Такая скорость себя оправдала, потому что, отъехав от Фейрхевена на две мили, они пропороли колесо и пешком отправились обратно, чтобы найти служащего прокатного агентства и уговорить его вызвать техника для смены колеса. Гвен попыталась договориться о другой машине, но, согласно заключенному договору, это было невозможно до завтрашнего вечера.

Колесо сменили, машина снова покатилась по дороге, и Друстан внезапно расслабился настолько, что даже обратил внимание на кофе и сладости. Поворчав из-за того, что Гвен не додумалась купить лосося и картошки, он попробовал кофе и шоколад — и на его лице появилось выражение искреннего блаженства. Такая реакция на обычные, повседневные вещи раздражала девушку. Господи, кажется, она начинала ему верить. Во время поездки они почти не разговаривали, но не потому, что она должна была следить за дорогой. Просто нервов МакКелтара еще и на разговор не хватало.

А теперь, когда на горизонте показались огни Албората, а машина нырнула в сумерки аллеи, выражение лица горца стало почти пугающим.

— Хочешь остановиться в деревне?

— Нэй, — коротко ответил он. Разжав побелевшие пальцы, которыми он хватался за сиденье, Друстан указал на дорогу, уходящую на север. — Тебе надо перегнать это железное чудовище через вершину того холма.

Гвен посмотрела в указанном направлении. Согласно туристической брошюре, в Шотландии было двести семьдесят семь гор высотой более километра, и Друстан указывал как раз на одну из них. Вздохнув, Гвен обогнула деревню и сбросила скорость на дороге, ведущей вверх. Девушка так надеялась убедить его поужинать и отдохнуть, чтобы получить отсрочку перед его безумным планом.

— Расскажи мне о своем доме, — попросила Гвен.

Этот день был нелегким для них обоих, и она внезапно ощутила тревогу. Она собирается отвезти его «домой», но что, если его дом не здесь? Что, если следующие несколько часов станут критическими для его больного разума? Гвен намеревалась остаться рядом с Друстаном до завтрашней ночи, чтобы увидеть обещанное доказательство, однако технически она уже выполнила свое обещание: довезла его до Бан Дрохада целым и невредимым. Но Гвен казалось, что для горца технического исполнения будет недостаточно.

— Даже не думай бросить меня сейчас, — сказал Друстан, накрывая ее руку своей и сжимая ее пальцы.

Гвен ответила острым взглядом.

— Ты что? Мысли читаешь? Он слегка улыбнулся.

— Нэй. Я просто напоминаю тебе, что ты обещала остаться со мной, пока не увидишь доказательства. И я не позволю тебе подвести меня сейчас.

— А как ты собираешься это сделать? Опять посадишь меня на цепь? — сухо спросила она.

Друстан не ответил, и Гвен снова посмотрела на него. Господь всемогущий, этот человек выглядел опасным. Серебристые глаза были холодными и пугающе спокойными — да, если будет нужно, он снова воспользуется цепью. На секунду в неверном свете Гвен показалось, что она смотрит на настоящего средневекового лорда, шагнувшего вперед на пять столетий, на воина, который стремится к своей цели — и никто и ничто не может помешать ему ее достичь.

— Я не собиралась изменять своему слову, — сказала Гвен.

— Судя по твоему голосу, ты считаешь измену позорной? Хорошо, потому что я не позволю иного.

Некоторое время они ехали в тишине.

— Тебе нравятся мелодии бардов, Гвен?

Она слегка скосила глаза.

— Раньше мне выговаривали за то, что я интересуюсь поэзией. «Романтической поэзией, которой не было места в доме Кэссиди, а я в детстве ее очень любила».

— Можешь сделать мне одолжение?

— Конечно, почему бы нет? — с мученическим вздохом ответила Гвен. — Я и так сделала тебе сотню одолжений, так что не стесняйся с добавками.

Друстан слегка улыбнулся и заговорил тихо и отчетливо:

— Куда ни иди, я пойду по следам, мы два огонька одного уголька, и время, летящее дальше и вспять, не в силах теперь наши судьбы разнять, помни.

Гвен пожала плечами. Это не было похоже на романтическую поэзию, хотя и напоминало ее.

— И что это значит?

