– Воистину сам Аллах направил мои стопы в славный город Истанбул, дабы вовремя прийти на помощь светлейшему повелителю. Соси! – Резким движением мэтр выбросил руку вперед и сунул под нос султану эвкалиптовый леденец. Султан вздрогнул, машинально схватил леденец и сунул его в рот. Придворные затаили дыхание. Иван торжественно скрестил руки на груди.

Постепенно чело Абдул-Надула разгладилось, а взгляд обрел ясность, свидетельствующую о принятом решении. Он жестом подозвал к себе великого визиря и что-то шепнул ему на ухо.

– Сиятельный султан выражает свое удовлетворение, – с важностью объявил Осман-Ого. – Он изъявляет великую милость достойному лекарю эмира Бухарского и велит проводить его в гостевые покои, где сей ученый муж получит по заслугам.

Продолжая посасывать леденец, султан благосклонно кивнул Птенчикову и улыбнулся. Быстренько помусолив край государева халата и исполнив пару балетных па на коврике у трона, Иван счел, что уделил достаточно внимания придворным церемониям, и поспешил за визирем. Душа мэтра ликовала: он добился расположения султана и остался гостить во дворце! Наконец-то он сможет вплотную заняться расследованием!

Миновав с десяток лестниц, неизменно тянущихся вверх, Иван вскоре достиг отведенных ему апартаментов. Дождавшись, пока провожатый уйдет, он подпрыгнул от восторга и связался с друзьями:

«Свершилось! Я принят в команду дворцовых прихвостней. Сейчас немного перекушу и отправлюсь искать нашего карикатуриста».

«Приятного аппетита», – откликнулась Варя, а верный себе Гвидонов посоветовал:

«Мэтр, пусть этот титан художественной мысли обязательно вас нарисует. Когда мы вернемся домой, развесим ваш профиль на всех перекрестках, и потенциальные преступники убоятся осуществлять свои недостойные замыслы».

Иван усмехнулся и кинул себе в рот пару фиников из стоящей близ широкого дивана массивной вазы. Комнатка выглядела уютно. На резном столике в углу лежал туго набитый монетами мешочек – обещанное вознаграждение султана. Довольно насвистывая, Птенчиков приблизился к двери. Из коридора не доносилось ни звука. Отлично, самое время сходить на разведку! Мэтр взялся за ручку. Дверь не шелохнулась. Он поднажал сильнее. – снова безрезультатно.

– Меня заперли! – с ужасом осознал Птенчиков. – Но почему? Где я прокололся?

Он схватился за голову и повалился на диван. Тут же вскочил, придвинул столик к миниатюрному окошку под потолком и долго обозревал окрестности. Комната находилась на высоте четвертого этажа. Вдоволь налюбовавшись видом на пустынный внутренний двор, Иван спрыгнул на пол, снова направился к двери и постучал:

– Эй, есть кто-нибудь?

– Чего надо? – угрюмо поинтересовались из-за двери.

«Я не только заперт, но и нахожусь под охраной, – сделал закономерный вывод мэтр по неразрешимым вопросам. – А может, это соответствует местным нормам гостеприимства?»

– Мне необходимо увидеть султана, проконтролировать прием лекарства, – вежливо пояснил он.

– Понадобишься – вызовут, – отрубил собеседник.

«Да, гостеприимством тут и не пахнет, – мысленно констатировал Иван. – Надо же, каков Абдул-Надул: с виду вполне приличный человек, а на поверку – тиран тираном».

Он опустился на мягкие подушки, выгреб из вазы еще несколько фиников и горестно прошептал:

– И все же, что я сделал не так?..

Варвара Сыроежкина пребывала в смятении чувств. Неудача мэтра совершенно выбила ее из колеи. Приходилось признать: на этот раз их расследование продвигается из рук вон плохо… А главное – что теперь прикажете делать ей, Варе? Бросить беспечного Гвидонова в засаде на собственных похитителей и бежать во дворец на помощь Ивану Ивановичу или же послушаться мэтра и остаться на посту, чтобы подстраховать Егора и перехватить таинственного хозяина рыбацкой избушки? Конечно, посидеть без суеты с любимым мужем в чистой и сухой кладовке было бы куда приятнее, чем мчаться сломя голову навстречу неведомым опасностям. Но пока они с Егором будут маяться от безделья, учителя могут казнить!

Сыроежкина в сердцах надавила на поясницу почтенного ашджи-баши.

