— Верно, это проблема. — Гектор беспокойно озирался по сторонам. Конечно, высматривал тени. Удивительно, что их двоих до сих пор не обнаружили. Каждую секунду, что Серые их не нашли, Джеремия считал чудом. — Послушай-ка… а что насчет твоих способностей? Ты не можешь сделать что-нибудь вроде экрана?

— Чтобы укрываться от теней? Нет.

— А ты пробовал?

Джеремия уже открыл рот, чтобы ответить, но осекся. Прокручивая в голове свои похождения в качестве короля-заложника, он вдруг подумал о том, что так ни разу по-настоящему и не пытался использовать свои способности, чтобы защититься от назойливого любопытства собственных подданных. Он бессознательно полагал, что чары, созданные Серыми, нельзя применить против них самих. А вдруг можно?

— Послушай, Джеремия, почему бы не попытаться? Хуже ведь не будет.

— Но я должен защитить и тебя, — задумчиво проронил Джеремия.

А сможет ли он? Когда ворон напал на него возле его дома, он как-то закрылся от него. Что если это просто вопрос воли? И не нужно было никуда бежать?

— Я бы на твоем месте не откладывал это в долгий ящик…

— Ладно.

Единственное, что приходило ему на ум, — нужно как следует сосредоточиться. Он зажмурился и попытался представить своего рода невидимую оболочку, которая защищала бы их обоих от вылазок Серых, при этом не стесняя свободы передвижения.

Его мозг зарегистрировал какой-то слабый щелчок.

— Ну что, сделал? — нетерпеливо спросил Гектор, увидев, что Джеремия открыл глаза.

— Что-то сделал. Может быть, это то, что мы хотели.

Вопреки собственной неуверенности, Джеремия почувствовал неожиданный прилив бодрости. Как знать, может, он вовсе не такой беспомощный, каким привык себя представлять. Разумеется, следовало отдать должное Гектору: именно он помог Джеремии поверить в себя, так же как именно он, Гектор, помог ему выбраться живым из квартиры. Джеремия пожалел, что соображает не так быстро, как его чернокожий друг. О’Райан явно сплоховал; Гектор Джордан — вот кто был лучшим кандидатом на престол.

Но у него не было времени, чтобы мечтать о том, что было бы, если бы… Надо было Каллистру.

— Куда мы двинемся?

— Я тут подумал, Джеремия. Мы не можем появляться в конторе, и нам, очевидно, не следует показываться на вокзале. Знаешь, за все время, что мы работаем в этом городе, я мало что запомнил, кроме самых заметных зданий. А это не самые безопасные места.

Джеремии были понятны его опасения. Практически любое из тех мест, куда он мог переправить их обоих, пользовалось всеобщей известностью. Агвилана наверняка рассчитывал, что он выберет что-нибудь вроде «Большого Джона» или стадиона «Ригли-филд» — оба сооружения Аросу были известны.

Вдруг Гектор улыбнулся:

— Старина, кажется, я придумал. Место, правда, известное, но два против одного, что они не допрут.

— И что это?

— Как ты относишься к тому, чтобы совершить экскурсию на старую водонапорную башню?

Старая водонапорная башня? Джеремия пожал плечами — этого здания он не помнил.

Его товарищ по изгнанию посмотрел на него с наигранным изумлением:

— Как? Ты не помнишь старую водонапорную башню?

— Извини.

На самом деле перед мысленным взором Тодтманна всплывал расплывчатый образ какого-то сооружения, однако детали его совершенно стерлись в памяти. Только теперь Джеремия начинал понимать, какой безликой, словно окутанной туманом, была его жизнь, пока в нее не ворвались Серые.

— Тем лучше, — успокоил его Гектор. — Я могу описать тебе, где это. Так ты сможешь его найти?

— Надеюсь. Твою квартиру я нашел, имея еще меньше.

— Отлично.

Гектор Джордан пустился сбивчиво объяснять местоположение башни — то ли на Мичиган-авеню, то ли где-то поблизости. Он не был совершенно уверен, однако сказал, что, учитывая обстоятельства, будет даже лучше, если они окажутся не на самой башне, а где-нибудь по соседству.