— У тебя хорошая память, Гвен Кэссиди? — поинтересовался он.

— Конечно. — Боже, кажется, он начинает бредить.

— Повтори мои слова.

Она посмотрела на него. Его лицо было бледным, руки сжались в кулаки, а взгляд был серьезным и напряженным. Чтобы успокоить его, Гвен попросила повторить строчки, а потом без запинки произнесла странное стихотворение.

— Ну и какой в этом смысл? — спросила она после того, как трижды проговорила строки.

Они отпечатались в ее памяти.

— Смысл в том, что мне приятно это слышать. Спасибо.

— Кажется, это становится целью моей жизни, — сухо отозвалась она. — Это еще одна из вещей, которые ты объяснишь позже!

— Если все пойдет как надо, нет, — ответил шотландец, и в его голосе прозвучало что-то, от чего по спине Гвен поползли мурашки. — Молись, чтобы тебе не пришлось понять этого.

Она сменила тему разговора, и они болтали только о пустяках, пока его настроение не улучшилось. Он с любовью рассказывал о своем замке, сначала о землях вокруг него, потом о внутреннем убранстве и последних постройках. Гвен упомянула о своей бессмысленной работе, но была лаконична. Она не стала откровенничать: чем больше он о ней узнает, тем больше вероятность, что она ему не понравится. А Гвен Кэссиди почему-то очень хотела понравиться Друстану МакКелтару. Но они оба продолжали говорить, потому что гнетущая тишина, казалось, готова была проглотить их живьем.

К тому моменту как они добрались до вершины, руки Гвен начали дрожать на руле. Когда Друстан убрал прядь, упавшую ей на глаза, девушка заметила, что его рука тоже дрожит. Немаловажный факт: он не лукавил с ней. Он действительно надеялся найти свой замок на вершине горы. Друстан искренне верил в свою иллюзию и в то же время боялся, что замка может не оказаться на месте. Гвен с беспокойством косилась на него, размышляя о своем. Не похоже было, что он потерял память или играл с ней в какую-то странную игру. Он верил в то, что говорил о себе, и это ее расстраивало: легче справиться с физическим недугом, чем с психическим заболеванием.

Гвен сбросила скорость, не торопясь закончить их путешествие. Теперь она жалела, что они не пошли пешком и этот решающий момент настал так быстро. Если бы она послушалась Друстана, до неприятного решения оставалось бы еще двадцать четыре часа.

— Поверни на север.

— Но там нет дороги.

— Это я вижу, — угрюмо ответил горец. — А учитывая, что ко всем замкам, попадавшимся нам по пути, вели дороги, это обстоятельство меня тревожит.

Она повернула налево, свет фар запутался в густой траве.

— Вверх по склону, — мягко, но настойчиво повторил Друстан.

Глубоко вздохнув, Гвен подчинилась. Когда он велел ей остановиться, она сделала это не задумываясь — машина и без того была на последнем издыхании. Изломанный край развалин Бан Дрохада устремлялся в низкое полночное небо, выделяясь черной громадой.

— Э… я не вижу тут замка, МакКелтар, — сказала Гвен.

— Он за скатом, его не видно, потому что он закрыт маковкой. Пойдем, я покажу тебе. — Друстан распахнул дверцу и выскочил наружу.

Наверное, он имел в виду склон и вершину, подумала Гвен. Она выключила фары и присоединилась к горцу. Раньше у нее дрожали только руки, теперь дрожь охватила все тело, и ей внезапно стало холодно.

— Подожди, я захвачу теплую кофту, — сказала она.

Шотландец нетерпеливо притопнул ногой, не сводя глаз с камней, и девушка знала, что он отчаянно хочет подняться туда и убедиться, что замок все еще стоит. Ей так же отчаянно хотелось отложить этот момент.

— Может, перекусим, прежде чем идти туда? — легкомысленно поинтересовалась Гвен, вытаскивая пирожки с лососем, купленные во время последней остановки.

Друстан слабо улыбнулся.

— Пошли, Гвен. Сейчас же.

Пожав плечами, она захлопнула дверцу и зашагала к нему. Друстан взял ее за руку, и, вместо того чтобы отдернуть ладонь, Гвен придвинулась ближе и позволила ему вести.