– О… Вария! – прохрипел тот, чувствуя со всей несомненностью, как остатки ревматизма покидают его измученное тело.

Не прерывая энергичного массажа, Варя вызвала на связь Егора:

«Беру всю ответственность на себя. Не могу допустить, чтобы из-за нашей нерешительности Иван Иванович попал в беду. Не засыпай и ни на что не отвлекайся, твои похитители могут появиться в любую минуту. Я иду во дворец».

«Будем действовать в телепатической связке!» – решительно подтвердил Гвидонов.

Варя шлепнула повара по оголенной спине и с вызывающей бодростью объявила:

– Все, почтенный Алишер, ты здоров, как младенец. Можешь приступать к работе, сиятельный султан небось уже слюнки пускает в предвкушении обещанного тобой блюда.

Улыбка мигом сползла с лица Алишера:

– О, горе мне, горе! – завопил почтенный ашджибаши, падая ниц и принимаясь кататься по пушистому ковру.

– Э, драгоценнейший, к чему эти акробатические трюки? Осторожней, а то опять скрючит полумесяцем!

– О, лучше мне было остаться в зиндане! – продолжал стенать главный повар. – Теперь-то мне точно не сносить головы. Знай, о Вария, твой высокочтимый брат так и не поведал мне секрета приготовления того изысканного блюда, о котором говорил на базаре. Он обещал пойти со мной на кухни султана и лично руководить процессом, но злому року было угодно развести наши пути в разные стороны. И вот мне пора идти во дворец, но где сейчас бродит бесценный Хасан – одному Аллаху известно…

– Горе твое велико, – серьезно покивала Варвара. – Я тоже напрягаюсь, когда братца нет рядом. Но, знаешь ли, это еще не повод для отчаяния. Не только Хасан умеет квасить капусту.

– Кто же еще знает ваш фамильный рецепт? – с удивлением уставился на девушку Алишер.

– Я, – скромно потупилась Варя.

На кухнях султана трудились исключительно мужчины. Варю несказанно поразил этот факт, но уже через пару минут пребывания в эпицентре приготовления пищи она поняла, что женщинам в этом аду и впрямь не место. Попробуйте на минутку представить, какое количество придворных, сановников, наложниц, евнухов, служанок и стражников обслуживали несчастные повара, а потом прикиньте, какого веса и размера были блюда и котлы, которыми приходилось оперировать! Возможно, причина отсутствия женщин на кухне крылась не только в этом, но Варя искренне порадовалась за слабый пол.

Надо сказать, несмотря на заверения, которыми Варя потчевала главного повара, чувствовала она себя на кухне совсем не так уверенно, как ей бы того хотелось. Технология приготовления квашеной капусты виделась ей весьма туманно. Да Варя и резать-то ее толком не умела! Представляя себя кромсающей ни в чем не повинный кочан, звезда натурологии покрывалась холодным потом. Дело в том, что приготовление пищи не входило в круг непременных обязанностей женщин XXII века. Этим занимались диетологические институты. Каждый индивид периодически подвергался тщательному обследованию, и в соответствии с его возрастом и состоянием здоровья составлялся список продуктов, который затем закладывался в закупочную программу его домашнего холодильника. На кухонные комбайны рассылались варианты разнообразных блюд, которые можно было приготовить из рекомендованных диетологами продуктов. От хозяйки требовалось лишь вовремя утверждать меню. На рабочие места еда доставлялась курьерской службой. Конечно, если хотелось чего-нибудь необычного, всегда оставалась возможность сходить в ресторан, однако посещать подобные заведения чаще двух раз в месяц не разрешалось: государство строго следило за здоровьем своих граждан.

«Лишь бы не ампутировать себе обе. руки сразу», – переживала Сыроежкина, представляя себя с огромным кухонным ножом. Однако страхи девушки оказались напрасны: ашджи-баши отрядил под ее начало отряд расторопных работяг, которые в мгновение ока нашинковали всю имеющуюся в наличии капусту. Засолкой Варя занималась в конспиративном одиночестве – «чтобы драгоценный рецепт не попал в чужие руки». На самом деле она была не вполне уверена, что все делает правильно. «Ничего, – утешала себя Сыроежкина, – главное – вызволить Ивана Ивановича, а уж потом он подправит все, что я сделала не так». Проконсультироваться с Птенчиковым по телепатической связи она не решалась: мэтр уверял, что сам выпутается из неприятностей, и категорически запретил ребятам идти во дворец.