— Ладно, об этом после. Что мне с ним делать?
Клавдия на секунду задумалась, а потом равнодушно пожала плечами:
— Выброси.
Сначала я решила, что сестра надо мной издевается. Куда можно выбросить нож в этом железном ящике с маленьким зарешеченным окошком? Но тут на глаза попалась какая-то куча тряпья, сиротливо притулившаяся между дверцей и деревянной скамейкой, на которой сидела Клавдия. Недолго думая, я извлекла нож из кармана (руки при этом предательски дрожали, и карман немного порвался) и быстро сунула его между полом и тряпками. Должна заметить: вовремя. Наш «лимузин» остановился, и дверь распахнулась. В проеме показалась мерзкая рожа Свина:
— Леди, на выход!
— Только без глупостей! — строго предупредил Деревня.
Сонный дежурный, толстый дядя с погонами капитана, равнодушно оглядел нас и, обращаясь к сопровождающим лицам, лениво поинтересовался:
— Это что?
— Какой ты некультурный, Степа! — с укоризной сказал Свин. — Две прелестные девушки коротали вечерок на платформе. Документов при них по чистому недоразумению не случилось. Вот и пришлось доставить их сюда. Ну, во-первых, тут и теплее, а во-вторых, надо же установить их личности. Что-то они на террористок смахивают! Особенно вон та чумазая!
Я давно обратила внимание, что ущербные люди обладают невыносимым характером. А Свина иначе как ущербным не назовешь. Конечно, в данный момент моя внешность далека от идеала. Но все же это не повод для хамства. Я негромко хмыкнула и отвернулась. Капитан достал из ящика стола какие-то бумаги и с оттенком грусти в голосе произнес:
— Ладно, поехали...
На верхнем листочке я заметила надпись «Протокол задержания».
— Фамилия, имя, отчество, год рождения? — привычно забубнил дежурный.
Клюквина хотела ответить, но зазвонил телефон, и она захлопнула рот.
— Капитан Петраков. Слушаю.
Трубка что-то квакала, но что именно, разобрать было невозможно. Лицо у Петракова сделалось напряженным. Он задал несколько коротких вопросов и отключился.
— Так, ребятки, на выезд. Ресторан «Бастилия». Убийство. Возьмите Селезнева и вперед!
— А с этими что? — спросил Свин, кивнув в
нашу сторону.
— Пока закрою их в «обезьяннике», а когда Селезнев вернется, тогда и продолжим. Пошли, красавицы. Только рюкзачок здесь оставьте...
Парочка задержавших нас ментов направилась к выходу, а капитан Петраков любезно проводил меня и Клавку в «обезьянник». Что это такое, думаю, объяснять не надо. Очень похоже на вольер для диких животных.
Когда Петраков закрыл решетку, изображавшую дверь, на замок и удалился на свое рабочее место, я обессиленно опустилась на деревянную скамейку и обхватила голову руками:
— Господи, чего ж теперь будет-то? А, Клав?
— Тюрьма, чего ж еще, — равнодушно ответила Клюквина. — Вернется этот самый Селезнев, допросит, проверит, не числимся ли мы в розыске... А когда узнает, что мы подозреваемся в двойном убийстве, то-то радости будет!
Наверное, все так и случится. Зная нашу систему правосудия и расторопность правоохранительных органов, можно предположить, что никто особенно и не станет разбираться, виновны мы или нет. Осудят, посадят и забудут о нашем существовании. А у меня дома Тырочка голодная!
Мне стало совсем тоскливо и отчего-то холодно. Чтобы согреться, я сунула руки в карманы куртки...
— Клавка! Нужно звонить Сашке. Это единственный выход.
— Возможно. Вот только как это сделать? Мой мобильник остался в рюкзаке, а рюкзак остался у Петракова...
— Зато у меня — вот! — я достала из кармана куртки телефон.
Еще в «Импульсе» я его отключила во время разговора со Светланой, сунула в карман, да так и забыла о нем. Теперь вот пригодился.
— Стой на шухере, — велела я Клавдии. — Если кто появится, дай отмашку.
Сестра послушно заняла место возле решетки и замерла. Я включила телефон, укрыла голову курткой, чтобы приглушить звук собственного голоса, и набрала Сашкин номер.
— Алло, Афоня! Ну, наконец-то! — завопил Саня. — Где тебя черти носят?! Время, знаешь, сколько? И почему вы из дома ушли? Я же говорил...
