отпустити, а с ним отпустити молодых черньцов. А поминъков было в том
кручинном деле лепригоже посылати. А ведь соборной он старец ни
прибавил, ни убавил ничево, его не умел уняти, что захотел - то врал, а мы
чего ( В рукоп. ошибочно дважды чего. ) захотели, того слушали: соборной
старец не испортил, ни починил ничего. А Варламу есмя не поверили ни в
чем. А то есмя говорили, Бог свидетель и пречистая и чюдотворец,
монастырьскаго для безчиния, а не на Шереметева гневаючися. А будет хто
молвит; что так жестоко, ино су совет дати, по немощи сходя, что
Шереметев без хитрости болен, и он ежь ( В рукоп. нет; испр. по ЦП. ) в
кельи да один с келейником. А сход к нему на что, да пировати, а овощи в
кельи на што? Досюдова в Кирилове и иглы было и нити лишние в кельи
не держати, не токмо что иных вещей. А двор за монастырем, да и запас на
что? То все беззаконие, а не нужа. А коли нужа, и он ежь в келий как
181
нищей крому хлеба да звено рыбы, да чаша квасу. А сверх того коли вы
послабляете, и вы давайте колко хотите, только бы ел один, а сходов бы да
пиров не было, как преже сего у вас же было. А кому к нему прийти
беседы ради духовныя, - и он приди не в трапезное время: ествы бы и
пития в те поры не было - ино то беседа духовная. А что пришлют братия
поминков, и он бы отсылал в монастырьския службы, а у себя бы в келий
никаких вещей не держал. А что к нему пришлют, то бы разделяли на всю
братию, а не двема, ни трема по службе и по страсти. А чего мало - ино
держати на время. А иное что пригоже, ино и его тем покоити. А вы бы его
в келий и монастырским всем покоили, только бы что безстрастно было. А
люди бы его за монастырем не жили. А и приедут от братии з грамотою
или з запасом и с поминъки, и они поживи дни два-три, да отписку взяв да
поедь прочь: ино так ему покойно, а монастырю безмятежно. Слыхали
есмя еще малы, что такая крепость у вас же была, да и по иным
монастырем, где о бозе жительство имели. И мы сколько лутчего знали, то
и написали. А ныне есте прислали к нам грамоту, а отдуху от вас нет о
Шереметеве. А написано, что говорил вам нашим словом старец Антоней о
Ионе, о Шереметеве, да о Асафе Хабарове, чтобы ели в трапезе з братнею.
И я то приказывал монастырьскаго для чину, и Шереметев себе поставил
кабы во опалу. И я сколько уразумел, и что слышал, как делалося у вас и по
иным крепким монастырем, и я то и написал, повыше сего, как ему жити
покойно в келий, а монастырю безмятежно будет: добро и вы по тому
учините ему покой. А потому ли вам добре жаль Шереметева, что жестоко
за него стоите, что братия его и ныне не престанут в Крым посылать, да
бесерменьство на христианьство наводити? (что братия его и ныне не престанут
в Крым посылать, да бесерменьство на христианьство наводити.- Это обвинение в
«наведении» крымцев на Русь можно понимать в двояком смысле. Сам Иван
Васильевич Большой Шереметев считался в миру даже излишне рьяным противником
Крыма - в первом послании Курбского царь упоминал его неудачный поход на крымцев
в 1555 г., а в письме к хану обвинял его в том, что он «ссорил» Русь с Крымом (см.
