обменять. Ответом на это письмо является комментируемое послание Грозного.), - ино
было, Васюшка, без путя середи крымских улусов не заезжати; а уже
заехано - ино было не по объезному спати: ты чаял, что в объезд приехал с
собаками за зайцы - ажио крымцы самого тебя в торок ввязали. Али ты
чаял, что таково ж в Крыму, как у меня стоячи за кушеньем шутити?
Крымцы так не спят, как вы, да вас, дрочон, умеют ловити да так не
говорят, дошедши до чюжей земли, да пора домов! Только б таковы
крымцы были, как вы, жонки, - ино было и за реку не бывать, не токмо что
к Москве (к Москве. - Речь идет о походе крымского хана Девлет-Гирея в 1571 г.,
когда им была взята и сожжена Москва (29 мая). В том же году царь получил вести из
Крыма, что походу хана предшествовало бегство в Крым «изменников государских»,
сообщивших хану о «меженине» и опустошении на Руси; некоторые из этих
перебежчиков сообщили, что они «сами из опричнины» (Ц ГА ДА, Крымская
посольская книга № 14, л.л. 26 - 26 об.).).
А что сказываешься великой человек - ино что по грехом моим
учинилось (и нам того как утаити?), что отца нашего и наши князи и бояре
нам уча ли изменяти, и мы и вас, страдников, приближали, хотячи от вас
службы и правды (князи и бояре нам учали изменяти, и мы и вас, страдников,
приближали, хотячи от вас службы и правды. - Речь идет, очевидно, об опричниках, к
числу которых принадлежал Василий Грязной. Столь резкая характеристика
опричников может объясняться, наряду с общим насмешливым тоном письма, тем
разочарованием во многих деятелях опричнины, которое испытал Грозный в начале 70-
х годов: в эти годы подверглись опале или казни такие видные опричники, как Михаил
Темгргокович Черкасский (отец которого, черкесский князь Емгрюк, участвовал в
походе хана на Русь в 1571 г.), кн. Темкин-Ростовский и др. (Басмановы подверглись
казни, а Вяземский опале - еще раньше). Энергично возражая царю по поводу
обвинений в изнеженности, небрежности, трусости, Грязной на обвинение в
«страдничестве» (незнатном происхождении) ответил лишь: «ты государь - аки Бог: и
мала и велика чинишь [создаёшь]» (см. выше, стр. 567) - ответ, типичный для
опричника [вопреки мнению П. А. Садикова, аргументация которого в данном случае
представляется совершенно неубедительной (П. А. Садиков. Царь и опричник. Сб.
«Века», I, Пгр., 1924, стр. 58 - 59, 65 - 66)].). А помянул бы ти свое величество и
отца своего в Олексине - ино таковы и в станицах езживали, а ты в станице
у Пекинского был мало что не в охотникех с собаками, и прежние твои
были у ростовских владык служили (в Олексине - ино таковы и в станицах
езживали, а ты в станице у Пенинского был мало что не в охотникех с собаками, и
184
прежние твои были у ростовских владык служили. - В. Г. Грязной происходил, но
определению П. А. Садикова, из рода «провинциальных служилых .московских людей»
(П. А. Садиков, ук. соч., стр. 40 - 41). О службе его предков у ростовских
архиепископов («владык») других известий ие имеется, но ростовское происхождение
Грязных подтверждается «родословными росписями». Город Алексин в первой
половине XVI в. принадлежал ближайшим родственникам царя, князьям Старицким -
Андрею и Владимиру Андреевичу; в 1566 г. Алексин был «выменен» у Владимира
Андреевича (т. е. переведен в опричнину). Князья Пенинские-Оболенские находились
на службе у князей Старицких; младшие представители этого рода в последний раз
упоминаются в середине XVI в. - князь Юрий Иванович Меньшой и его племянник
Федор Иванович, который был, по известию Курбского, казнен в 1544 г. П. А. Садиков
поэтому считает, что известие о службе В. Грязного у Пенинского «страдает очевидным
анахронизмом и грешит против истины», ибо Грязной, по генеалогическим расчетам
исследователя, был для службы у этих лиц слишком молод (ук. соч., стр. 44). «Впрочем,
- справедливо прибавляет П. А. Садиков, - при генеалогических выкладках следует
всегда помнить, что жизнь не всегда считается с такими нормами» (там же, прим. 2).).
