отомстить козачеству за удары, нанесенные шляхетской нации. Носились слухи, что он
тогда дозволил себе такия угрозы: «пусть только нынешний сейм постановит не по-
нашему: я изготовлю Речи-Посполитой такого пива, что будет горше Хмельницкого!»
*) Pam. о Копиеср., 427.
2)
Акты ИОжн. и Зап. Росс., Ш, 400.
3)
Histor. ab. exc. Wlad. IY, 56.
4)
Anaal. Polon. Clim., I, 167.—Pam. do pan. Zygni. Ш, Wlad. IV i Jan. Kaz., II,
110.
5)
Histor. belli cosac. polon., 175.
6)
Акты ИОжн. и Зап. Рос., III, 398.
335
Говорят, что о таких словах доведено было до сведения короля и он тогда же
поклялся, что не быть Вишневецкому гетманом; а шляхта твердила: «вот еслиб
Вишневецкий, достойный всякой похвалы пан, был гетманом, Речь-Посполитая была
бы в покое. Пусть-ка попробует король не дать булавы Вишневецкому—мы за него все
помереть готовы, поднимем рокош и побьем всех сенаторов, а уж непременно убьем
изменника Оссолинского, и будем с Вишневецким оборонять Речь-Посполитую» 1).
Разом с Вишневецким оказывали везде честь и похвалу всем польским воинам,
терпевшим осаду под Збаражем. Сейм наградил их не слишком щедро, предоставив им
не в зачет жалованье за полгода 2), но общество вознесло их высоко и передало добрую
память о них потомству.
Еще торжественнее, чем Иеремию в Польше, принимали Хмельницкого в Украине.
Возвращаясь с победоносным войском из-под Зборова, где была потоптана гордость
ляхов, как выражались тогда, он нес в родную землю ‘утешительную весть
освобождения от долгой неволи. В каждом местечке, где он проходил, раздавался
колокольный звон, и русские люди, по обычаю предков, выходили с образами, хлебом и
солью на встречу избавителю Украины от кормыги лядсъкой. «Радуйтесь, братия, —
говорил победитель,—под Зборовом сила русская была поставлена на весы с польскою
и перевесила: теперь целый свет узнает, что значат козаки» 3). То было славное время,
но короткое и единственное в жизни южнорусского народа,— время всеобщего
восторга. «Выли у нас времена страшные, никто не приходил спасать украинцев, никто
не подавал воды омыть кровавые раны наши; но вот прошли грозные невзгоды! Теперь
не будет у нас ни жида, ни ляха, ни пана и не будет на свете земли лучше нашей
Украины» 4). Так воспевала народная муза эпоху славы и освобождения Южной Руси.
В другой раз Хмельницкий въехал торжественно в Киев, столицу православия, и
возвестил митрополиту о восстановлении достоинства отеческой церкви. «Там,—
говорит летописец,— он, лежа ниц перед гробами святых, заливался слезами
благодарности и воздавал хвалы Всевышнему» 5). Из Киева он уехал в Чигирин и начал
жить великолепно. В короткое время он приобрел столько сокровищ, сколько могло
быть только у государя. Богатое местечко Млиев, славное добыванием красильных
произведений, отнято у Конецпольского и давало Хмельницкому до двухсот тысяч
талеров дохода 6). Чигиринский полк, набранный из лучших Козаков, составлял его
гвардию; сверх того, три тысячи татар должны были стеречь здравие вельможного
гетмана по образцу иноземных властителей, окружавших себя наемною стражею из
чужестранцев 7). Устраивался в Чигирине и монетный двор, я стали чеканить монету с
изображением на одной стороне меча, а на другой Богданова имени 8).
') Ibid., 402.
2)
Jemiolowsk. Pamietnik., 17.
3)
Hist. Jan. Kaz., II, 100.
4)
Песня народи.
5)
Истор. о през. бр.
G) Annal, Polon. Clim., I, 180.
7)
Aunal. Polon. Clim., I, 176—186.
8)
Акт. ЮЖН. И Зан. Pocc., Ш, 408.
