— Какая-то массовая религия или культ? — догадался я. — Так, а чего переживать? Может, он так миром своим правит. Мы ж обещали не лезть, так пусть себе тешится. Опять же, свобода совести, и все такое прочее.

— Говоришь, чего переживать? — успехнулся профессор, — А с чего тогда твой подопечный под домашним арестом в своем пентхаузе сидит?

— Ни фига себе, — удивился я, — Мы ж ему обещали власть над его миром, и вроде бы, все что надо, обеспечили. Как он ухитрился в такой заднице оказаться?

— Да, вот справился, — хмыкнул профессор, — Талантливый, зараза, оказался. Теперь тебе его вытаскивать придется, лезть в этот мир. Сидит он в пентхаузе на вершине одного из небоскребов в Нью-Йорке, но ты туда прямо не лезь, сначала погуляй по городу, попытайся понять, что это за красная сыпь весь мир покрыла, может, лечить придется. К слову, ты специально сделал этот мир копией западного полушария?

— Да, нет, так получилось, — пожал плечами я, — Хотелось сделать что-то ему знакомое и убрать то, что ему точно будет мешать. А что американцу мешает? Самое логичное было просто убрать восточное полушарие с русскими, арабами и китайцами, и дать ему играться в том, что осталось. Все-таки, изоляционисты неглупые люди были.

— Ну, и ладно. Короче, ныряй в P24 и разбирайся, что он там натворил. Придется стирать — сотрешь, а нет — почини и дай ему дальше резвиться. Понятно?

— Все понял, — ответил я и запустил поток сознания для P24. Все-таки удобно, когда можно одновременно делать много дел…

Материализовался я в Нью-Джерси, на аккуратной бетонированной набережной с красными кирпичными столбиками и черной невысокой металлической решеткой между ними. Сразу за оградой берег, состоящий в основном из крупных валунов, обрывался в воду, а поверх воды через Гудзон открывался знаменитый вид на мидтаун Манхеттена, который только ленивый не снимал. Недолго понаслаждавшись теплом и солнцем, я развернулся и пошел к небольшому модерновому белоснежному речному вокзалу, от которого отходили паромы в Нью-Йорк.

Зайдя в здание речного вокзала через крутящуюся дверь, я подошел к кассе-автомату и, выбирая опции на экране, затребовал билет через пролив — «Билет в одну сторону» — «Мидтаун» — «9 долларов, Да.» Автомат потребовал, чтобы я подтвердил покупку жестом, напоминающим не то две перекрещенные восьмерки, не то ирландский четырехлепестковый клевер. Я послушно изобразил рукой эту пародию на крестное знамение, и RFID чип под кожей на запястье правой руки просигналил мне красным светом, означающим, что деньги со счета перешли в оплату билета. «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, и пророк их — Святой Ёб!» сообщила мне касса-автомат, после чего в окошечко под экраном вывалился цветной блестящий билетик с магнитной полосой на обратной стороне.

«Обилеченный», я прошел по мостику на понтон с причалом номер 2 и стал ждать парома. И тот не заставил себя долго ждать. Не прошло и десяти минут, как к причалу пристал небольшой паромчик, что-то вроде речного катера на сотню с небольшим пассажиров со сходнями на носу. Рядом с паромом из Сиэттла он, наверное, выглядел бы как старый «Запорожец» рядом с современным многотонным грузовиком, но в данном случае это все, что мне было нужно. Отдав билет флегматичному негру в форме NYWaterWays, я поднялся по крутой лесенке на пустую верхнюю палубу и удобно устроился на белой крашеной металлической скамеечке. Размышляя, зачем на билетике была нужна магнитная полоса, я дождался, пока загрузились редкие в это время дня попутчики, и паромчик стал выруливать на фарватер, пятясь задом как котяра, залезший в узкую трубу, и решивший из нее выбраться обратно.

Наконец, он развернулся и тихо почапал в сторону залива, где справа вдали, у берега Нью-Джерси зеленой каплей проглядывала статуя Свободы. Слева по борту проплыли стоящий у берега огромный белый круизный корабль «Принцесса Норвегии» и выглядящий небольшим по сравнению с ним старый авианосец времен Второй Мировой. Примерно через пять минут, которые я размышлял, что в этом мире называется «Норвегией», паромчик решительно развернулся к берегу Манхеттена и пристал к речному вокзалу Мидтаун-Вест-39. Издали вокзал выглядел, как два коричневых кирпичных здания высотой этажей десять, но без окон, и загадочного назначения, поскольку все службы вокзала, включая кассы, зал ожидания и выходы на причал располагались в одноэтажных пристойках внизу.

