Запольского мира: «Государь наш, - заявил русский посол, - хочет со своею

сестрою, с королевною Елизаветью, а с вашею государынею в докончанье

и в соединенье быти, потому что учинился государю нашему недруг

Стефан король Полский и Литовской, а спомогают ему папа и цысарь и

иные короли». Англичане заметили: «Здесь де нам слух дошел, что папа

Римской похваляетца тем, будто он государя вашего с Литовским королем

помирил». «Воля папе, что хочет, то говорить за очи, - возмущенно ответил

посол, - а коли б он государя нашего с королем помирил, и [т. е. то]

государь бы наш Литовского короля себе недругом не называл и к сестре

своей, а к вашей государыне, х королевне Елизавети недругом себе не

писал» ( Сб. РИО, т. 38, стр. 37 - 39. ).

Собираясь возобновить Ливонскую войну, Грозный хорошо знал, что

«папа и цесарь» (германский император) будут в этой войне его врагами, -

именно поэтому он и попытался воскресить проект союза с Англией.

История переговоров с королевой Елизаветой в 1582 - 1584 гг. - последних

дипломатических переговоров в жизни Грозного - выходит за рамки этой

статьи. Нам необходимо только отметить, что переговоры эти велись царем

с единственной, ясно указанной им целью - возобновить войну в

Прибалтике и отвоевать свою «Лифлянскую вотчину». Когда английский

посол Джером Баус во время переговоров в Москве вздумал поднять

вопрос о русских правах на Ливонию, спросив царя, «исстари ли то ево

вотчина?», Иван Васильевич так грозно заметил ему, что он «своей сестры

Елизавет королевны...не в судьи просит», что посол поспешил ослабить

значение своих слов, заявив, -что они сказаны им между прочим, «в

розговоре» ( Там же, стр. 132 - 133. ).

493

«Розговор» этот происходил в феврале 1584 г., за месяц до смерти

Грозного. До последних дней своей жизни царь сохранил веру в конечный

успех своей политики. «Он был настойчив в своих попытках против

Ливонии; их сознательной целью было дать России выход к Балтийскому

морю я открыть пути сообщения с Европой» ( Архив Маркса и Энгельса, т.

VIII, 1946, стр. 165. ).

494

Археографический обзор посланий Ивана Грозного (Составили

Д.С.Лихачёв и Я.С.Лурье)

( Археографический обзор списков послания в Кирилло-Белозерский

монастырь составлен Д. С. Лихачевым; обзор осталных посланий - Я. С.

Лурье).

Проблема издания сочинений Ивана Грозного связана с особыми

трудностями: до нас не дошло ни одного сборника сочинений царя - ни от

XVI в., ни от последующих веков. Исследователям древнерусской

литературы придется еще когда-нибудь задаться вопросом: почему в

Московской Руси XVII в. собрания сочинений «изменника государева»

князя А. М. Курбского тщательно и многократно переписывались, а

творения первого «царя всея Руси», свойственника царей XVII в. -

Романовых, подвергались явному пренебрежению?

Так или иначе, издателю сочинений Грозного приходится, прежде всего,

начать с извлечения этих сочинений из самых различных литературных и

нелитературных памятников XVI-XVII вв. Сложность этой задачи

заключается не только в том, что при этом приходится принимать, во

внимание чрезвычайно широкий круг памятников (в значительной части не

изданных), но и в том, что самый принцип отбора сочинений Грозного еще

далеко не установлен. Что именно из числа подписанного именем царя

Ивана Васильевича всея Руси может быть отнесено к подлинным

произведениям его творчества? Что оставил он как человек и писатель?

Этот вопрос был уже поставлен в русской науке акад. И. Н. Ждановым в

его посмертной работе «Сочинения паря Ивана Васильевича» ( Сочинения

И. Н. Жданова, т. I, СПб., 1904, стр. 84 - 90. ). Едва ли, однако, можно

согласиться с попыткой разрешения этого вопроса, сделанной И. Н.

Ждановым. Признавая, что среди посланий Грозного к иностранным

государям имеются такие, которые «совершенно чужды условных правил

официальной дипломатической переписки», что изложение этих грамот

отличается «игрой остроумия, рядом колких, вызывающих насмешек», а

«по содержанию - это трактаты, посвященные то изложению общих

государственных взглядов, то общим припоминаниям и сближениям», и

что «невидимому, письма подобного рода должны быть отнесены к числу

памятников, оставленных нам царем Иваном, как писателем», - признавая

все это, Жданов, тем не менее, отказывается от включения этих посланий в

число сочинений Грозного (стр. 86 - 87). Этот неожиданный приговор

(относящийся едва ли не к большей части известных нам произведений

495

Грозного) основывается, повидимому, на двух предпосылках: на

официально-документальном характере этих писем (на этом основании

Жданов включает в обзор «записку» к Магнусу 1573 г., но отвергает

грамоту к нему 1577 г., - стр. 111) и на предположении, что они могли быть

написаны не самим царем, а по его поручению другими лицами.

Обе эти предпосылки представляются весьма сомнительными и

находятся в резком противоречии с принципами, примененными самим же

И. Н. Ждановым при отборе других произведений. Разве не относятся к

числу официально-документальных произведений завещание 1572 г. или

многочисленные «богомольные грамоты» (грамоты, посылаемые в

монастыри в связи с военными походами), включенные Ждановым в число

сочинений Грозного? Разве не могли быть и эти произведения написаны по

поручению царя его подчинёнными? Царь мог ведь «велеть отписати»

любую грамоту к любому адресату.

Очевидно, единственным критерием, позволяющим выделить

подлинные сочинения паря из числа документов, подписанных его именем,

могут быть индивидуальные особенности стиля, знакомые нам по другим

сочинениям Грозного. Говоря о «богомольных грамотах» Грозного, И. Н.

Жданов отмечает, что в некоторых из них «ярко рисуется его настроение в

данное время, под влиянием того или иного события». Но это в гораздо

большей степени относится к дипломатическим посланиям Грозного -

например к посланию Иоганну III, написанному в 1572 г., после победы

над крымпами (единственный, приведенный Ждановым пример

дипломатического послания, который Грозный «велел отписать» -

послание к Эрику XIV - как раз неудачен, так как послание это до нас не

дошло, и мы не можем судить, были ли в нем те черты, которые

представляются нам индивидуальными чертами Грозного). Сам И. Н.

Жданов заметил, что большой раздел в грамоте Грозного гетману Я.

Ходкевичу дословно совпадает с соответствующим разделом во втором

послании Курбскому, и на этом основании включил грамоту Ходкевичу в

число собственных сочинений царя (стр. 116 - 117). Но если можно

включить послание к «гетману Лифлянские земли», то почему нельзя

включить послания к иностранным государям, обнаруживающие столь же-

характерные черты творчества Грозного? Несомненно прав акад. А. С.

Орлов, разбирающий в своем очерке об Иване Грозном в академической

«Истории русской литературы» в качестве характерных произведений пера

Грозного как раз эти дипломатические послания ( История русской

литературы, т. II, М. - Л., 1946, стр. 507 - 510. ). (а также послание

Симеону Бекбулатовичу, тоже не включенное Ждановым в число

сочинений царя). При отыскании и извлечении сочинений Грозного

исследователь не должен заранее ограничивать себя определенным кругом

памятников, а должен будет извлекать их и из многочисленных в XVI -