Инда или в портах, расположенных к югу от его дельты, и

проходил по перевалам Пешавара, пересекал государства греко-

бактрийских монархов, затем Парфию (в пору ее

независимости) и царство Селевкидов через <216>

Александрию Маргиану (Мерв), порты Каспийского моря, Раги

(совр. Рей), Экбатаны, Селевкию-на-Тигре. Там он сливался с

путем, идущим из Александрии Харакс и Дура-Европос. Затем

разветвлялся: одна ветка уходила через Дамаск или Пальмиру к

финикийским портам, другая – к Антиохии и через горы Тавра к

Эфесу. Более северный вариант позволял непосредственно

достичь побережья Анатолии через Нисибис, Эдессу и Сарды.

Дополнительные указания Страбона и Плиния Старшего

позволяют реконструировать с достаточной вероятностью

третий путь, совпадающий с предыдущим, до Бактрии. Затем он

проходил по Оксу, навигация по которому была довольно

интенсивной, потом по Каспийскому морю (правда, Страбон

утверждает, что навигация по нему невозможна), поднимался по

Киросу (Куре) и спускался по Фасису до Понта, откуда легко

было попасть в Средиземное море. Остаются и невыясненные

участки этого пути, например от Аральского до Каспийского

моря. Некоторые без всяких на то оснований утверждают, что в

те времена Окс впадал не в Арал, а в Каспий. Возможно, для

навигации использовался Охос (Теджен), название которого

древние часто путали с Оксом.

На каждом из этих путей большую роль играли посредники,

и не надо думать, что греческие купцы сопровождали свои

товары из конца в конец столь длинного маршрута. Морские

пути находились в основном в руках арабских или индийских

мореходов, сменявших караванщиков Аравии. Великий

сухопутный путь также предполагал серию передач товаров из

рук в руки. Постепенное ослабление державы Селевкидов

делало сухопутные пути все более и более труднопроходимыми.

Уже во II в. до н. э. им приходилось пересекать независимую

222

Парфию, а с 100 г. до н. э. даже княжества саков, возникшие на

развалинах Греко-Бактрийского царства.

В этой торговле баланс складывался явно не в пользу

эллинистического мира, который покупал гораздо больше, чем

продавал, что частично объясняет все возраставшую утечку

драгоценных металлов на Восток. Все равно предметы роскоши

шли на Восток по тем же дорогам, что показали столь обильные

находки в Беграме.

С первых веков нашей эры Беграм становится летней

резиденцией кушанских царей, одним из которых был <217>

223

великий Канишка. В развалинах царского дворца,

разрушенного во время взятия города Шапуром I в 241 г. н. э.,

был найден замечательный клад, накапливавшийся в течение

долгого времени. Он состоит из эллинистических монет,

иранских вещей, индийских изделий из слоновой кости, лаковых

изделий из Китая – странная встреча всего самого прекрасного,

что было создано четырьмя цивилизациями. Большинство

изделий греческих ремесленников, очень разнообразных по

материалу (бронза, цветное стекло, хрусталь, порфир и даже

гипс), было из Египта, но некоторые из них, возможно,

изготовлены в Сирии Селевкидов. Изображения на предметах

самые разнообразные: Александрийский маяк, вид на порт,

Гомер, Софокл, музы... Многочисленны религиозные сюжеты:

похищение Ганимеда и Европы, Тюхе, Сарапис-Геракл, несущий

одновременно модий и палицу, толстощекий Эрот с бабочкой,

символизирующей душу, Дионис, присутствующий при

ритуальной варке свиньи, Вакх-дитя. Нельзя не задуматься об

удивительной притягательности греческого искусства и о том

воздействии, которое оно оказывало на индийских царей, а

также над тем долгим путем, которые эти ценнейшие изделия

проделали до Беграма. А Беграм был лишь этапом на том пути,

по которому медленно, веками будет продвигаться по

направлению к Китаю греческое влияние.

Греко-буддийское и греко-бактрийское искусство

1. Находки в Беграме, к которым следует добавить открытие

ионийских документов и загадочных александрийских

многогранников в Таксиле, показывают, что задолго до того, как

римские торговцы начали ввозить в индийский мир множество

греко-римских товаров, туда проникли высококачественные

изделия из Средиземноморья. Этим объясняется глубокое

влияние греческого искусства на современное ему буддийское

искусство. Вернее, следует говорить о западном влиянии, так

как изделия греческих ремесленников часто сопровождались

иранскими, точнее, месопотамскими безделушками.

Основное нововведение, характеризующее искусство эпохи

Маурьев, – это использование камня, чаще всего песчаника,

вместо дерева. Некоторые хотели бы видеть в <218> этом

подражание греко-иранскому искусству. Памятники Ашоки

выдают, очевидно, персидское влияние: большой гипостильный

224

зал дворца Паталипутры напоминает тронный зал Дария в

Персеполе, а великолепные колонны с капителями в форме

колокола, увенчанные изображениями животных из удивительно

гладко полированного камня, которые встречаются по всей

территории державы Маурьев, явно связаны с искусством

Ахеменидов. Но техника свидетельствует о греческом влиянии,

настолько смягчающем сухость ахеменидских образцов, что

некоторые исследователи считают возможным приезд

селевкидских художников ко двору Паталипутры.

При династии Шунгов (176–64) греческое влияние усилилось

именно тогда, когда окончательно сложилась иконография

прошлых воплощений Будды. Главное произведение эпохи –

большая ступа в Санчи (ступа – это сооружение в виде

полусферы, окруженное балюстрадой с четырьмя портиками,

или «торанами», ориентированными по странам света).

Основная идея ансамбля (буддийская) выражает специфически

индийское пристрастие к животной и растительной жизни,– что-

то вроде язычества, одушевленного верой в единство всего

сущего, но некоторые смелые пропорции можно объяснить

только знакомством с греческой техникой. Греческие мотивы

еще более очевидны в укреплении Бодх-Гая, построенном

примерно в то же время; здесь есть явно заимствованные

мотивы: вздыбленная квадрига Сурьи (бога Солнца), медальон с

кентавром.

В искусстве Шунгов, распространенном в основном в

Центральной Индии, категорически запрещались рельефные и

особенно скульптурные изображения Будды; использовались

только его символы. Эллинизм в это время остается

приглушенным и скромным. Его апогей приходится на

следующий период – кушанский. Центром греческого влияния

стала Гандхара, и с наибольшей силой оно проявилось в

скульптуре, изображавшей самого великого Сострадающего.

Появляется Будда с юношескими чертами Аполлона, с

греческим носом, четко очерченным ртом. Только тяжелые веки

и некоторая одутловатость лица выдают восточный тип.

Сохраняются все его отличительные черты: прическа с пучком,

пятнышко мудрости между глаз, удлиненные мочки ушей. Его

монашеский плащ – это настоящий гиматий с концентрически

расположенными складками. Зевс служит прообразом духа

молнии, менады – нагинь; некоторые <219> произведения

изображают Афины и троянского коня с Кассандрой. I:

225

В искусстве Гандхары быстро выделились школы: в Матхуре

и в Амаравати. Самые прекрасные образцы этого искусства –

рельефы и статуи из голубого сланца Гандхары и фигурки,

сделанные из материала, имитирующего мрамор Хадды

(Афганистан) и Таксилы (датируются римской эпохой – II–V

вв.). Их рождение следует связывать С просвещенным

покровительством, которое оказывал буддизму величайший

властитель кушан – Канишка, с несравненным богатством его