Они сделали это. Поэтому Мул и не пришел… торопил меня… сколько всего тут!

Я трогаю все руками, подношу к лицу, смотрю на свет, глажу пальцами, щупаю и качаю головой. Руки сами достают два забитых «стандарта» — я просто не выдержу, если буду смотреть на это богатство в нормальном состоянии. Лезу в карман за зажигалкой. Меня никто не останавливает. Впрочем, посмел бы кто-нибудь меня остановить! Я «взрываю» одну, потом другую и затягиваюсь. Одну папиросу отдаю Кубе, другую тяну Насте. Я только сейчас замечаю, что она сидит на полу, сжавшись в комочек и смотрит на дипломат. Вся дрожит, когда видит, что я ей предлагаю, машет головой.

— Попробуй. — говорю я. — Это расслабит.

— Не хочу. — отвечает она. — Отпустите меня.

— А кто тебя держит? — удивляюсь я. — Если хочешь идти, то иди.

— Никуда ты не пойдешь! — Мул подходит к начинающей было подниматься Насте и кладет ей руку на плечо, усаживая обратно на пол. — Сиди пока.

Настя съеживается, превращаясь в маленький дрожащий комочек.

Куба сует мне папиросу, я затягиваюсь, передаю Мулу и тут же интересуюсь:

— Эй, Мул, в чем проблема? Она моя гостья и уйдет тогда, когда захочет.

— Веня, она никуда не пойдет. — говорит Мул и садится перед Настей на корточки. — Что ты у него делала?

— Я ничего не видела… — лопочет девочка и опускает голову вниз. Мул хватает ее за подбородок и поднимает ее голову.

— Что ты там делала?! Отвечать! Быстро! — орет он.

— Мул, слышь… — пробую я остановить его и Кабан отрицательно машет головой, передавая мне косяк.

— Веня, кури дурь и не лезь к ним.

— Кабан, она что, видела вас? — я начинаю уже догадываться и боюсь ответа на свой вопрос. Неужели…

— Да. — спокойно отвечает Кабан, а Мишаня подкатывается ближе и наводит ствол на голову девочки, затягиваясь второй папиросой.

Она в шоке. Ее трусит, она открывает и закрывает рот, не в силах ничего сказать. Она переводит взгляд на меня и смотрит на свою последнюю надежду, на свой последний шанс.

— Мишаня… — зову я Мишку. — …погоди. Кабан, Афоня жив?

— Нет. — Кабан садится рядом со мной на корточки и берет бутылочку с таблетками. Вертит ее в руках и кривит лицо. — Она была у него в квартире, только в другой комнате. Так?

Последний вопрос обращен к Насте и та кивает головой.

— Мы ее не заметили. — продолжает рассказ Мул. — А когда вышли, увидели ее на балконе. Она видела нас, но возвращаться мы не могли. Оставалось только надеятся, что она нас не разглядела. Но вот оказалось, что она разглядела. Что делать будем, моя маленькая подружка?

— От… отпустите… я никому… ничего… пожалуйста… — все это время она смотрит на меня в надежде получить помощь.

Я чувствую ее животный страх и говорю:

— Мул, оставь ее в покое. Она никому ничего не скажет.

— Не скажет. — улыбается Мишаня и вновь направляет ствол в голову Насте.

— Пожалуйста… — стонет Настя. — …не надо.

— Не надо! — эхом повторяю я. — Мишаня, убери ствол, идиот!

И Мул взрывается:

— Мудак, ты что, не врубаешься?! Мы Афоню грохнули! Если мы спалимся, то нам всем крышка! А она сдаст нас…

— Не сдаст! — я тоже повышаю голос и вскакиваю так резко, что Мул вскакивает тоже, а Мишаня… Мишаня переводит ствол на меня!

— Ты что, ох. л?! — реву я ему и ствол опускается вниз. — Мул, она никого не сдаст! Я отвечаю!

— Ты, идиот, ты знаешь, что…

— Я знаю, что она не сдаст никого! — я подхожу к Насте и протягиваю ей руку. Она цепляется в нее — как утопающий за последнюю соломинку — и я рывком поднимаю ее и прижимаю к себе. Анаша уже добралась до мозга — план у Афони всегда был хорошим.

— Она моя девушка и сдавать вас ей нет никакого интереса. Ясно?

