Он оглядел ее с головы до ног.

— Глядя на тебя, я не знаю, чему верить в данный момент, и я чертовски устал на тебя смотреть.

— Это должно означать, что поцелуя на ночь я не дождусь, да? — хмыкнула Гвен, стараясь не показать, насколько ее это задело.

Горец застыл, глядя на ее губы. Потом встряхнулся и нахмурился.

— Я помолвлен, девушка.

— Когда ты поцелуешь меня так же, как сегодня, напомни мне, чтобы я повторила тебе эти слова, — язвительно протянула Гвен. — Нельзя целовать меня, а потом бежать и прятаться за юбку невесты. Как ты и сказал, ты еще не женат.

— Насколько я помню, тебе это утверждение не понравилось.

— Я передумала.

— И я поцеловал тебя только потому, что ты сама на меня прыгнула…

— Ничего подобного. Ты поцеловал меня потому, что сам этого хотел. — Голос Гвен стал ледяным. — Может, я не слишком хорошо разбираюсь в эмоциях, может, я новенькая в делах секса, но я точно знаю, что ты сам хотел поцеловать меня.

Она развернулась, взбежала по лестнице и направилась в свои покои.

Друстан почувствовал, что у него пересыхает во рту от одного ее вида. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Она права: он хотел ее поцеловать. И хотел бы делать это снова и снова, пока она не растает в его объятиях и не начнет умолять овладеть ею. Новенькая в делах секса? Он с радостью научит ее всему.

Мало того, он не представлял себе, что когда-нибудь устанет смотреть на Гвен Кэссиди.

Ей нужно соблазнить его. Вот оно, решение проблемы. Вчера он ее поцеловал, и в его глазах мелькнул прежний, знакомый Друстан. Придется целовать его до тех пор, пока он не придет в сознание. Не исключено, что с каждым новым поцелуем у горца будет восстанавливаться небольшой фрагмент памяти.

Гвен очень нравилась эта идея.

«А его невеста?» — прошептала совесть.

«В любви и на войне все средства хороши!» — зарычало сердце. «Прости, Аня, — виновато добавила про себя Гвен. — Я не из тех, кто уводит чужих женихов, но я первая в него влюбилась и не сдамся без боя».

Гвен подошла к зеркалу, разгладила шелковое платье и придирчиво осмотрела себя. Платье цвета индиго выгодно оттеняло ее синие глаза. Косметичка затерялась Бог весть в каком измерении (и приземлится где-то в Плоском мире, к огромной радости его обитателей). Гвен поблагодарила природу за хорошую кожу и густые ресницы. Но она немало бы отдала за помаду, зубную щетку или трусики.

Не так уж плохо, решила она, разглядывая себя под разными углами. Взъерошила челку пальцами, распушила волосы. Она чувствовала себя… мягкой, гибкой и привлекательной. Гвен даже не представляла себе, что шелковое платье может так изменить внешность женщины. В нем она казалась себе настолько женственной, что привычные модные вещи и уж тем более лабораторный халат не шли ни в какое сравнение. Платье подчеркивало каждый изгиб ее тела, талия казалась тоньше, а грудь — пышнее.

Друстану определенно нравилась ее грудь, так что сегодня Гвен собиралась не раз ее продемонстрировать. Что бы он ни испытывал к своей невесте, это нисколько не уменьшало его притяжения к Гвен.

Она нагнулась и поправила груди, сначала одну, потом вторую, приподнимая и укладывая их в глубоком вырезе декольте. Взглянув в зеркало на результат, Гвен покраснела.

«Чем могу, тем и хвастаюсь», — вспомнила она его слова. Друстан вчера сам подсказал ей, что делать.

— Доброе утро, Сильван. А где Друстан? — весело спросила Гвен, усаживаясь за стол напротив старшего МакКелтара.

Сильван, уткнувшийся носом в книгу, даже не поднял взгляда. Торопливо проглотив ложку каши, он пробормотал:

— Скоро присоединится к тебе, милая.

Гвен терпеливо ждала. Она сама терпеть не могла, когда ее отрывают от чтения. В ожидании Друстана, который наверняка вот-вот будет тут, она взглянула на элегантную балюстраду, ограждавшую второй этаж Грейтхолла, а потом принялась рассматривать богатые гобелены.

