– Ты думаешь, это первый раз, что ли? Нет, ну возле Красной площади – первый. Называется – изнасилование с особым политическим цинизмом. А так – обычное дело. Пока трезвые – все друзья, приятели, речи говорят о любви, о дружбе, о верности. Как только градус в мошонку упал – всё, прощается сапиенс с хомо. И я прекрасно понимаю, почему это со мной с завидной регулярностью происходит. Потому что говорю складно, одеваюсь вызывающе, фигурой господь не обидел. Ходячая провокация, а не Лиза Саволайнен. Сама виновата. Написано же в зоопарках: животных не дразнить!

– А я и не дразню. Просто ухожу. По-английски.

– Это кто это тут уходит? – рядом возник Вовик в коронной розовой рубашке с тремя расстегнутыми пуговицами. На уголке эпилированной груди, как на сцене, плясали отблески праздника. – Ты чего, Сашуль? Щас самое интересное должно быть! Твой муж будет петь караоке. Ты как верная жена должна подпевать!

«Анжела подпоет», – мысленно ответила Саша.

– Давай-давай, пойдем, на посошок чего-нибудь скажем, – потянула ее Лиза. – Тем более уйти по-английски уже не получится. – Лиза что-то поискала глазами и, не найдя, взяла под руку Вовика. – Вовик, тебя можно использовать как мужчину?

– Тебе, Лизавета, можно всё! – изобразив галантность, уронил голову на грудь Вовик.

– Тогда метнись-ка, притащи мне пульт от этого прибора!

– И это всё? – разочарованно переспросил парень.

– Нет, это только первое задание.

Получив пульт, Лиза выключила музыку и громко заявила:

– Господа и дамы! Судари и сударыни! Модели и инженеры их туш! А кто-нибудь ваще помнит, по какому поводу мы тут пьянствуем? Уверена, что нет! И это прекрасно! Светлая голова, чистая совесть и здоровая печень – залог стабильности! Однако ж с целью придания некой концептуальности нашему безобразию я намерена сказать тост! Попрошу всех найти свои бокалы и по возможности поднять!

Народ, обалдев от неожиданности, расселся кто где. Модели, сидящие на коленях своих ухажеров, повернули одинаковые лица к выступающей Лизе. Стало так непривычно тихо, что было слышно журчание фонтана в простенке между двумя огромными окнами гостиной, задрапированными плотными бордовыми шторами.

– Итак тост! Короткий! – Лиза горько улыбнулась. – Предчувствую, женская половина компании меня поймёт с полуслова! – в унисон с журчанием сказала Лиза. – Его, наверное, следует произносить с армянским акцентом, но поскольку в моем генеалогическом древе армянских ветвей не обнаружилось, я воспользуюсь южным диалектом финского. Боюсь обмануть ваши ожидания. Однако всё просто, дорогие мои. Представьте же прекрасную яблоню. А женщины как яблоки. Самые вкусные наливные висят на самой макушке дерева и наслаждаются прямыми лучами солнца. Многие мужчины не хотят лезть на дерево за вкусными яблоками, потому что боятся упасть и убиться. Вместо этого они собирают падалицу, которая не так хороша, но зато доступна. Поэтому яблоки на макушке думают, что с ними что-то не так, хотя на самом деле они великолепны. Им просто нужно дождаться человека, который не побоится залезть на верхушку дерева. Так выпьем же за то… – Лиза выдержала паузу, – чтобы женщины научились ждать и знали себе цену! Да будет достоинство женщины отмечено свыше и вознаграждено!

Девушки зааплодировали и закричали: «О!»

Лиза раскланялась.

– Кстати, о женском достоинстве. Между прочим, Лизавета в чём-то права, – выступил из темноты Давид.

Он сидел в кресле, широко расставив ноги, и крутил в пальцах пустой бокал. Стекло бокала отбрасывало огоньки, и они перескакивали по диагонали на его светлый джемпер, джинсы и затухали на сидящих рядом людях. Новые огоньки бежали по той же траектории. Иссиня-черные, распущенные по плечам кудри Давида, его смуглое лицо и блестящие глаза в купе с журчанием фонтана дополняли картину «Сбор аборигенов у священного ручья в полнолунье».

– Абсолютно известный факт, – тоном знатока продолжил Давид. – Если женщины не имеют достоинства, то грешат они гораздо больше. Не в смысле количества, а в смысле тяжести греха. Уж если женщина пустилась во все тяжкие, она не остановится. Ее грехи всегда весомее и за всю жизнь их наберется не на один адский котёл. Мужчина переспал со случайной знакомой и забыл ее. Все мужики изменяют. Это не грех, а так, удовлетворение минутной похоти. Женщина же может долго, сознательно вести тайные игры с несколькими мужчинами, клянясь каждому в чувствах! Женщина вообще подлое и продажное существо. И не надо кидаться душить меня лифчиками. Я не обвиняю, я констатирую факт и даже где-то их понимаю. Иначе им не выжить. Женская доля незавидная…

Саша смотрела на разговорившегося друга мужа с удивлением. Обычно он помалкивал в его присутствии. Да, он был женоненавистником и всем женщинам предпочитал свою Анджелину Джоли – маленькую уродливую собачку трудно выговариваемой очень дорогой породы, которую назвал в честь актрисы. Хотя был ли этот факт честью для Джоли-актрисы – вопрос спорный…

– Это твоя Анджелина разоткровенничалась после порции «Педигри» по поводу грехов? – съязвила Лиза.