Оставив сию загадку тем, кому она покажется интересной, я сошел с парома, вышел из вокзала, и пошел направо по 12-ой авеню в сторону 34-ой улицы, по которой я намеревался углубиться в каменные джунгли и двигаться в сторону башни-небоскреба, ставшей узилищем моего подопечного. Тротуар был пустынен, и лишь ветер лениво, с перерывами, гнал передо мной пустой рваный пластиковый пакет. Справа в стене открылась ниша, в которой спали двое бездомных, накрывшихся какими-то неопрятными тряпками с головой. Мимо проехала полицейская машина с надписью NYPD, и чип на моей правой руке мигнул зеленым светом, что означало, что мои данные были на всякий случай считаны, но никаких денежных транзакций при этом не произошло.

Итак, задумался я, пока что ничего подозрительного, кроме вживленных RFID чипов, я не увидел. Ну, да, подопечный явно изобрел какую-то синкретическую религию и сделал себя в ней святым и пророком, ну, так, почему бы и нет? По правилам, это ему не запрещается. В чем же проблема? Чего профессор так переволновался? Нет, вытащить подопечного из под ареста и дать ему возможность действовать дальше, конечно, надо. Как и разобраться, как же его ухитрились посадить под арест. Но в остальном, похоже, вмешиваться было совершенно не во что.

Механически свернув налево на 34-ую улицу, я продолжил свой путь, не отрываясь от размышлений. Надо сказать, пейзаж вокруг улучшился не сильно. Вместо безработных и пустого мусорного мешка меня теперь окружали строительные заборы, состоящие из бетонных надолбов и висящих на тонких столбиках загородок из проволочной сетки, прикрытой кусками пластика, слева — темно-зеленого, справа — яично-желтого. Слева от меня, на темно-зеленом заборе висел большой плакат попугайской раскраски, с гордостью сообщающий название фирмы, которая принесла это безобразие в город, равно как и обещание закончить «проект» в течение лет трех.

Дальше забор прижимался к проезжей части, оставляя лишь узкий проход под дощатым козырьком, так что, чтобы не толкаться с увеличивающимся количеством идущих навстречу людей, я просто пошел рядом по проезжей части, украшеной обшарпанной дорожной раскраской и мелкими колдобинами. Чип на руке вспыхнул вновь предупреждающим зеленым, но пока я не вылезал из недоступной для машин полосы, раскрашенной диагональными полосками, претензий ко мне, очевидно, не было. Вскоре стройка окончилась, очень кстати освободив тротуар для пешеходов, поскольку количество машин начало увеличиваться.

Большой мусорный контейнер гордо стоял у глухой стены, где раньше, видимо, был то ли въезд, то ли фасад какого-то магазина, ныне аляповато заделаный крупными серыми кирпичами, а в десятке метров за ним большая вывеска высотой в два этажа призывала неприкаянных автомобилистов: «PARK Enter here» и указывала стрелочкой на подворотню, слева от которой сообщалось, что Global Parking принимает все основные кредитные карточки, изображенные на табличке для простоты своими логотипами. Привычные четыре лого были изображены на фоне все того же четырехлистного ирландского клевера, очевидно, означающего уже использованную мной систему RFID идентификации для платежей.

За этим зданием следовал еще один паркинг, на этот раз «Imperial Parking System», расположенный в открытом дворе за забором с колючей проволокой наверху, где припаркованные машины заехав на синие одноместные платформы поднимались домкратами на два метра вверх, освобождая место для парковки еще одной машины внизу. Красочные логотипы кредитных карточек на фоне листа клевера вслед за названием фирмы вновь подтверждали готовность изъять $16.90 любым удобным для клиента способом. Перейдя десятую авеню, я отдалился от прибрежного района, вроде тех, где снимался фильм «Банды Нью-Йорка», и попал в более типичную часть Мидтауна с плотным автотраффиком, огромным количеством ресторанчиков, пиццерий и прочих закусочных по обеим сторонам улицы, и набитыми черными мусорными мешками оставленными прямо на тротуаре, иногда прислоненными к столбам, иногда просто сваленными в художественную кучу.