336
«Только скипетра и венца недоставало ему, чтоб быть совершенным монархомъ»,
говорит современник 1).
Но скоро проходило первое восхищение русского народа, и кипучая любовь к
гетману охладевала. Надобно было платить татарам. Уже Хмельницкий из своей
шкатулки отсчитал им пятьсот тысяч талеров; этого недоставало: наложена была
поголовная подать на русский народ для заплаты союзникам. Татары, повадившись
лакомиться в Украине, почитали позволительным распоряжаться по произволу в земле
союзников и уводить в плен женщин. Распространилась ужасная дороговизна: хлопы,
евшие все готовое в походе, приходили домой и заставали семейства в скудости. Иное
дело прошлый год: тогда много богатств из панских палацов перенесено было в
козацкия хаты; но все это давно было распродано московским и турецким купцам за
безделицу; много поживились тогда русские хлопы на полях пилявских; теперь не то:
два месяца простояли украинские удальцы под Збаражем, а получили только
удовольствие посмеяться над голодными врагами, если же чтб и отняли у неприятеля,
то это все доставалось ненасытным татарам, которые считали себя в праве подгонять
русских нагайками в сечу, чтоб самим не отваживаться на опасность. Пришла осень;
мужики не взялись за цепы, которыми летом били поляков, сравнивая их с соломою:
молотить нечего было. Такое же состояние постигло тогда и Белоруссию, где, вдобавок,
к ужасам войны и междоусобия присоединился хлебный неурожай. Тогда в пределы
Московского государства набегало много народа разного сословия: шляхта бежала от
хлопского мятежа, а крестьяне от голода: цена за четверть ржи доходила до двух
рублей, чтб в те времена было чрезвычайно высоко, и бедняки погибали от голода 2).
Между крестьянами распространилось стремление уходить в московские владения на
селитьбу, как в обетованную землю. За беглецами гнались, но не успевали догонять.
Кроме войны и хлебного неурожая, большим утеснением народу и в Польше и в Литве
служили усиленные поборы на войско, которое пришлось содержать в большем числе и
с ббльшими издержками: прежде выдавалось жолнерам обыкновенно пятьдесят злотых
за четверть года, но в 1648 г. канцлер Оссолинский, по случаю открывшейся войны
против Козаков и татар, установил платить по 120 злотых, чего никогда не бывало 3).
Но это все было еще начало; еще не всмотрелись в Зборовские статьи.
Польский сейм утвердил Зборовский договор после всеобщего ропота; этот договор
был написан кратко, потому что паны не имели духа ни писать, ни читать его. Послы
согласились на унизительный, как они говорили, договор, потому что желали доставить
своим братьям, украинским шляхтичам, способ возвратиться на родину. «Но они,—
говорит украинский повествователь,—помнили этот договор только до тех пор, пока,не
перестали смотреть на окровавленные трупы своих соратников, а потом снова начали
свои злобства». Зборовский договор был нарушен в одной из главнейших статей своих
на том же сейме, на котором был утвержден.
В нем было сказано, что митрополит киевский имеет право заседать
*) Истор. о иирез. бр.
2)
А. Ю. и 3. Р., Ш, 372, 374.
3)
Ibid., 399.
337
в сенате. Сильвестр Коссов, в сопровождении знатного духовенства, отправился в
Варшаву занять свое место, купленное для него ценою крови. Во прежде появления
его, в сенате открылось предварительное совещание, на котором толковали: допустить
ли грекорусского первосвященника в сенат или отказать ему?
Этот вопрос завязали римские епископы. «Сидеть и рассуждать с духовенством
схизматическим — большое оскорбление римско-католической вере,— говорили они,
—за это нас в Риме назовут защитниками раскола, и папа произнесет клятву на целое
королевство».
Светские сенаторы, часто недовольные притязаниями духовных особ, протестовали
против такой выходки.
«Напрасно духовные отцы беспокоятся,—говорили они, — решения сената зависят
не от одних духовных, но и от светских. Русская земля присоединена к королевству на
