Таково было Изложение дел внутри польского обоза во время этой памятной осады.
Тем не менее Хмельницкий досадовал на её продолжительность и упорство врагов, и
прибирал разные средства заставить поляков сдаться. Один раз он приказал козакам
обвязать головы, как будто турецкими чалмами, а по известиям других, наделал
соломенных чучел, одетых в турецкое платье, посадил на лошадей и думал испугать
поляков появлением нового турецкого войска. Однако, это пе удалось: поляки
рассмотрели в зрительные трубы, что это пе настоящие турки *).
Стесняемые более и более врагами, поляки пытались войти в переговоры с ними;
4/и4 июля Вишневецкий съезжался с ханским визирем Шеффер-Кази; они рассуждали
друзкески, но не могли ни на чем сойтись. Вишневецкий говорил: «ударьте разом с
нами на Козаков; мы зато отблагодарим васъ».— «Ты, князь, прежде явисыс хану и
положи перед ним орузкие»,—сказал Шеффер-Кави.—'«Это для меня унизительно и
слушать»,—сказал Вишневецкий и уехал прочь. Потом поляки пытались сойтись с
самим Хмельницким. Племянник Адама Киселя, новгородсеверский хорунзкий Кисель,
недавно бывший в посольстве у козацкого гетмана, написал к нему письмо. По этому
письму
1) Рат. о wojn. kozac. za Chm., 51.—Wojna dom., 75.—Histor. pan, Jau. Kaz., I, 60, —
Past. Hist. pleu., 58.
2)
Histor. pan. Jan. Kaz., I, 65.—Annal. Polon. Clim., I, 131.
3)
Jalc. Mickal., 467.
4) Jak. Michafowsk. xi^ga pami^tn., 452.— Bell, scyth. cosac., 40.— Кратк. опис. о коз,
мал. нар., 28.
288
Хмельницкий u/аи июля вызывал одного из панов греческого вероисповедания,
Зацвилиховского, давнего своего знакомого и даже приятеля, на разговор L).
«Каково вам в осаде, господа?—говорил он: — нехорошо, я думаюСлушай же: ты
мой давний приятель; был ты когда-то у нас, Козаков, коммиссаром и припомни, чтб я
тебе тогда говорил: пока ты с нами в этом звании, козаки будут тебя за отца родного
почитать, а после что станется— Бог тое знает! Передайся к нам и панов русских
уговори: мне ведь жаль своих единоверцевъ» 2).
Зацвилиховский на это мог сказать только то, что присяга побуждает его быть
верным королю и Речи-Посполитой.
Чрез несколько времени пытались еще раз поляки смягчить Хмельницкого.
Зацвилиховский отправился к нему снова, уже с Киселем. Хмельницкий, говорит
современник, на этот раз не был пьян от вина, но был слишком упоен счастием. Кисель
хотел употребить в дело красноречие, но Хмельницкий прервал его, покачал головою и
сказал ему, начав своею обыкновенною поговоркою:
«Шкода говориты! вы просите пощады; я вас пощажу: выдайте мне Вишневецкого и
Конецпольского; они причиною всей беды, выдайте также Ляндскоронского, Остророга
и Оенявского, а сами, выходите из обоза и положите оружие... Пусть, сверх того, мне
будут уступлены Польшею все провинции по реку Вислу».
«Такия тяжелые условия,-отвечали паны, — войско не в силах принять, притом
ваша милость делаете предложения о том, чтб не в нашей власти; войско не имеет прав
над землями Речи-Посполитой». •
Хмельницкий начал им говорить резко и с угрозами. Кисель сказал: «Нам остается
молчать. Мы надеемся на Бога и будем защищаться до последней капли крови, хотя бы
ваша милость, алча нашей крови, подвинули на нас силы самого ада» 3).
После этой неудачи сойтись с Хмельницким, когда полякам стало в осаде хуже,
паны собрались на совет и говорили: «честнее и надежнее будет попытаться войти в
сношения с ханом — иноземным государем, чем с этим грубым хлопством. Рабская
душа не в силах сохранить умеренности в счастьи и не может удержаться, чтоб не
ругаться бесстыдно над теми, перед которыми преясде раболепствовала. Если хан
предпочтет мир войне, Хмельницкий падет, потому что этот государь — единственный
виновник его могущества и счастия». Поляки решились отправить к хану двух особ,
Яницкого и Белецкого, знавших по-татарски *).