На какое-то время в комнате наступает тишина. Девочка еще сильнее прижимается ко мне, а пацаны смотрят на нас с более, чем мрачным видом и молчат. У Мула в руках две горящие папиросы, он затягивается одной, потом другой и спрашивает у Насти:

— Это правда? Эй, девочка, это правда?

Она поворачивается и кивает головой. Куба смотрит на Мула. Они не верят ни единому слову — я вижу по их лицам. Сейчас они напряженно решают, что делать — решать вопрос им придется не только с Настей, но и со мной. Ох, девочка, сколько ты мне сегодня проблем принесла.

— Веня, то, что ты придурок, я знал давно. — устало начинает Мул. — Если ты до сих пор нихрена не соображаешь, то это твои проблемы, но сейчас ты создаешь проблемы и нам. Черт с тобой, делай что хочешь. Можешь считать, что мы поверили. Пока поверили. Слышь, девочка, я надеюсь, что у тебя мозгов побольше, чем у твоего… бойфренда… ты только не глупи.

закинувшись всем,

от чего только можно балдеть

Куба открывает бутылочку и высыпает на ладонь несколько таблеток серого цвета.

— Что это за дерьмо? — спрашивает он, словно ничего не происходило. Мишаня наклоняется и смотрит на таблетки.

— Это амфетамин какой-то. — авторитетно заявляет он и Куба с сарказмом интересуется:

— Да? Амфетаминов вообще-то много. Какой именно?

— Нуууу… — тянет Мишаня и предлагает, — давай попробуем…

Настя обнимает меня за шею и нагинает голову вниз.

— Спасибо. — шепчет она мне в ухо и я вздрагиваю, когда ее губы касаются моей кожи. Она понимает причину и чуть отстраняется, глядя в сторону. Мне жаль ее — клеймо «соски» будет преследовать ее до конца жизни. Это даже парадоксально — я отдаю себе отчет в том, что терплю ее прикосновения только потому, что накуренный.

Мишаня берет с ладони Кубы две таблетки и бросает их себе в рот. Куба делает тоже самое и протягивает пузырек с таблетками Мулу. Тот отрицательно машет головой и достает из дипломата другую бутылочку. Там тоже таблетки, только другого цвета.

— Балдеем последний раз. — громко говорит он. — Пробуем всё, чтобы знать ощущения и разобраться, что к чему. С завтрашнего дня торчать прекращаем. Теперь мы диллеры. Назад ходу нет.

Он сыпет на ладонь две таблетки и бросает себе в рот.

— Веня, выбирай себе и… своей девушке. Она теперь с нами.

— Я не… — я дергаю Настю за руку и она всё понимает. — Я лучше покурю.

— Курить не надо, с планом и так все понятно. Таблетки, бумага…

— Какая бумага? — сразу спрашиваю я.

— Там, в кожаной папке промокашки, судя по всему, это ЛСД. Тебе четвертинки хватит. Ей — тоже.

— Я попробую. — говорю я, удивляясь своей решительности.

Это ведь первый и последний раз. Больше никакой химии, мы теперь диллеры. А пробовать надо. Надо для бизнеса.

— Что ты будешь? — жестко спрашивает Мул у Насти. Такой тон… отрицательного ответа не будет. Просто не должно быть отрицательного ответа. — Выбирай!

— Я… я не знаю…

Ну же, девочка! Я нагинаюсь и вытаскиваю папку. Вот эти листки. Я отрываю половинку от одного и запихиваю в рот. Вкус напоминает что-то медицинское, горьковатое и немного обжигающее нёбо. Это первый и последний раз. Надо. Надо попробовать, чтобы знать.

Мул роется в чемодане.

— Кокаин, героин? Мескалин, экстази?

Я тщательно жую бумагу — слюны во рту очень много и жевать не трудно. Смотрю на Настю — а та со страхом смотрит на роющегося Мула. Чего ты боишься? Того, что придется попробовать таблетки? Это же первый и последний раз!

Говорить не хочется, я просто, как мне кажется, подбадривающе, машу ей рукой и подмигиваю. Она робко улыбается и жмет плечами.

— Настя, — говорю я. — Настя, я сам химию никогда не употреблял. Надо один раз попробовать. Чтобы знать. Первый и последний раз. И можешь считать, что проблемы с Олегом больше не будет. Я тебе гарантирую. Первый и последний…

— Кокаин! — решительно говорит Настя.

Мул смеется и достает пакетик с белым порошком.

— Мул! — зову я его. — Чем отличается героин от кокаина?

Секунду Мул размышляет, затем смеется опять.