Иоанн хлопнул себя по коленке:
— А вот за этим я вас сюда и привел! Вперед, други! К свету знаний! — Он вновь подхватил факел и устремился в глубь подвала к неприметной дверке, спрятавшейся в углу. Замок был смазан и без промедления подчинился резному ключу. Птенчиков стиснул руку своего ученика:
— Не верю... Неужели сейчас мы увидим легендарную Либерею?
Помещение было забито сундуками. Массивные, окованные серебром и медью, они надменно поблескивали, отражая всполохи факела. Протиснувшись по узкому проходу, Грозный извлек из закутка несколько свечей, привычно расставил их по периметру подвала и зажег от принесенного факела. Сразу стало уютнее. Сдерживая дрожь нетерпения, Птенчиков коснулся тяжелой крышки:
— Книги здесь? — прошептал он.
— Да, — так же глухо отозвался Иоанн.
— Почему бы не поднять их наверх? В подвале сыро, книги могут испортиться.
— Я думал об этом. Велю изготовить свинцовые плиты и запаять ими пол, стены и свод, чтоб не пропускали влаги. А наверх этакое сокровище поднимать не след... — Глаза Иоанна недобро сверкнули. — Ну, мудрые странники, цените оказанную милость. Не многие видели сию Либерею.
Он повернулся к сундуку и снял замок.
Да, там были книги. Увесистые тома и скромные свитки. Кожаные переплеты и богатые оклады, отделанные самоцветами и жемчугами. Аристотель, Тацит, Коммодиан...
— О-о-о... — выдохнул Птенчиков, опускаясь на колени и бережно извлекая на свет утерянные в веках сокровища человеческой мысли.
— Я хочу, чтобы перепиской манускриптов вы занимались здесь. Верный человек будет приносить вам пищу. Прежде всего, меня интересуют книги отсюда и оттуда. — Иоанн указал несколько сундуков.
— Да, да, — согласно закивал Птенчиков: ситуация складывалась на редкость благоприятно. Их с Егором запрут в подвале, и они смогут спокойно, безо всяких помех отсканировать содержимое Либереи.
— Но я не желаю ждать окончания вашей работы. Сейчас ты, Ивашка, почитаешь мне прямо с листа. Осилишь ли?
Вот незадача! Кажется, сканирование откладывается. Птенчиков переглянулся с учеником и удрученно кивнул:
— Как не осилить? Осилю.
Ястребиный взор Иоанна подернулся мечтательной дымкой:
— С чего же начать... А давай-ка, возьмем Аристофана! Веселый был человек и с ядовитостью.
Он достал из сундука древнюю комедию и торжественно передал Птенчикову.
— Ну, Ивашка, дерзай!
Учитель литературы снова ощутил, как по телу пробегают мурашки. Неизвестная комедия Аристофана! В подлиннике! Да за одну возможность к ней прикоснуться можно было пойти на любой риск. Не зря он спорил с паникером Сапожковым! Да черт с ним, с этим сканированием, сейчас он будет ЧИТАТЬ!
Иван вспомнил, как сотрудники ИИИ готовили их с Егором к экспедиции. Шарманка шарманкой, но, чтобы читать с листа древние тексты, необходимо обладать немалыми знаниями. К счастью, методика образования людей XXII века изрядно продвинулась по пути эволюции. И если родной язык малыши теперь впитывали с молоком матери (учебный материал подсыпали прямо в бутылочку, и к полутора годам детишки начинали не только хорошо говорить, но и грамотно писать, пользуясь клавиатурой компьютера), то для изучения иностранных языков требовалось основательное погружение в языковую среду. Иван пришел в восторг, когда ему впервые приготовили ванну с языковым экстрактом. Греческий весьма тонизировал, покалывая кожу мелкими пузырьками, которые весело лопались от прикосновения. Идиш оказался более едким, арабский расслаблял, навевая лень и негу. Наибольшее наслаждение Ивану доставило погружение в глубины древнерусского. Несмотря на все уговоры, Егор от «русской бани» отказался, сославшись на дурноту и головокружение после предыдущих купаний. Организм учителя литературы оказался несравнимо крепче. Единственное, чего не хватало Птенчикову, так это возможности хлебнуть пивка в промежутках между водными процедурами.
Иван поправил хитон, положил Аристофана на колени и благоговейно открыл первую страницу.