И мы того не запираемъся, что ты у нас в приближенье был. И мы для
приближенья твоего тысячи две рублев дадим, а доселева такие по
пятидесят рублев бывали; а ста тысяч опричь государей ни на ком окупу не
емлют, а опричь государей таких окупов ни на ком не дают. А коли б ты
сказывался молодой человек - ино б на тебе Дивея не просили. А Дивея
сказывает царь, что он молодой человек, а ста тысячь рублев не хочет на
тебе мимо Дивея: Дивей (Дивей - один из крупнейших полководцев и
сподвижников крымского хана Девлет-Гирея, представитель нагайского рода Мансуров.
В июле 1572 г. был взят в плен русскими войсками во время победы над крымцами [см.
комментарий к первому посланию Иоганну III, прим. 10; в записках немца-опричника
Генриха Штадена красочно описывается надменное поведение Дивея-мурзы после
пленения (Штаден. О Москве Ивана Грозного. Перевод Полосина, 1925, стр. 111)].
После пленения Василия Грязного хан требовал в обмен за него Дивея-мурзу.
Дальнейшая судьба Дивея не вполне ясна: в ноябре 1576 г. царь в ответ на
многократные просьбы о выдаче Дивея заявил хану, что Дивей умер (ЦГАДА,
Крымская посольская книга № 14, л. 341); однако иностранные источники (напр.:
Гейденштейн. Записки о Московской войне. СПб., 1889, стр. 22) называют в
последующие годы в качестве полководца Ивана IV Даниила-мурзу; историки
полагают, что это и есть Дивей-мурза (ср.: И. И. Полосин, указатель к цитированному
изданию записок Г. Штадена, стр. 157). В сборнике «Жизнь князя Курбского в Литве и
на Волыни» (т. II, Киев, 1849, стр. 286) приводится письмо Курбскому от некоего
Василия Загоровского, написанное «недалеко от Пьскова» в 1577 г., в котором
сообщается, что Загоровский, воюя «на службе Речи Посполитой», попал в плен «в
руки людей царевича его милости Кримского, а меновите [а именно] князя Девия
мурзы». Сражаться с войсками Речи Посполитой и находиться под Псковом в 1577 г.
Дивей-мурза мог только будучи в рядах русской армии.) ему ста тысяч рублей
лутчи, а за сына за Дивеева дочерь свою дал, а нагайской князь и мурзы
ему все братья; у Дивея и своих таких полно было, как ты, Вася. Оприч
было князя Семена Пункова не на кого менять Дивея; ано и князя Михаила
Васильевича Глинского нечто для присвоенья меняти было (Оприч было
князя Семена Пункова не на кого менять Дивея; ано и князя Михаила Васильевича
Глинского нечто для присвоенья меняти было. - Оба названных здесь Грозным лица -
князь Семен Иванович Пунков-Микулинский (Телятевский) и князь Михаил
Васильевич Глинский во время написания комментируемого послания уже умерли и
185
никогда в крымском плену не были. Называя их имена, царь имеет в виду их
местнический ранг, позволяющий приравнивать их к Дивею-мурзе: Пунков происходил
от великих князей Тверских, неоднократно исполнял роль главнокомандующего в
военных походах (см. выше, комментарий к первому посланию Курбскому, прим. 37 и
47); М. В. Глинский - родной дядя царя (по матери), главнокомандующий в начале
Ливонской войны (см. комментарий к первому посланию Курбскому, прим. 41).);а то в
нынешнее время неново на Дивея меняти. Тебе, вышедчи ис полону, столко
не привесть татар, ни поймать, сколько Дивей кристьян пленит. И тебя,
ведь, на Дивея выменити не для кристьянства - на кристьянство: ты один
свободен будешь, да приехав по своему увечью лежать станешь, а Дивей
приехав учнет воевати да неколко сот кристьян лутчи тебя пленит. Что в