– Я не кормлю свою девочку таким дерьмом.

– Ну-ну, так и что там с несчастной женской долей?

– Доля жалкая. Жизнь большинства женщин укладывается в формулу четырех «бац», как я это называю. Каждая девушка мечтает о прекрасном принце с самого детства. Бац! в двадцать три – двадцать семь у неё ребенок от какого-то козла, бац! ей тридцать два, ребенок уже в школе, а этого козла и след простыл. Бац! – и ей сорок. И хоть она, может, и встала на ноги, да уже и шмотки не так сидят, бока свисают и туфли жмут, и никому больше не нужна. Бац! В сорок пять из неё сосет деньги очередной подонок, а еще через десять лет она стоит с сумками и бабками у подъезда и обсуждает молодежь. И жалеет о том, что не просила денег у мужчин, а строила из себя непродажную. И настоящую фирменную сумку, а не подделку смогла купить сама себе только в сорок пять, а пальто кашемировое в пятьдесят. Все искала любовь, которая и была-то у неё всего два года за всю её горемычную жизнь. Но вот вопрос, который напрашивается сам собой: а нет ли в этом высшей справедливости? Не заслужили ли это все женщины своим потребительским отношением к нам, мужчинам? И ответ тоже на поверхности: заслужили. Что отличает человека от животного, спрошу я у вас? И вы мне ответите: умение любить. Только человек способен испытывать это чувство, вдохновляться, писать картины, музыку, гениальные стихи. И замечу, что под человеком имеется в виду мужчина. Только мужчина! Я было засомневался и решил исследовать этот вопрос. Общаясь с представительницами прекрасного пола, я не смог не поддаться искушению покопаться в их психологии. Женская логика манила меня новыми темами для хохм. Но обнаружил я гораздо большее и совсем не смешное. Известно, что в силу исторических причин мужчина ухаживает за женщиной, тем самым выказывая свое чувство к ней. Но бывает, что и женщина любит мужчину, с ума по нему сходит, ревнует, а он, козел, пускается в загул. Она бьет себя кулаком в грудь – «я тебя люблю», а предмет обожания становится все холоднее. И если вы посмотрите в его глаза, то найдете там разочарование и испуг. Вот тут-то я и сделал печальный вывод и ответственно заявляю: женщины не умеют любить. Мужчина ухаживает за женщиной – это всеми признается как норма. Но кто-нибудь видел, чтобы женщина уделяла такое же внимание мужчине? Истинно любящий готов на всё, чтобы доказать свою любовь, но истинно любящая не может придумать в ответ ничего, кроме как «ну давай, сегодня можно». Женщина борется за свои права, лезет в шахту, служит в танковых войсках, работает министром. Все-то она умеет. Но любить – нет! Почему на асфальте под балконом написано большими буквами: «Маша, я тебя люблю», – но никогда «Ваня, я тебя тоже». Потому что любить – удел мужчины. Традиция завоевания женщины от прыганья на задних лапах вокруг ее пещеры до названия ее именем звезд испортила женщину, сделала ее капризной. Я пытался вспомнить времена, когда женщины что-то могли. И не вспомнил. Кто-то вспомнит жен декабристов. Но это время расцвета Великой Эмансипации и дело было политическое, так что пример не удачен. Все остальные примеры из области литературы: Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда. Более того, все образы идеальной женщины созданы авторами-мужчинами. Женщины в литературе разные: роковые, стервы, нежные, робкие, но все любящие, потому что мужчины вкладывают в своих героинь свои чувства. Возникает вопрос: а может ли вообще реальная женщина любить с точки зрения устройства ее духовной сферы? Начинаем рассуждать: любовь – это творчество, способность чувствовать. Стало быть, логично, что чем больше человек творчески одарен, тем сильнее он способен испытывать и выражать это чувство. И что же мы имеем? Кто мне назовет женщин-поэтесс с мировым именем? Ахматова и Цветаева? Многие считают лирику этих поэтесс скорее мужской, особенно у Ахматовой. Давайте припомним парочку женщин-художниц. Великих, а не тех, кто цепляет мужские гениталии на крест с криком «Искусство вечно!», да простит меня Елизавета Саволайнен. Единственный женский пример Фриды Каллос на миллионы мужских выглядит неубедительно. В общем, их мало. Что это как не блеклость видения мира? Бывают ли женщины композиторы? После длительного обдумывания вспоминают Пахмутову. Хороший пример, но по сравнению с музой Бетховена – туфта. Итак, что получается? Женщины бесчувственны. Они скудны в выражении своих чувств, уверены, что одного их пассивного присутствия достаточно, чтобы мужчина сходил от них с ума. И только если воспринимать женщину, как воспринимаю ее я, то есть как товар, а не как человека, всё встает на свои места. Моложе, сиськи стоят, значит, дороже должна быть. Вот и вся правда, – закончил свой спич Давид, и его хрустальный бокал послал по диагонали последнюю партию цветных огоньков.