Грозный слушал артистично. Выразительное лицо отражало всю гамму эмоций. Он хмурился, смеялся и переживал, как дитя, поминутно переспрашивая и комментируя услышанное. Егор между тем времени не терял: тихонько перебирал содержимое сундуков, нежно оглаживая старинные фолианты, будто мурлычущих котят. Грозный не знал, что на ладони «мудрого странника» закреплен портативный экспресс-сканер, позволяющий скопировать весь объем книги прямо сквозь переплет и через ультразвуковую антенну «шарманки» сразу же передать в Центр Управления ИИИ. Благодаря этому изобретению Егор сумел добиться разрешения на участие в экспедиции, куда его так не хотели пускать старшие товарищи.
Когда несколько осипший Птенчиков перелистнул последнюю страницу, Иоанн сладко потянулся, разминая затекшую спину:
— А не прикатить ли сюда ту бочку с мальвазией, прежде чем мы возьмемся за Аристотеля? Что-то я смотрю, друг Ивашка, голос тебе начал изменять.
— Отличная идея! — Птенчиков вопросительно взглянул на Егора.
— Мне и так хорошо, — отозвался тот, нежно обнимая очередной томище, который с трудом удерживал в руках.
— Пойдем, Иоанн свет Васильевич. Парень, видать, не в себе от счастья — уж больно книги любит, — вздохнул Птенчиков.
— Пусть тешится, — согласился Иоанн, нагибаясь, чтобы не стукнуться о низкую притолоку.
Бочка оказалась тяжелой. Иван с Иоанном попытались было перекатить ее в библиотеку, но вскоре отказались от этой идеи.
— Слышь, Ивашка, найди-ка, чем черпать. Выпьем прямо здесь, — решил Иоанн, ловко вышибая затычку. Учитель вернулся в книгохранилище, растерянно озираясь по сторонам. Ничего, напоминающего стаканы, в сундуках не было.
— Иван Иванович, я уже обработал десятую часть материала, — гордо доложил Егор.
— Молодец! Хорошо бы еще придумать, из чего напоить нашего самодержца, тогда я смогу подключиться к сканированию и дело пойдет быстрее.
— Возьмите подсвечник, — предложил Егор. Учитель оглядел заплывшую воском бронзовую чашу.
— Парень, а ты и правда гений! Я тебе уже об этом говорил?
— Только ты меня понимаешь, — Иоанн смачно отхлебнул из литого подсвечника, — все остальные — псы смердящие!
— Да ладно, Василич, ты преувеличиваешь, — отмахнулся Птенчиков, облокачиваясь о дубовую бочку, — Кстати, давно хотел спросить: ты зачем собачек с колоколен сбрасывал? Как-то это не по-божески.
— Ну... — Грозный задумался о своем поведении. — Детство у меня было трудное. Родители померли, а бояре — псы псами! — стали меж собой собачиться и глотки друг дружке перегрызать. Вот представь: сплю я, дитя малое, во своей кровати, вдруг врывается в спальню митрополит Иоасаф, молит укрыть его и спасти. Следом — бояре Шуйские. Митрополита схватили, изорвали на нем церковное облачение... — Иоанн содрогнулся. — Ну, не псы?
— Псы, — убежденно подтвердил Птенчиков.
— Хорошо, псалмы петь перед распятием меня в тот раз не заставили. А то ведь было дело... — Иоанн опустошил подсвечник. — Как тут не осерчать?
— Да, Василич, я тебя понимаю, — признал Птенчиков.
— А ув-важаешь? — икнул Грозный.
— Уважаю. Только ты лучше не серчай. Учись держать себя в руках. Вот я, если что, сразу на голову становлюсь. Очень утешает! Поза называется Саламба Сарвангасана, из комплекса асан индийской хатха-йоги. Ты попробуй, попробуй!
— Не пристало царю пятками кверху из земли торчать, — насупился Грозный.
— А ты на царство еще не венчался, — резонно заметил Птенчиков.
— Эко дело! Вот возьму и повенчаюсь. И реформы затею, поядренее. Как этот твой Салтан.
— Э, Василич, ты что-то путаешь. Салтан реформами не баловался. Он только жену в бочку засмолил да в море бросил.
— Зачем? — изумился Иоанн.
— Да так, пустяки. Родила она ему кого-то не того.
— Эвон оно как... А что ж ты за трапезой сказывал токмо про реформы да про реформы? — Грозный подозрительно прищурился.
— Так то ж другой Салтан! — сообразил Птенчиков. — Жену смолил тот, что живет неподалеку от Буяна, а внутреннюю политику налаживал турок, Магмет. Толковый был мужик!
