войне против шведского правителя Стуре (см. ниже, прим. 11). Отсюда и установилась
традиция сношений со Швецией через Новгород: правители царской «вотчины»,
Новгорода, сносились с правителями «вотчины» датских королей - Швецией.) (а то
велося изстари за неколькое сто лет ею при князе Юрье да при посадникех
Ноугородцких, а у вас при Магнуше князе, которой приходил к Орешку
(при князе Юрье да при посадниках Ноугородцких, а у вас при Магнуше князе, которой
приходил к Орешку. - Имеется в виду московский князь Юрий Данилович, занимавший
несколько раз новгородский престол и в 1323 г. ходивший во главе новгородцев в поход
на шведов (на Неве), и шведский король Магнус Эриксон, занимавший с 1333 г.
шведский престол. В 1348 г. он предпринял поход (под предлогом обращения в
католичество) на новгородский Орешек; поход был отбит новгородцами,
обращавшимися за помощью к московскому князю Семену Ивановичу Гордому.
Дальнейшая судьба Магнуса (в 1356 г. он попал в плен к датскому королю и в 1374 г.
умер на чужбине) дала повод к появлению в русских летописях рассказа о его
неудачном крестовом походе и так называемого «Рукописания Магнуша», в котором
шведский король, указывая на свою трагическую судьбу, советует потомкам не нападать
на Русь. Из новгородских летописей (ср. напр.: ПСРЛ, III, 227) эти сказания проникли в
общерусские летописи времени Ивана Грозного - Никоновскую летопись и Степенную
книгу (ср. напр.: ПСРЛ, X, 224).), и мы потому и опасную грамоту послали по
прежним обычаем, и мир нашим вотчинам Великому Новугороду и
Лифлянской земле с тобою учинити до прежним обычаем пожаловати
хотели есмя. И ты бискупа Павла прислал з бездельем гордостно, ино
потому так и не делалось. А что опасная грамота послана збискупом
Павлом, и ты о чом к нам послов своих не прислал во все лето? А мы были
в своей вотчине в Великом Новегороде, а ждали от тебя покорения, а рати
нашия нигде никоторыя не было, развее мужики порубеяшыя меж себя
бранилися. А что в Финской земле оторвався от наших от передовых людей
немногие люди да повоевали, и то учинилось потому: в кою пору мы к тебе
грамоту опасную послали на послы з опекуном с Павлом, а те люди перед
нами ушли за далеко, и мы и послали их ворочати, и наши посланники их
не сустигли, и они и повоевали. А Внфлянские земли нам не перестать
доступать, докудова нам ее Бог даст. А лихорадетно почал ты, как сел еси
на государьство. И послов наших великих, боярина нашего и наместника
Смоленскаго Ивана Михайловича Воронцова да дворетцкого нашего
141
Можайского Василия Ивановича Наумова, да дьяка нашего Ивана
Васильева сына Лапина, неповинно за посмех велел еси ограбити и
безчествовати, в одных сорочках поставили ! (И послов наших
великих...неповинно за посмех велел еси ограбити и безчествовати, в одных сорочках
поставили. - «Великие послы» Ивана IV, И. М. Воронцов и другие, находились в
Швеции с июля 1567 г. по июнь 1569 г. Во время их пребывания там им пришлось стать
свидетелями и даже отчасти жертвами государственного переворота 1568 г.; статейный
список Воронцова, сохранившийся в «Шведских делах» (Сб. РИО, т. 129, № 12),
содержит замечательное описание последних дней Эрика и воцарения Иоганна. В
августе 1567 г. послам стало известно, что Эрик сошел с ума - стал «не сам у собя
своею персоною», как деликатно объяснили Воронцову шведы (Сб. РИО, т. 129, стр.
134). Воспользовавшись душевным расстройством Эрика, его враги - представители
преследуемой им феодальной знати - начали подготовку государственного переворота.
Арестованный Эриком Иоганн вновь, при не вполне ясных обстоятельствах, обрел
свободу. Шведский рейхсрат (государственный совет) предложил Эрику отклонить
заключенный его послами договор с Иваном IV (Форстен, Балтийский вопрос, т. 1, стр.