выше, комментарий к первому посланию Курбскому, прим. 40); царь мог, поэтому,
обвинять Шереметева в том, что он своей враждебностью к «бесерменам»
провоцировал их к нападениям на Русь. Но поскольку в комментируемом месте речь
идет не об Иване Большом, а о его братьях - Иване Меньшом и Федоре то обвинение
царя повидимому, надо понимать в буквальном смысле. В 1912 г. С. К. Богоявленский
опубликовал замечательный документ, к сожалению до сих пор не изученный
историками: протокол допроса царем двух бывших русских пленников, вернувшихся из
Крыма. Допрошенные лица, Костя и Ермолка, сообщили, между прочим: «изменяют
тобе, государю, бояре Иван Шереметев, да брат его Федор, а измена их, сказывают, то:
как приходил царь к Москве, и Москву царь зжег[речь идет о походе Девлет-Гирея в
1571 г.], и Иван да Федор Шереметевы на Москве пушки заливали, норовя Крымскому
царю, чтоб против царя стоять было нечем...А как был царь на Молодях [речь идет о
походе 1572 г.], и царь присылал к Ивану да и Федору Шереметевым крымских татар
двунадцать человек для вестей...И приказывали Иван да Федор с теми татары к царю, и
царь по Иванову да по Федорову приказу, услышав то, поворотился, блюдясь тебя,
государя». (Чтения ОИДР, 1912, кн. II, отд. III, стр. 29-30). Хотя памятник этот написан
несколько позднее, чем комментируемое послание (упоминаемый в допросе Аф. Нагой
вернулся из Крыма в ноябре 1573 г.), но он близок к нему по времени и может служить
182
хорошим комментарием к словам царя.) А Хабаров велить мне себя переводити в
ыной монастырь: и яз ему не ходатай скверному житию. Али уже больно
( Испр. по П; в рукоп. большое (также в КЦ; в Т болтее). ) надокучило.
Иноческое житие не игрушка. Три дни в черньцех, а семой монастырь. Да
коли был в миру - ино образы окладывати, да книги оболочи бархаты, да
застешки и жюки серебряны, да налои избирати, да жити затворяся, да
кельи ставити, да четки в руках. А ныне з братею вместе ести лихо. Надобе
четки не на скрижалех каменных, но на скрижалех сердец плотян. Я видал
- по четкам матерны лают! Что в тех четках? И о Хабарове мне нечего
писати как себе хочет - так дурует. А что Шереметев сказывает, что его
болезнь мне ведома: ино ведь не всех леженек для разорити законы святыя.
Сия мала от многих изрекох вам любви ради вашея и иноческаго для
жития, им же сами множае нас весте. Аще хощете, - обрящете много в
божественом писании. А нам к вам болши того писати невозможно, да и
писати нечего. Уже конец моих словес к вам. А вперед бы есте о
Шереметеве и о иных о безлешщах нам не докучали: нам о том никако
ответу не давати. Сами ведаете: коли благочестие не потребно, а нечестие
любо! А Шереметеву хоти и золотыя сосуды скуйте и чин царской
устройте, - то вы ведаете. Уставьте с Шереметевым свое предание, а
чюдотворцово отложите: будет так добро. Как лутче, так делайте! Сами
ведаете как себе с ним хотите, а мне до того ни до чего дела нет! Вперед о
том не докучайте: воистинну ни о чем не отвечивати. А что веснусь к вам
Собакины от моего лица злокозненную прислали грамоту, - и вы бы с
нынешним моим писанием сложили и по «логням разумели, и потому
вперед безлепицам верили.
Бог же мира и пречистыя Богородицы милость, и чюдотворца Кирила
молитвы буди со всеми вами и нами. Аминь. А мы вам, господне мои и
отцы, челом бием до лица земнаго.
ПОСЛАНИЕ ВАСИЛИЮ ГРЯЗНОМУ (1574)
183
От царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии Василью
Григорьевичю Грязному Ильину
Что писал еси, что по грехом взяли тебя в полон (что писал еси, что по
грехом взяли тебя в полон. - Василий Григорьевич Грязной-Ильин, один из видных
деятелей опричного двора, был назначен в 1573 г. воеводой на Донец [см. разряды в
«Древней Российской вивлиофике» (ч. XIII, 1790, стр. 441)], т. е. на тогдашнюю русско-
крымскую границу. Во время «добывания языков» на р. Молочные-воды (впадающей в
Азовское море) он был захвачен в плен крымцами (обстоятельства этого пленения
описывает сам Грязной в своем ответном письме, - см. выше, стр. 566). Точная дата
пленения Грязного не известна; но уже в середине 1574 г. царь получил от него письмо
из Крыма (не сохранившееся в «Посольских делах») с просьбой выкупить его или