16/ИО июля они явились к Ислам-Гирею и стали упрашивать его отступить от
Козаков и войти в соглашение с поляками.
.«Что это, — воскликнул хан,—вы нам предлагаете совещания, когда вы и без того у
нас в руках? Завтра мы вас всех за шиворот вытянемъ».
*) Jak. Мисииаи. Кз. Рат., 460.—Woyna dom., 63.—Рат. о woyn. koz., 41.
2)
Pastor. Hist. plenior., 47.—Jak. Michafowsk. xiega pamietn., 451.
3)
Woyna dom., 68.
4)
Pastor. Hist. plenior., 48.
289
На все представления польских посланцев Ислам-Гирей отвечал едкими
насмешками. Нельзя было сговориться с ним 1).
Хмельницкий, узнавши об этом, дал хану такой советъ'.
«Упорство поляков, —говорил оц, —зависит от Вишневецкого; стоит только
выманить его из обоза под видом переговоров и взять в неволю,— поляки непременно
сдадутся, лишась храбрейшего предводителя».
Хан принял совет и препоручил обделать это дело визирю ПИефферКази.
Последний выехал к польским окопам и сказал: «Поляки, хан согласен на мир и хочет
быть посредником между вами и Хмельницким; но желает, чтоб на переговоры
выехали к нему Вишневецкий и Конецпольский. Если эти два пана явятся лично к хану,
то его величество избавит вас всех от опасности».
Из обоза отвечали ему, что завтра поляки скажут свое решение.
Вечером собрался совет, и «предводители задумались», ио выражению польского
историка. «Зачем хан зовет на конференцию именно Вишневецкого и Конецпольского?
—говорили они:—почему не главных предводителей: Фирлея, Остророга или
Ляндскоронского?»
Татары, между тем, разглашали самые приятные для поляков вести: будто хан
намерен им выдать Хмельницкого.
«Эй, не то!—говорили паны:—глядите, как бы это не проделка Хмельницкого! Он
давно зол на этих двух панов!»
Совет разошелся, ничего не решив. Вдруг ночью жолнеры привели трех пленных
Козаков; один из них сознался, что вызов панов к хану есть хитрость козацкого вождя,
и что еслиб Вишневецкий явился к хану, то улс не воротился бы в обоз.
«Ага! так и есть!—восклицали паны:—хитро, разбойник, затеял дело, да'не умел
довести до конца. Пьяный расхвастался и выболтал секретъ».
Поляки решились послать к хану еще раз Яницкого.
18/38 июля Яницкий явился пред ханом. «Причина этой войны,— представлял он ему,
—та, что козакаи запрещали ходить на Черное морй п опустошать Турецкое
государство и Крым. Татары подали нм помощь и уничтожили наше войско йод
Корсуном. Теперь татары с ипми в союзе и воюют нас. Но какое ясе будет последствие
этой войны для татар? Козаки станут еще своевольнее и снова начнут опустошать
Оттоманское государство. Пусть лучше татары теперь ясе отступят в свою землю: мы
не сделали им никакого зла, и турецкий император не объявлял нам войны».
Хан выслушал его сурово.
«Лучше вы поскорее сдайтесь,—сказал он,— а если сегодня не сдадитесь, так
завтра всем вам будет кесим; никому не будет пощады».
«Вот улс три недели вы нам грозите судом Божиим,—сказал Яницкий,—по мы
уповаем на милость Божию. Надеемся, что завтра Бог нас не оставит. Кто завтра за
нашими головами придет, тот и свою понесет к намъ».
«А может быть, сказал хан, смягчившись,—завтра все окончится хо-
‘) Jalc. Michalowslt. ks. раш., 451.
П. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.
19
290
рошо. Пусть только князь Вишневецкий придет сюда ко мне; я вышлю к нему всех
моих мурзаков навстречу: такой ему почет будетъ».
Когда Яницкий выезжал от хана, ннсарь Выговский сошелся с ним и говорил: «я
пристал к козакам поневоле. Меня 'поймали на Жовтых Водах. Хмельницкий выкупил
меня за кобылу и велел быть при себе. У меня отец, братья, сестры. Если я брошу