399 - 400). Послам заявили о невозможности выдать Катерину - «законную жену
живого мужа» (Сб. РИО, т. 129, стр. 154 - 155); Воронцов и его товарищи безуспешно
напоминали, что такое обязательство было дано шведскими послами в Москве (в том
числе и Нильсом Гюлленгаерной, членом рейхсрата). Фактически руководство
переговорами не находилось уже в руках Эрика, - сам он тайно извещал послов, что,,
если ему удастся расправиться с Иоганном, то он передаст им Катерину (там же, стр.
158, 163). 29 сентября 1568 г. Иоганн одержал победу над Эриком и вступил в
Стокгольм - «и того же часу пришли на посолской двор многие немцы...и людей
пограбили, да и самих послов ограбили, оставили в одних рубашках» (стр. 168).
Погром был приостановлен герцогом Карлом Зюдерманландским, более дальновидным
политиком, чем его брат. В течение некоторого времени послов подвергали шантажу:
требовали, чтобы они написали Ивану IV, не упоминая об учиненном над ними грабеже
и указывая, что они «здоровы»; послы отказались «лгати своему государю» (стр. 169).
В октябре они были высланы в Або; в мае 1569 г. их выпустили оттуда и отправили на
Русь (стр. 170).) А таких великих людей: отец того Ивана Михаиле
Семенович Воронцов был от нас намесником на нашей отчине на Великом
Новегороде, а того из века не бывало, чтобы от нашия державы быти
послом в Свейской земле, все хаживали послы от Ноугороцких
намесников! А на послов пеня положена напрасно, будто то их пеня, что
они по твою жену приехали, а они не сами приехали, послали их, а
послали их по вашей же облышке, что сказали тебя в животе нет. А коли
бы сказали, что ты жив, ино было как твоей жены просить? И каждый то
ведает, что жена у мужа взяти нелзя. И тебе было пенять на своего брата
Ирика да на его думцов, которые с ним то дело делали ложно. А нослы
наши, боярин наш и намесник Смоленской Иван Михайлович Воронцов с
товарыщи, за посмех страдали от твоего неразсужеши.
А то делалось тем обычаем: первое, после свадбы твоей вборзе
учинилось ведомо, что брат твой Ирик тебя поймал, а после того
учинилось ведомо, что тебя не стало. И мы, помешкавши года с полтора,
послали есмя к брату твоему Ирину королю гонца своего Третьяка
Ондреевича Пушечникова проведати, есть ли ты или нет, и буде тебя в
животе нет, а детей у тебя нет же, и брат бы твой Ирик, похотя нашего
142
жалования, брата нашего короля Полского и великого князя Литовского
Жигимонта Августа сестру Катерину к нам прислал, а мы его за то
пожалуем - от намесников своей отчины Великого Новагорода отведем и
учнем с ним сами ссылатися; а просили есмя брата своего сестры
Катерины не иного чего для, только взяв ее, хотели отдать брату ее и
своему Жигимонту Августу, Божиею милостию королю Польскому и
великом князю Литовскому, а у него взяти за сестру его Катерину свою
отчину Лифлянскую землю без крови, а не по тому, как безлепишники по
своим безлепицам врали; а в том деле иного ничего нет, опричь того, как
есмя выше писали.
А тебя у нас утаили; а только бы мы ведали, кое ты жив, и нам было
твоей жены лзя ли просити? И посланника нашего Третяка, заведши в
пустынныя места, лихою смертью уморили, а к нам присылал брат твой
посланника своего Ивана Лаврентьева, (И посланника нашего Третяка, заведши в
пустынныя места, лихою смертью уморили, а к нам присылал брат твой посланника
своего Ивана Лаврентьева. - Третьяк Пушечников, судя по летописным известиям, был
отправлен в Швецию, в апреле 1565 г. (ПСРЛ, XIII, 396). В феврале 1566 г. приехавший
из Швеции переводчик Нечайко Тамаров сообщил, что «Третьяка Пушечникова, не
дошед Свейского короля, на дорозе в Свейской земле не стало поветреем» (т. е. умер от
заразной болезни, - ПСРЛ, XIII, 401); во время переговоров с Эриком XIV обвинение в