— Да не ори! — перебила я его. — Ты нас потом отругаешь. А сейчас помоги, а? — неожиданно для самой себя я громко всхлипнула.
— Что случилось? — мгновенно насторожился Сашка. — Вы где?
— В Малаховке...
— Что-о-о?! Да как... Да вы... ну, все! Под домашний арест посажу!
— Хорошо, — безропотно согласилась я. — Как только мы выйдем отсюда, сразу и под домашний арест.
— Не понял...
— Мы в милиции. В «обезьяннике» сидим, ждем, когда какой-то Селезнев с убийства в «Бастилии» вернется.
Последовала довольно продолжительная пауза, во время которой Сашка пытался осмыслить услышанное.
— Какая «Бастилия»? — наконец заговорил он. Мне показалось, что Саня слегка обалдел. — Ты же говорила, что вы в Малаховке. При чем здесь Бастилия, убийство? И кто такой Селезнев?
— Александр Михайлович, ты задаешь слишком много вопросов! — разозлилась я. — Я же не в кафе сижу. Сюда могут и войти, между прочим! Слушай внимательно. Мы в отделении милиции. Не думаю, что в поселке их несколько. Скорее всего, оно единственное. Нас задержали на станции. Хотели проверить документы, но их не оказалось. Петраков, это дежурный, уже собрался заполнять протоколы задержания, но в дежурку позвонили и сообщили об убийстве в ресторане«Бастилия». Опергруппа уехала, а нас закрыли здесь, чтобы оформить бумаги после возвращения. Селезнев, наверное, их начальник. Думаю, он раскопает, что мы в розыске. Поэтому ты быстро едешь сюда. Помнится, ты говорил, что имеешь кое-какие связи в МВД... Я не знаю, сколько уйдет времени на обследование места преступления, допросы свидетелей и прочее. Но ты должен быть здесь раньше этого Селезнева. Все. Действуй, Саня!
Я перевела дух и скинула с головы куртку. Жарко, однако!
— Ну?! — Клюквина с надеждой посмотрела на меня.
— Порядок. Сашке ситуацию обрисовала.
— А он?
— Приедет и вытащит нас отсюда.
— Ты уверена, Афоня?
— Я очень на это надеюсь, Клава, и тебе советую...
Клавдия печально кивнула и села на скамейку. Я устроилась рядом. Мы молчали. Да и о чем говорить? Обвинять в случившемся друг друга бессмысленно: и я, и Клавка понимали, что создавшаяся ситуация — цепь нелепых и трагических случайностей. Обидно то, что из-за этого можно надолго загреметь за решетку. Вероятно, Клавдия маялась теми же мыслями. Мы обнялись и негромко заревели. Сколько прошло времени за этим мокрым делом, судить не берусь, по моим ощущениям — немного. Зато когда слезы кончились, стало заметно легче. Уютно устроив голову на коленях у Клюквиной, я задремала.
Разбудил меня какой-то неясный шум, доносившийся из дежурки. Протерев глаза, я прислушалась.
— Кажется, Сашка прибыл, — шепнула Клюквина.
— Или Селезнев.
Голоса приближались. К сожалению, нам удалось опознать только голос капитана Петракова:
— Това-арищ подполковник, я не имею права...
— Я потом тебе объясню твои права и обязанности, — пророкотал кто-то незнакомый. — В первую очередь ты что обязан был сделать? Оформить протокол. Оформил? То-то же! Вместо этого ты сидишь, пьешь кофе и жрешь бутерброды задержанных. А это, знаешь, как называется?
— Това-арищ подполковник!
— Все, капитан. Отпирай кутузку и выпускай девчонок. А я обещаю, что никто не узнает о нарушениях, которые ты допустил.
Наконец представилась возможность разглядеть нашего спасителя. Вслед за пунцово-красным и обильно потеющим Петраковым уверенно вышагивал невысокий, но крепкий мужчина в джинсах, свитере и кожаной куртке. Он широко улыбался, а завидев нас, ободряюще подмигнул.
«Чего это он моргает? — встревожилась я. — Кто это? Где Сашка? Следует ли идти с этим типом? Что-то он подозрительный какой-то... А вдруг из огня да в полымя? Кажется, он подполковник. Подполковник чего? А может, это кликуха? Может, он вор в законе или бандит!»