Замок был прекрасен. Он ничем не отличался от ухоженных отреставрированных зданий, которые она посещала во время экскурсий. Даже мебель здесь — от обеденного стола и стоек для оружия до комодов и ящичков — была из полированной вишни, украшенной замысловатой резьбой. В комнате стояли стулья с изогнутыми ручками, высокими спинками и мягкими бархатными сиденьями с набивкой из овечьей шерсти. Пол был устлан коврами из шерсти и овечьих шкур. Длинные шторы с вышитыми цветочными узорами, украшенные тесьмой и лентами, обрамляли высокие чистые окна. Когда Гвен спускалась по лестнице, на ее пути то и дело попадались девушки, которые подметали коридоры, проветривали перины и вытряхивали ковры. Замок МакКелтаров содержался в идеальной чистоте и был невероятно уютным и приветливым. Единственное отличие от двадцать первого века заключалось в том, что здесь не было электричества. А зимой отсутствие центрального отопления наверняка даст о себе знать.

Но при таком количестве каминов — в большинстве из них Гвен могла бы выпрямиться в полный рост — и с бравым горцем под одеялом все эти неудобства не так уж и важны…

Мечтательная улыбка сошла с ее лица, когда Нелл поставила перед ней тарелку с яйцами-пашот и сочными жареными ребрышками. За ними последовала тарелка с ягодами, персиками и орехами в озере сладкого соуса, а завершающим штрихом был поднос с теплыми овсяными лепешками и медом.

Желудок Гвен довольно заурчал при виде такого изобилия. Похоже, в средневековой Шотландии вкусности осядут на ее бедрах и талии неподъемным грузом. Ее обычный завтрак — жареные отруби или мюсли — никогда не пробуждал аппетита и, следовательно, не грозил фигуре.

— Положи книжку, Сильван, — грозно нахмурилась Нелл. — У нас за столом гостья.

Гвен прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Все, что Друстан рассказывал ей об отце и экономке, оказалось правдой. У них были уникальные отношения: Нелл не бросала слов на ветер, никому не врала и не льстила. Когда их взгляды встретились, Гвен улыбнулась и с надеждой спросила:

— А кофе сегодня будет?

Сильван отложил книгу и с отсутствующим видом повернулся к Гвен. Седые брови взметнулись вверх, когда он увидел ее декольте, и он несколько раз растерянно моргнул, не сводя с нее взгляда.

— Конечно, будет, — ответила Нелл, обходя стол.

Оказавшись за спиной Гвен, она взмахнула полотенцем и повязала его девушке на шею на манер детского нагрудника.

— Отвороти морду от ее груди, — вкрадчивым голосом сказала она Сильвану.

Гвен залилась краской, сунула руку под полотенце и попыталась придать груди менее вызывающий вид. И с ужасом посмотрела на стол, где лежало множество средневековых орудий воспитания — массивные тарелки и кубки из серебра, толстые ложки и широкий столовый нож.

— Она сама их распушила, — запротестовал Сильван. — Я не хотел на них глазеть, просто повернулся, а там… грудь. Я же не могу смотреть на небо и не видеть солнца.

Нелл изогнула бровь и снова обошла стол.

— Не думаю, что девочка рассчитывала на твое внимание, старый пень. Правда, Гвен?

Гвен опасливо посмотрела на нее и несколько раз кивнула.

Нелл нагнулась, чтобы наполнить опустевшую кружку Сильвана. Когда он зачарованно уставился на то, что открылось его взгляду, Гвен чуть не засмеялась, но заметила выражение его лица и прикусила губу.

«О Боже!» — подумала она, замерев. Сильван смотрел и на ее грудь, но это был взгляд человека, который заметил красивый цветок или породистую лошадь. А теперь, когда он смотрел на корсаж Нелл, в его глазах были откровенный голод, нежность и жадность.

Улыбка Гвен поблекла. Она поняла: мужчинам нравится грудь, и разница в накале этого «нравится» зависит не от формы и не от возраста. Разница зависит от того, кому эта грудь принадлежит и как мужчина относится к ее обладательнице.

Сильван МакКелтар был глубоко и искренне влюблен в свою экономку.

Гвен украдкой взглянула на Нелл, которая явно ничего не замечала, собирая пустые тарелки и чашки и унося их на кухню. Сильван почувствовал, что взгляд Гвен сместился в его сторону, потому что слегка вздрогнул, словно выходя из транса, и посмотрел на нее.