,
Самары, Конки, в землянках, одетые в звериные кожи, довольные скудною тетерею *),
но зато вольные, как ветер, по выражению их песен. Из Украины также прибежали
охотники.
«Что нового?» спрашивал Хмельницкий.
«Старшбй собирает Козаков на тебя, извещали его. Потоцкий идет с войском к
Черкасам; голова твоя оценена» 5).
Хмельницкий остерегался, чтоб поляки каким-нибудь образом не проникнули его
намерений и страшился польских шпионов; поэтому он распустил между запорожцами
вести, будто старшины намерены ограничить свои действия только отправкой
депутации к королю. Только кошевой и старшины запорожского коша да пришедшие с
Хмельницким козаки знали его истинные планы G).
Тогда он начал посылать папам письма и показывать в пих свое миролюбивое
расположение. Он писал к козацкому коммиссару Шембергу, как к своему прямому
начальнику по службе, что убежал единственно потому,
*) Bell, seyth. cosac.
2)
Annal. Polon. clim., 26.
3)
Pam. о dziejach i pismienn. Slow., I, 308.
4)
О козак. запорожск., 24.
5)
Ист. о през. бр.
6)
Лет. Велич., I, 34—44.
10*
148
что Чаплинский злоумышлял на жизнь его, и что козаки с Запорожья намерены
послать в Варшаву депутацию для испрошения законным образом королевской
привилегии, которая могла бы их защищать от самоуправства. Отклоняя всякую тень
подозрения, Хмельницкий просил коммиссара взять под свое покровительство
домашних слуг и какой-то домик его в Украине, до возвращения из Сичи 1).
Подобное обманчивое письмо отправлено было к коронному гетману.
«Я надеялся,—писал Хмельницкий по уверению Величка,—доживать век спокойно
и счастливо, осыпанный благодеяниями короля и Речи-Посполитой, как вдруг явился
враг моему счастью, Чаплинский, литовский подкидыш, польский пьяница, украинский
разбойник, который, находясь восемь лет на дозорстве у пана Конецпольского, многих
из братий наших погубил ложными доносами, который, если встретит где-нибудь
священника, не оставит его без того, чтоб не вырвать волос или бороды п добрым
порядком не посчитать ребер кием или обухомъ»... В заключение, Хмельницкий также