Джеремия согласно кивнул. Он хорошо представлял себе район, о котором говорил его друг.

И все же любопытство не позволило ему не задать еще один вопрос:

— А что такого в этой водонапорной башне, что ты ее выбрал? — спросил он.

— Дружище, ты живешь сунув голову в песок. — Гектор сдавленно рассмеялся. — Тебе что-нибудь говорят слова: «Большой чикагский пожар»?

— Если хочешь, чтобы что-то было сделано, сделай это сам! — Арос Агвилана откинулся на спинку трона, первоначально предназначавшегося для Джеремии и теперь воссозданного в надежде на скорое возвращение блудного короля. За исключением самого Ароса и двух стоявших перед ним субъектов в накидках с капюшонами, в «Бесплодной земле» никого не было (так было всегда, когда Арос Агвилана занимался делом). Два эльфа угрюмо взглянули на него исподлобья, однако возражать не посмели. Дни их могущества давно миновали, теперь в мире Серых правил бал Арос и ему подобные. — Джентльмены, время от времени истину следует искать в избитых фразах!

Он извлек из табачного кармана своей памяти сигарету и затянулся. Эльфы по-прежнему мрачно пялились на него из-под нахлобученных на головы капюшонов. Казалось, только это они и умели — смотреть сердито; а в остальное время были эгоцентричными позерами. Даже лишившись былого могущества с приходом так называемого Современного Века Разума, они все еще полагали себя движущей силой мира Серых.

«И что они показали нам за все эти годы, что нами двигали? Повернули не в ту сторону и завели и нас, и наше заклинание для якоря в тупик!»

Этих идиотов уже не вылечишь — старую собаку новым штукам не выучишь.

Лицо Ароса исказила гримаса — его гнев сыграл с ним злую шутку: заставил говорить и мыслить в манере Серых. Это была война нервов. Чтобы быть человеком, чтобы понимать людей, он должен был мыслить как человек.

— Особенно разочаровал меня ты, Оберон. Ты наткнулся на него дважды и даже не смог до него дотронуться.

Старший из эльфов недовольно хмыкнул. С Обероном было особенно трудно: он никак не мог забыть, что когда-то был королем всего. Однако теперь слишком мало людей верили в существование ему подобных, и королевство его почти исчезло. Правда, Оберон и его немногочисленное племя все еще находили достаточно воли и достаточно верящих, чтобы кое-как поддерживать собственное существование, но последние двое якорей не ставили их ни в грош. Единственные существа из рода Оберона, которые процветали во времена Томаса О’Райана, были лесные гномы, и даже они ушли на комические роли из-за свойственного Томасу юмора и направления современной литературы людей.

«Ты мог бы стать этим королем, Томас, — рассуждал про себя Арос. — Но, как все последние короли, ты не протянул и пятидесяти лет».

Возможно, он правильно поступил, что запретил кому бы то ни было в разговоре с Джеремией Тодтманном говорить — или хотя бы намекать — об укорочении срока жизни человека-якоря. Подобные разговоры только вредили делу.

Он решил, что уже довольно пристыдил Оберона и его товарища. Они еще могли пригодиться; другие были согласны с этим. Эти другие, возможно, были более снисходительны, чем он, Арос, их представитель, но именно поэтому он и стоял во главе, а они прозябали в безвестности. У него была сила идентичности, необходимая, чтобы управлять, чтобы во всех практических вопросах играть роль всесильного премьер-министра при наделенном королевской властью человеке.

— Вернитесь к поискам, — приказал он. — Это проклятое заклинание вы знаете лучше других. Да, оно переменилось, но до сих пор ни один якорь не мог воспользоваться его властью, чтобы спрятаться. Это просто невозможно. Джеремия Тодтманн, наш король, где-то там, и мы должны разыскать его, прежде чем это сделает… сами знаете кто. Я прав?

Вопрос был чисто риторический, и эльфы это прекрасно понимали. Оберон покорно кивнул, выражая готовность в точности исполнить приказы Ароса, хотя по его горящему взгляду было видно — он до сих пор не смирился с тем, что им помыкают. В следующее мгновение эльфов и след простыл.